некоторые занимались сельским хозяйством. Упомянутые три племени были отверженными, потому что занимались «не мужской» работой, такой как профессиональная торговля. Что-то вроде евреев в сомалийском обществе. Когда Италия включилась в колониальную гонку и началась колонизация никому, в общем-то, не нужной земли Сомали — эти племена первыми пошли на контакт с европейцами, потому что они были изгоями среди всех, и единственными, кто не отворачивался от людей этих племен, узнавая об их национальной принадлежности, был европейцы. Выходцы из этих племен занимали важные посты в колониальной администрации, так было и во время мятежа — и стоит ли говорить о том, что в мятежном Сомали первый удар озверевших боевиков хабр-гадир пришелся как раз по ним. Часть людей из этих племен, бежала в Абиссинию, накопленные ими и племенем капиталы позволяли открыть торговлю и здесь. Вырезать их здесь не могли — при первой попытке резни местные полицейские, и немцы расстреляли несколько десятков человек и этот урок запомнили все. Покупателей у них было немного — но если покупать у них, они не сообщат никому. Ни местным полицейским — они для них были чужими, ни исламистам, ни боевикам хабр-гадир, эти вообще были смертельными врагами. Вот почему — Паломник и кружил по торговым рядам, стараясь вычислить среди одинаковых черных лиц торговцев людей — представителей именно этих племен. Это было сложно — если африканцы каким-то непостижимым для европейца образом с первого взгляда, с первых произнесенных слов могут сказать — какого человек племени, то для европейца в этих делах — и вовсе лес темный. Но выбрать было надо — и неправильный выбор грозил смертью. Мучительной — какой и бывает смерть в Африке.
Наконец — он решился. Несколько раз проходя мимо ряда контейнеров — он заметил у одного торговца странный орнамент на рубахе вполне европейского вида. Увидел он и то, что к торговцу подошел только один человек — и тот был белый, черные проходили мимо. Торговец был молодым — и выглядел еще тем типом — хитрым, прожженным, таким торгуясь с которым нужно придерживать карман.
Когда Паломник остановился у его товара, на мгновение, не проявляя излишнего интереса — торговец вскочил на ноги. Покупателя здесь моментально брали в оборот.
— Ваан ку фарах санахау ла кулан каага — изысканно поздоровался на сомалике торговец и тут же перешел на местный амхари — селам нех вей, рас.
— Фил ифтин ва со дой бандуки[36] — Паломник замер на мгновение, и, как пловец в воду с двенадцатиметрового трамплина — парлато итальяно?
— Си, си, синьор — торговец понизил голос, чтобы не было так слышно, итальянская речь здесь могла довести до беды — зайдемте сюда.
Они зашли в контейнер, где обычно заключались оптовые сделки и сделки на продажу того, чем торговать было нельзя, например гранатометов и пущенных налево со складов снарядов, чтобы делать фугасы. В тесном и душном, раскаленном под солнцем контейнере — можно было расстаться не только с кошельком, но и с жизнью — но иного выхода у Паломника не было.
Звериным чутьем он понял, что в контейнере кроме него и этого торговца никого нет — иначе бы он услышал дыхание. Пальцы — привычно коснулись спрятанного в рукаве небольшого, скелетного ножа.
— Как ты поживаешь, итальянец? — начал торговец привычное — здорова ли твоя семья?
— У меня нет на это времени — отрезал Паломник.
— Нет времени, нет времени. Вы… итальянцы… германцы… все время торопитесь. Может — и на тот свет.
— Мне надо купить — нажал итальянец — если у тебя нет, я пойду к другому.
— И там тебя зарежут — проницательно заключил торговец — ты правильно сделал, что подошел ко мне, итальянец. Здесь не любят таких как ты.
— Ты слишком много говоришь. Пусть твой товар скажет за тебя.
— Какой товар тебе нужен, итальянец?
— Винтовка. Армейского калибра, с оптическим прицелом. Неавтоматическая. Хорошая, с нерасстрелянным стволом. И сто патронов к ней. Хороших патронов.
— Охотничьих?
— Нет, боевых.
— Боевых… Какую дичь ты хочешь подстрелить итальянец?
— Опасную.
— Опасную…
Торговец зажег фонарь, здесь все так освещались, электрическим фонарем да керосиновой лампой, кто пожара не боится. Пошел куда-то вперед, туда, где в беспорядке были свалены какие-то мешки и тюки — то ли они прикрывали оружие, то ли оружие хранилось так. Донеслось знакомое позвякивание, солидный такой звук, который издает оружейная сталь, касающаяся другой такой же стали. Потом — торговец вернулся с винтовками в обеих руках.
— Пошли!
Протиснувшись, Паломник вслед за торговцем вышел на свет — здесь был узкий проход между двумя рядами контейнеров, вполне себе подходящее место для тайных дел — и бежать, кстати, некуда. Паломник осмотрел обе винтовки. Первая — южноафриканская Мушгрейф, сделана на основе девяносто восьмого Маузера, но в охотничьей ложе. Очень солидный африканский калибр — триста семьдесят пять Голланд и Голланд, начальная для любого, кто хочет пойти на сафари, меньше мощностью нельзя. Винтовка увесистая, прикладистая — но калибр этот он не знал. Конечно — мощная, при попадании в человека — смерть или инвалидность, которая здесь, в Африке обычно заканчивается заражением крови и смертью. Однако… для выстрела на дальнюю дистанцию не пойдет, да и прицел здесь слабый — всего двухкратное увеличение. Совершенно не то, что нужно для снайперской винтовки.
— Не пойдет. Это для охоты.
— Посмотрите вторую, синьор.
Вторая была богемской, не военной, а гражданской, модель 550. Одна из самых распространенных в мире охотничьих винтовок, она популярна даже в САСШ, где стрельба из винтовки возведена в культ и чужое оружие — не приветствуют. И все было бы хорошо — и прицел подходящий, Meopta — вот только калибр… Военный — но такой, какого он уж тут то не ожидал встретить. Тридцать русский, он же тридцать Мосин-Наган, совершенно не знакомый ему патрон, как он поведет себя при стрельбе — неизвестно. И как это все попало сюда — тоже неизвестно, винтовка явно русского заказа, вон даже клеймо есть. «Русск. Заказъ» и дальше «СЕИВ ИСО».[37] Он не знал, что это значит, но подозревал, что под этим шифром скрывается русская организация любителей оружия, заказывающая крупные партии на завод, чтобы подешевле было, и потом продающая их свои членам. Что-то типа НРА.
— Не пойдет. Еще есть?
Торговец хитро подмигнул.
— Есть то, чего нельзя продавать, итальянец, понимаешь? Это стоит дороже.
— У меня есть деньги.
— И это продается… не здесь.
— Тогда где?
— Пошли… итальянец…
Сам торговец с ним не пошел — перепоручил его мальчонке. Черный, босой, одетый в рванье — он бежал по рынку так, что Паломник едва поспевал за ним. Хорошо что была жара, и многие торговцы за отсутствием покупателей — нашли отдохновение в каком-нибудь темном месте, в тени.
Мальчишка — вывел его с рынка, они немного прошли по улице, тоже почти безлюдной из-за дневной жары, потом пацан свернул куда-то, да так резко, что Паломник, при всем его опыте — не успел заметить куда. Может быть — его тоже разморило жарой, и он сейчас стояло как вкопанный посреди улицы, и не знал, куда идти дальше.
— Сюда, рас. — донесся голос мальчишки сбоку — сюда.
Увидев, как замаскировали проход, Паломник не мог испытать ничего, кроме удивления. Вроде бы — сплошная стена, но на деле — часть стены это фанера, на которой видимо клеем — наклеили пыль, пыль от глины, делающую ее цветом и фактурой как стены. Просто удивительно.
Он шагнул в узкий проход между домами — и пацан сноровисто закрыл проход. Дальше в проходе
