тесноты, ни воздушных ям. Дирижабль был слишком большим, чтобы с ним что-то случилось — если, конечно не умыслят злое террористы.
Здесь, конечно же, был wi-fi, я достал нетбук, подключился. Проверил сперва нужные места — там, где меня могли ожидать сообщения, потом начал просматривать новости — все то же самое, ничего необычного. Мир то ли развивается, то ли катится ко всем чертям, то ли и то и другое одновременно. Потом — зашел на страноведческий сайт, начал изучать Танжер — пока виртуально, по спутниковой карте высокой четкости.
Танжер был городом-государством, не относящимся ни к одной нации, но находящийся под покровительством Франции. Африканской Франции, естественно. Он находился в чрезвычайно выгодном с географической точки зрения места — в Гибралтарском проливе, отделяющем Средиземное море от Атлантического океана — поэтому, сам Бог велел ему быть крупным и хорошо оснащенным морским портом. Он им и был, но не только.
В политическом отношении Танжер представлял собой свободный город и находился под покровительством Франции, хотя французские законы здесь не действовали, и хотя он располагался на территории Испанского Марокко, неотъемлемой африканской территории Королевства Испания. У него не было собственной армии — зато здесь были расквартированы части французского Иностранного легиона численностью в две роты, полиция здесь была своя — но здесь же было представительство французской Сюрте. Которое что-то делало… но справиться с Танжером, наверное, не смог бы и весь Иностранный легион, в полном составе.
Танжер был главным финансовым и операционным центром всей нелегальной деятельности в этом регионе мира, примерно таким же, как Гонконг или Могадишо, этаким средиземноморским Гонконгом. В России — оплотом контрабандистов и торговцев наркотиками, главным центром по отмыванию денег считался Бейрут — но операции в Бейруте и близко не шли в сравнение с тем, что творилось здесь. Его конкурентами были Касабланка, Рабат и Канарские острова, где тоже были порты и хватало всякой преступности — но это не шло ни в какое отношение с Танжером. Дело в том, что в Танжере не было нормального законодательства и не было нормальных законодательных органов, чтобы принять новые законы. Танжер управлялся мэром, который выбирался не жителями, а городским собранием из двадцати человек, каждый из которых представлял какой-то финансовый или криминальный клан. Законы не принимались, потому что невыгодно было их принимать: гражданское право здесь, например, регулировалось Гражданским кодексом Наполеона 1802 года, а суды — работали на прецедентной системе права. Хотя и опирались они в своей работе на кодексы — но трактовали их как хотели. Здесь до сих пор не существовало наказаний за многие известные в современном мире преступления — такие, например, как отмывание денег. Не было здесь и налогов — точнее, они были, но были минимальными, потому что ни армию, ни полицию содержать не приходилось, а органы власти здесь были минимальными и по численности, и по влиянию на жизнь города.
Танжер был главным центром доставки и распределения кокаина на всю Европу и на Российскую Империю, точно так же, как героин распространялся из Гонконга и Могадишо. Кокаин считался этаким аристократическим наркотиком, менее опасным, чем героин — исключительно потому, что его надо было вдыхать, а не вкалывать в вену. До двадцатых годов он и вовсе был разрешен: бобоньерку с кокаином брали, отправляясь в высшее общество.[105] Кокаин производился в Южной Америке и перебрасывался сюда по воде и по воздуху, перехватывали хорошо, если пятую часть наркопотока. В самом Танжере располагались штаб-квартиры крупнейших преступных организаций европейского континента — прежде всего, французских, итальянских и сицилийских, были и русские и германцы. Они — твердо держали в своих руках розничную торговлю — конечное распространение, наиболее выгодный кусок. В аристократической и богатой Европе кокаин стоил три, пять, а то и десять цен нью-йоркской улицы, латиноамериканские кланы не раз и не два пытались прорваться на европейский рынок самостоятельно — но это никогда не заканчивалось чем либо иным, кроме большой крови. Латиноамериканцы просто не знали местных правил и не могли играть по ним: бывшие и действующие сотрудники спецслужб на твоей стороне и работающие как часы машины гестапо и русского МВД — против тебя, глобальные системы слежения и идентификации, применявшиеся ранее против террористов, но теперь работающие и против наркоторговцев, многолетние, выстраивающиеся поколениями связи. Торговец в Марселе, крупном центре наркораспространения на континенте не купит у незнакомого человека, предложи он хоть какую цену — потому что продавец может быть тайным сотрудником гестапо. Торговец в Кельне не продаст незнакомому человеку, потому что и он может быть агентом гестапо. Латиноамериканцы просто привыкли к другой игре… более открытой и бесшабашной, они пытались диктовать условия здесь и налаживать контакты — но были схвачены гестапо так быстро, что не успели даже понять, что происходит. И схватили с санкции танжерских кланов, которые просто сдали лезущих не в свое дело чужаков — до единого. Полиции тоже было в какой-то мере выгодно существование status-quo… всех наркотиков, которые идут сюда, не перехватишь, но наличие кланов, устанавливающих монопольно высокую цену, имеет многие преимущества. Высокая цена ограничивает наркоманию среди бедных… у бедняка просто не хватит денег на дозу и вовлекать его не будут, потому что не окупится — денег нет. Употреблять будут только люди с деньгами, те которые не пойдут на улицу с ножом добывать деньги на дозу. Да и то в небольшом количестве — потому что высокая цена ограничивает объем потребления. Кланы самостоятельно регулируют проблемы между собой, не допускают эксцессов, бандитских стычек и перестрелок на улицах. Они стараются выглядеть добропорядочными бюргерами или месье, создавая банки, вкладывая деньги в недвижимость, в другие легальные предприятия — и тем самым они способствуют оживлению и развитию экономики. Согласитесь: это куда лучше, чем бандитские игрища колумбийцев и мексиканцев на улицах с перестрелками средь бела дня и несовершеннолетними наемными убийцами: вот почему на мексиканцев, пытавшихся проникнуть в Европу, местный преступный мир и гестапо обрушились как тонна кирпичей с десятого этажа строящегося дома.
Вот таким был город Танжер, стоящий во главе всего. Гнездо организованной преступности, порт и, одновременно — один из лучших курортов региона. Тебя здесь не ограбят местные подростки на улице и не обсчитает официант в таверне — потому что мелких жуликов могут вывезти в пустыню и бросить там связанными. Или вывезти в Атлантику на катере — в качестве приманки для акул. Там, где гнездовье орлов — воробьям делать нечего…
Подали ужин — на серебряных, а не пластиковых подносах, не так как в самолете. За дижестивом мы собрались компанией: двое высокопоставленных приказчиков из Русско-Азиатского банка, товарищ управляющего из Донского, еще несколько человек из разных товариществ и обществ, трое военных, включая меня — хотя я не совсем военный, я — флотский. Разговор — конечно же о делах, о восстановлении после Второй мировой, о проникновении русского капитала в Африку и Латинскую Америку, о возможности торговли и открытия производств. Правильный капитал — всегда идет рука об руку с военной мощью, а правильное государство — всеми силами поддерживает экспансию своего капитала. Теперь, с наличием военных баз в Африке и перспективами в Латинской Америке — настала пора трогаться в путь и капиталу. Без экономического завоевания — военные победы не имеют никакого смысла…
Так что не зря, ох не зря нас, военных и флотских пригласили в свою компанию деловые, и не зря — накрывали стол: за один этот разговор о своих нуждах и чаяниях им у себя премии немалые выпишут…
Потом — погасили свет, и мы устроились в кроватях на верхней палубе, а кто — и в выдаваемых по потребностям гамаках, как на стародавних судах. Летим, как плывем… хорошая все так штука, дирижабль…
В Танжер мы прибыли сразу после завтрака, утром. Дирижабль плыл над танжерским заливом, приближаясь к причальной вышке на холме Монтань. Внизу — безумие белых парусов и солнечные зайчики линз — дирижабль для многих был по-прежнему в диковинку…
Не выходя из аэропорта, я набрал телефонный номер из общественной кабинки. Собственно говоря: только ради этого я сюда и прилетел — ради одного телефонного звонка и возможной встречи. Генерала Тимура не найти просто так: нужны союзники. Причем — союзники с той стороны баррикад, которые имеют возможности действовать не совсем легальными методами, и которых не воспринимают, как государственных служащих. Такие союзники у меня были… возможно, были. Возможно…
