С этими словами — Младенович не глядя, запустил руку в мини-кейс, схватил несколько листов дорогой плотной бумаги с водяными знаками, смял одними пальцами и сунул в карман. Принц Абу ошалело смотрел на это.
— Не пытайся со мной играть в эти игры, дерьмо! — генерала Младеновича непросто было сломить, он сам ломал людей только так — ты всего лишь король большой помойной кучи и не забывай это. Ты получаешь свое только потому, что это для нас дешевле, чем послать бомбардировщики и вбомбить вашу страну в каменный век!
Мини-кейс грохнулся на пол, бумаги веером разлетелись по полу.
— Пшел вон! И знай свое место!
Принц упал на колени и стал собирать ценные бумаги…
30 апреля 2005 года
Итальянское Сомали, Могадишо
Когда конвой появился снова — Паломник уже ждал, сидя за рулем купленного им только что Фиата — 128. Небольшая, но верткая им крепкая машинка, неплохо сделанная — у нее двигатель не форсированный, а просто взятый от более старшей модели. Такие машины неплохо выступали в чемпионате Европы по ралли в конце семидесятых, потом — много их сплавили в Африку.
Какое-то время он ехал за конвоем, потом, поняв, куда они направляются, отстал. Ему не было смысла подвергать себя глупой слежке ради еще одного кусочка ненужной ему информации. У него была цель — и эта цель была не в колонне.
Эту цель — указали ему его командиры, прежде чем предать его. Но никто — не говорил ему, что приказ отменен.
И потому — он повернул руль.
Вилла Сомалия располагалась недалеко от берега, дорога от нее шла в сторону Нового порта, где наготове всегда должно было стоять быстроходное судно. Когда-то давно — эту виллу построили для итальянского генерал-губернатора, последний превратил ее в настоящий бордель, даже построил отдельное здание для своего гарема. Сейчас — ее превратили в нечто иное…
Забор, прикрывающий виллу, был высотой от восьми до двенадцати метров в разных ее частях, это больше, чем в иных крепостях или тюрьмах. Через каждые пятьдесят метров — что-то вроде крепостной башни, видны бойницы и торчащие из них стволы. Через каждые десять метров — на стене по трафарету выписано предупреждение: 'держать скорость не менее сорока километров в час, не останавливаться! Огонь открывается без предупреждения!'
Тем не менее — около стены стоят машины, но все как одна — принадлежат племенным формированиям Хабр-Гадир, которые из боевиков внезапно стали местной милицией (есть итальянская полиция, но она вмешивается, только если дело касается белых, или если сомалийцы сами зовут). Переделанные пикапы и внедорожники, крупнокалиберные пулеметы, минометы, безоткатные орудия. В кузове одного — аж двадцатимиллиметровый Эрликон со стволом длиной в три с лишним метра. Милиционеры либо спят, любо жуют кат, либо ходят где-то. За пребывание здесь им платят деньги. Только на этих условиях они согласились прекратить войну[2].
Паломник — проехал мимо виллы, держа пятьдесят в час, как это и было предписано. О том, чтобы напасть на виллу — не стоило и думать. Можно подложить фугас на дороге — но для этого надо было быть черным, а не белым. Можно было обстрелять из миномета, миномет несложно купить на базаре — но даже с корректировщиком и информатором внутри — шансы все равно небольшие…
Остается только празднование — в этот день генерал вылезет наружу из своего логова. И надо будет — не промахнуться.
И с этой мыслью Паломник поехал дальше — а чернокожий парень на небольшом мотоцикле — последовал за ним…
01 мая 2005 года
Итальянское Сомали, Могадишо
День рождения Генералиссимуса
Генералиссимус был не таким дураком, как о нем мог кто-то подумать. Нет, господа, он был далеко не дураком. Дурак — не смог бы выжить в волчьей стае на протяжении сороке лет, не смог бы победить в многолетней войне достаточно развитое государство, не смог бы вернуться к власти и восстановить каналы получения незаконного дохода, который был больше, чем кто бы то ни было мог себе представить. Генералиссимус Айдид смог сделать и то и другое и третье — и значит, он был умнее большинства европейских политиков, у которых время активной политической жизни — от одних выборов до других…
Генералиссимус знал главное правило африканской политики: есть свои и чужие. Второе правило было: нет правых и неправых, есть сильные и слабые. Генералиссимус и не подумал на свой день рождения остаться в Могадишо и, скажем, обратиться с трибуны к народу. Вместо этого — он поехал в город Беледвейн, расположенный на самой границе с Эфиопией, Мекку контрабандистов и боевиков, ключевой узел сопротивления. Там — он должен был осмотреть город, произнести речь — и накрыть стол для представителей кланов, входящих в племенное объединение Хавийе, в который входил и клан Генералиссимуса — хабр-гадир, Объединение Хавийе было крупнейшим, в него входило до сорока процентов населения Итальянского Сомали…
На следующий день на рассвете — в сторону эфиопской границы тронулся тяжелый караван. Этот караван был больше любого другого, какое вы можете увидеть в Африке, в нем было больше двухсот машин, грузовых и легковых. Кроме того, за караваном — ехали боевики хабр-гадир в своих машинах, так называемые силы местной милиции. Это еще не меньше ста вооруженных автомобилей. Конвой двигался медленно, не более сорока в час, боевики на своих автомобилях постоянно выскакивали за пределы дороги, джигитовали, стреляли в воздух… больше это походило на продвижение современной моторизованной орды Чингисхана. Машин на дороге почти не было — все знали о том, что кортеж генерала тронется в путь, и рассчитывали свой путь так, чтобы не попасть навстречу. Тем, кому не повезло — оставалось лишь съезжать в кювет и молиться, чтобы не пристрелили — просто так, ради скуки. Часто — так и делали…
Следом, в числе прочих ехал ФИАТ, в котором сидел неприметный, загорелый до черноты пожилой человек. Его машина была нагружена мешками, в мешках был кат. Во время празднования дня рождения — генералиссимус одаряет своих охранников и соплеменников деньгами, просто разбрасывая их — и те с радостью тратят их, в основном на кат и прочий харам. Так что кат в это время — можно было продавать мешками.
Выехав утром, в город они приехали только к вечеру. Они проехали мимо заброшенных полей — и полей засаженных, приносящих плоды, они проехали мимо разрушенных домов плантаторов и сожженных поселков, где жили белые переселенцы. Они проехали мимо все еще не покоренных поселков сицилийцев — те проводили кортеж злобными взглядами. В каждом таком месте была католическая церковь — а для боевика — сомалийца нет ничего лучше, чем поджечь церковь и выпустить кишки пастору. Вот только каждый сицилиец имел при себе обрез помпового или двуствольного ружья, в котором дробь пересыпана крупной солью и кристалликами крысиного яда, после которого не сворачивается кровь и человек умирает от потери крови. Так что конвой просто проезжал мимо таких мест…
