Вечером я узнал об аресте нашего соседа по комнате в общежитии, студента — немца с Поволжья. Вскоре после этого я встретил двух девушек из Берлина, Герду и Кэту, дочерей коммунистического писателя Альберта Готоппа. Обе плакали. Оказывается их отец, автор книги «Рыболовный катер ХФ 13», эмигрировавший в Советский Союз и переживший все чистки, был арестован органами НКВД …
Две недели спустя мы пошли с двумя студентками в кинотеатр «Ударник». В фойе мы увидели выставку снимков из английских и американских кинофильмов с изложением содержания и фотографиями главных актеров — факт, который еще несколько месяцев тому назад был просто невозможен. Эти снимки заполняли всю стену фойе.
Нас это приятно поразило, мы обрадовались даже такому незначительному нарушению нашей изоляции.
Выросшие и воспитанные в Советском Союзе, мы привыкли замечать даже самые, казалось бы, маловажные перемены и делать из них далеко идущие политические умозаключения.
Мы начали с большим интересом рассматривать снимки из западных кинокартин.
— Все?таки смотреть на такие картины доставляет удовольствие, — сказала одна из моих спутниц.
Я ее поддержал, добавив:
— Может быть, такие снимки — первые ласточки?
Почувствовав, что мысли у нас одинаковые, мы осторожно начали переходить к более откровенному разговору.
Шепотом девушка начала делиться со мной своими взглядами:
— Какое счастье для нас, что мы порвали с Гитлером, что мы ведем войну против него на стороне Англии, а позднее, возможно, присоединится еще и Америка. Может после победы над Гитлером кое?что измениться и у нас.
— Я тоже надеюсь, что после войны… Я не успел закончить свою мысль.
Вторая студентка, которая начала уже после первых наших слов испуганно оглядываться, прервала нас умоляющим шепотом:
— Тсс–сс… Тише… прошу вас, перестаньте об этом говорить…
И вновь я ощутил двойственность нашего положения. Ведь мы страстно желали победы Советского Союза над Гитлером. Мы ведь не были против системы! Но почему тогда нам, троим московским студентам–комсомольцам, нельзя было говорить о том, что после победы над Гитлером жизнь может стать немного свободнее?
На следующий день, 14 августа, в «Правде» было напечатано следующее сообщение:
«Несколько дней назад нашими войсками был оставлен Смоленск».
«Несколько дней назад» — это обозначало, что немецкие войска были уже за Смоленском и шли на Москву.
1 сентября 1941 года занятия в нашем институте начались.
Правда, многие студенты, даже девушки, были уже призваны в армию или в народное ополчение. Оставшимся вменялось в обязанность во время войны еще больше, чем в мирное время, отдавать все свои силы занятиям. Но не так это было просто сосредоточиваться над вопросами английской филологии или сравнительного языкознания, когда немецкие войска окружали Ленинград и продвигались к Москве. И все же я старался как можно серьезнее относиться к своей учебе.
Вечером 14 сентября в нашу комнату в общежитие заявился милиционер. Меня это мало взволновало. Я знал, что политические аресты проводятся исключительно чинами НКВД. Но когда милиционер, вынимая из своего кармана какую?то бумагу, начал пристально смотреть на меня, я забеспокоился.
— Это вы, товарищ Леонгард, студент Московского государственного педагогического института иностранных языков?
Отрекаться не имело смысла.
— Вам надлежит явиться завтра после обеда в четыре в участок милиции. Подпишите повестку. Участок милиции был похож на цыганский табор. В прихожей стояло человек сто–сто пятьдесят. Судя по лицам, эти люди дожидались уже часами. Это были, главным образом, немецкие эмигранты, многие из них — с женами и детьми. В короткий срок я обнаружил среди толпы немало знакомых.
По очереди семьи вызывали к начальнику участка. Но поскольку приходили все новые люди, число ожидающих не уменьшалось.
Шепотом передавалась новость, что на время войны немцев должны были переселить в Кзыл–Орду. Отправки должны были начаться уже в ближайшие дни. Исключений не предвиделось.
— Неужели комсомольцы тоже должны ехать? — спросил я.
— Ехать должны все, — было мне отвечено, — даже те, кто стали членами русской компартии. Исключение делается только для нескольких сотрудников Коминтерна. Началось гадание: а где же находится Кзыл–Орда? В Казахской Советской Социалистической Республике. Но где же находится Казахская Советская Социалистическая Республика?
Блистая нашими свежими географическими знаниями мы, молодые, давали объяснения: «Казахстан — это вторая по величине союзная республика в СССР, она простирается от Волги до китайской границы, от Сибири до Киргизской и Узбекской Советских Социалистических Республик.
— Да, но все же, где же находится Кзыл–Орда?
— Единственное, что я могу сказать, это то, что Кзыл–Орда принадлежит к числу четырех или пяти самых большое городов Казахстана. Кзыл–Орда — казахское слово, по–русски оно обозначает: красная орда.
Название этого города не способствовало успокоение наших старших товарищей.
Меня вызвали часа через два. За столом, заваленные бумагами, сидел начальник участка. Около него хлопотали двое помощников. Нелегкая им досталась работа — осилить эту неожиданно на них свалившуюся задачу переселения огромного количества людей. Сравнительно любезно для такой обстановки начальник быстро задал несколько вопросов:
— С каких пор Вы живете в Советском Союзе?
— С 1935 года. С 1936 года я находился в детском доме «шуцбунда», а в 1940 году я стал студентом.
— Где Вы учитесь?
— В Московском государственном педагогическом институте иностранных языков.
— Вам придется прервать Ваше учение. Мы получили указание переселить в Кзыл–Орду на срок войны всех живущих в Москве немцев. Это лишь необходимая мера предосторожности. После окончания войны Вы сможете опять вернуться в Москву.
Тем временем его помощник взял мое удостоверение личности и вернул его с большой красной печатью, на которой значилось, что владелец этого удостоверения имеет право проживать только в Кзыл– Ординской области, Казахской ССР.
Вскоре выяснилось, что подобную пометку получили все.
Итак, мы вскоре встретимся в Кзыл–Ординской области Казахской Советской Социалистической Республики!
День отъезда в Кзыл–Орду нам должны были сообщить заблаговременно. Нам разрешалось брать с собой мебель и багаж весом до 1000 кг. Молодые рабочие и студенты только улыбались над такими указаниями. Ведь наше имущество можно было легко уложить в один–два чемодана!
В течение многих дней переселение в Кзыл–Орду было главной темой разговора среди немецких эмигрантов. Немедленно возникли слухи, что Коминтерном или представительством немецкой компартии в Москве составляются списки тех товарищей, присутствие которых в Москве считается необходимым.
Я тоже решил попытать свое счастье. Из работников Коминтерна я близко знал только троих: редактора на Московской радиостанции Ганса Мале, представителя австрийской молодежи Вилли Финка и молодую сотрудницу Коминтерна Лею Лихтер, работавшую при Гитлере в западной части Германии в первой совместной подпольной группе католиков и коммунистов и занимавшейся теперь немецкой молодежью в Москве.
Мне удалось связаться с Леей.
