начатый там, теперь продолжается здесь.
Одним словом я, воспитанный, как ни крути, в среде, где традиционной является христианская этика, напрасно переживаю за моральный облик окружающих – всё у них с этим в порядке. Они соответствуют эпохе, а я должен мотать на ус, а не брюзжать на пару со своим внутренним голосом и старческой принципиальностью.
Хе! А вот что-то я заговорю, когда в крови забурлят гормоны? Чай, тогда эти обычаи покажутся мне очень даже правильными.
Глава 14 Сакрально-политичесая подготовка
До бурления гормонов пока ещё очень далеко. Пришла очередная весна и мне исполнилось пять. Не знаю точно, в какой день – мама сказала, что, когда она услышала мой первый крик, снег ещё лежал, но морозы уже отступили. Примерно в это же самое время появилась на свет и моя сестричка – первый ребёнок женского пола в племени Прижимистых Барсуков.
Должен признаться, что роды в этот доисторический период – дело рискованное. Большинство случаев смерти среди женщин бывает или в их процессе, или вскорости после. Как я понимаю, от осложнений. Так что всецело одобряю стремление заниматься этим не слишком часто. В общем, есть у меня основания согласиться с тем, что непотребства всякие имеют право на существование.
Что-то меня всё в эту сторону клонит – видать никак не проходит шок, вот я и поминаю, то и дело, про чистые Содом и Гоморру, наблюдаемые регулярно. Не буду больше. Когда я попытался выгнать из смолюшек, которые используются для освещения, настоящую крепкую смолу, вместо обычной живицы, что самотёком выходит через повреждённую кору – таких запахов напустил на всю землянку, что был выпорот и выселен в одно из пустующих строений Горшковки вместе со всеми своими затеями.
Вместе со мной в 'изгнание' отправилась Тычинка – сказала, что будет моей женщиной. Этой неандерталочке лет семь или восемь, то есть человек она весьма умелый по части хозяйства. Ну и силёнок у неё всяко побольше, чем у меня – пятилетка. Опять же данное событие можно трактовать и положительно. Дело в том, что племя своё я изрядно измучил тем, что без конца притаскивал в жилище кучу всякой грязи. Глины и камни, которые пытался молоть или запихивал в очаг в надежде на то, что получу металл. Смешивал с углем птичий помёт и пробовал поджигать – это в расчёте получить порох. А уж попытка построить лодку из коры – огромная куча жердей, согнутых мокрыми, связанных в этом положении, да так и оставленных сохнуть. В общем, стану мыслить позитивно – мне выделили лабораторию.
В этом посёлке, Горшковке, зимовало племя Плывущих Селезней, но избыточного жилья тут оставалось немало. Так что я даже имел возможность выбрать постройку, которая казалась мне наиболее подходящей. Поскольку столовались мы с Тычинкой у вождя, то времени для обустройства на новом месте оказалось достаточно. Тем более, что и мой папа оставался с нами, пока мы всё не наладили. Как раз таял снег, начинались дождики, Селезни поспешно доедали замороженное в начале зимы мясо и готовились к новому охотничьему сезону.
Половодье на озере я наблюдал впервые. Знаете, картина несколько не типичная, с элементами неясности, я бы сказал.
Сначала толстый, метровый, наверное, лёд покрылся тонким слоем воды. Откуда она появилась – понять не удалось, но притока её сверху, от гор, видно не было. То есть, впадающие в этот водоём реки не вскрылись. А потом уровень воды потихоньку повышался и из неё время от времени выскакивали на поверхность куски льда любых размеров. Картина для меня не новая – у нас на речке это происходило похоже. Но тут масштаб поистине поражал.
Мне долго не удавалось понять, откуда озеро так 'подпёрло'. С юга горы и предгорья, на которых достаточно быстро растаял снег, причем этот процесс многократно ускорили дождики. И действительно, ручейки оживились, пропуская потоки талой воды. Но ведь видно же невооружённым глазом – они даже течение толком не смогли организовать. То есть основная причина паводка – не они. Почти вся масса пришла откуда-то с севера. Такое впечатление, что озеро попросту вспучило.
Долго вспоминал всё, что знал из гидрографии – ничего похожего на память не пришло. Отчего на севере бурное снеготаяние может проходить быстрее, чем на юге? Ума не приложу.
Климатические особенности этой местности я уже изучил. Весна, лето и осень тут влажные, хотя и тёплые. Мелкие дождики по ночам в порядке вещей. Днём часто выглядывает солнце и ласково пригревает, но сильной жары, зноя, суши я не припоминаю. Только вот, если зима в наших краях характерна для резко континентального климата, то в тёплый период погода намекает на то, что живём мы на побережье огромной акватории, словно на берегу моря находимся.
Стало ужасно интересно, а что же такое расположено на севере? А только фига мне с маслом, а не челнок с гребцами, чтобы съездить и посмотреть. У вождей на обе, имеющиеся в нашем распоряжении долблёнки, совсем другие планы… опять жалуюсь.
Ну так вот, у изгнания моего оказалась весьма интересная подоплёка.
Колючий Окунь и Дальний Бросок проводили в Горшковке занятия по штыковому бою, а я должен был за всем этим присматривать и, как сказать, направлять. Кроме того, не осталась незамеченной и затея с ростовыми щитами и деревянно-костяными подобиями шпаг. Взрослые мужчины оказались стянуты на самом опасном направлении, как только перевал сделался проходимым. Вождь Тёплый Ветер снова хорошо подумал и начал боевую подготовку в момент возникновения угрозы именно в том месте, где, прежде всего, следовало ожидать визита неприятеля.
Про то, что дозоры к горам высылались регулярно, даже поминать не стану.
***
– Скажи, Степенный Барсук. Можно ли жить, постоянно ожидая нападения и, при этом, не умереть от голода? – с таким вопросом обратился ко мне Сизое Перо – вождь Плывущих Селезней в присутствии Острого Топора и Тёплого Ветра.
Самые авторитетные мужчины пришли в мою землянку и чинно сидят вокруг очага, где пылают толстые сучья. На дворе ещё не май месяц. Тычинка подаёт гостям куски тушёного мяса – его сейчас не экономят, потому что зимние холода ушли, значит запасы пора подъедать, а то всё равно испортятся..
А я думаю над вопросом. Действительно, подходит время сеять горох, ловить рыбу и отправляться на охоту. Всюду требуются сильные руки, а вот только сейчас они заняты совсем другим – подготовкой к отражению набега. Древние люди, как я понимаю, впервые встретились с подобной дилеммой и решили посоветоваться со мной.
Прикрываю глаза и воспаряю разумом по воспоминаниям о событиях прошлой осени, когда мы с папой и Дальним Броском прошли по звериным тропам до самой верхней точки долгой дороги на юг. До того гребня, откуда дальше через горы ведёт просторное ущелье по дну которого струится между камнями пенистый ручеёк. Туда от нас можно подойти многими путями, а вот дальше всё пространство, пригодное для передвижения, стиснуто крутыми каменными стенами.
Понятно, что пращуры не обладают фортификационным мышлением, и соображения их об обороне ограничены собственным опытом. Но и я отдаю себе отчёт в том, что возведение в этом месте толкового препятствия – дело трудоёмкое, возможно, требующее не одного года
