нелепо.
— Нисколько. Здесь, на самом деле, чувствуется и древность, и святость. Если ты прислушаешься, то сможешь услышать, как камни поют песню сражения и славы.
— Не думаю, что способна слышать поющие камни, — она неторопливо шла, огибая резные надгробия, могилы, засыпанные цветами, выбирая дорогу через изрытую буграми землю. — Бабушка говорила мне, что раньше приходила и просто сидела здесь. Готова поспорить, что она их слышала.
— А почему она не приехала с тобой?
— Я хотела, чтобы она поехала, — повернувшись к нему лицом, Джуд откинула волосы назад.
Он подходит этому месту, подумала она, со всей его древностью и святостью, с песнями сражений и славы. Интересно, захотелось узнать ей, а к какому месту подходит она?
Она зашла внутрь старых руин, крышей которых было парившее над головой небо:
— Я думаю, она дает мне урок — как стать Джуд менее чем за шесть месяцев.
— И как, справляешься?
— Возможно, — она обвела пальцами огамическую вязь и на секунду, всего лишь на секунду, ощутила теплое покалывание.
— А какой хочет быть Джуд?
— Это слишком общий вопрос, на который можно дать слишком много простых ответов: счастливой, здоровой, успешной.
— А разве ты не счастлива?
— Я… — ее пальцы снова затанцевали на поверхности камня, по очереди прощаясь с ним. — Я не была счастлива, преподавая, особенно в конце. У меня это не очень хорошо выходило. А отсутствие способностей к тому, что ты выбрала делом всей жизни, приводит в уныние.
— Твоя жизнь еще очень далека от конца, так, что у тебя еще более чем достаточно времени, чтобы сделать новый выбор. И я готов поспорить, что у тебя это получится намного лучше, чем ты веришь.
Она бросила на него быстрый взгляд, а потом снова принялась ходить:
— Почему ты так думаешь?
— Потому что за то время, что я провел с тобой, я слушал тебя и изучал.
— А почему ты проводишь со мной время, Эйдан?
— Ты мне нравишься.
Она снова покачала головой:
— Ты меня не знаешь. Если я сама не могу понять себя, как ты можешь меня знать?
— Мне нравится то, что я вижу.
— Так это физическое влечение.
Его подвижная бровь снова взлетела вверх:
— И с этим у тебя проблемы, так?
— Вообще-то, да, — с трудом, но ей удалось развернуться и посмотреть ему в лицо. — Как раз над этим я и работаю.
— Я надеюсь, что ты работаешь быстро, потому что я хочу насладиться тобой.
Она дышала медленно и осторожно — у нее перехватило дыхание:
— Я не знаю, что ответить на это. В моей жизни никогда не было подобных разговоров, и, очевидно, поэтому я не знаю, что ответить, кроме того, что, наверняка, прозвучит как самая глупейшая глупость.
Сдвинув брови, он шагнул к ней:
— Почему то, что ты думаешь, должно звучать глупо?
— Потому что у меня есть привычка говорить глупости, когда я нервничаю.
Он продвинул стебелек глубже в ее волосы, потому что ветер вновь захотел освободить его:
— Я думал, ты поешь, когда нервничаешь.
— Или пою, или говорю глупости, — пробормотала она, пятясь назад, чтобы сохранить безопасную, на ее взгляд, дистанцию.
— А сейчас ты нервничаешь?
— Да! Боже! — зная, что вот-вот, и она начнет заикаться, Джуд выставила перед собой руки, чтобы удержать его. — Просто остановись. Я никогда не испытывала ничего подобного, чтобы затягивало вот так. Постоянное влечение. Я говорила, что верю в него, это так, но я никогда не чувствовала его раньше. Мне нужно подумать над этим.
— Зачем? — протянуть руки, обхватить ее за запястья и прижать к себе оказалось проще простого. — Почему просто не следовать своим желаниям, тем более, если знаешь, что будет хорошо? Твой пульс просто взбесился, — он провел по ее запястьям большими пальцами. — Мне нравится чувствовать его скачки, видеть, как твои глаза подергиваются дымкой и темнеют. Почему бы тебе не поцеловать меня сейчас и посмотреть, что будет дальше?
— У меня выходит не так хорошо, как у тебя.
Он рассмеялся:
— Иисус! Женщина, ты то, что надо. Давай я сам буду решать, выходит у тебя или нет. Иди и поцелуй меня, Джуд. Все, что произойдет дальше, зависит только от тебя.
Как она хотела. Хотела снова ощутить его губы, почувствовать их форму, вкус.
В уголках его рта пряталась улыбка, а в глазах светилось веселье. Веселье, подумала она. А почему просто не повеселиться? Джуд потянулась к Эйдану, который, наблюдая за ней, все еще легко держал ее за запястья. Она встала на цыпочки — он продолжал смотреть ей в глаза. Слегка наклонив голову, она легко прикоснулась губами к его рту.
— Сделай так еще раз, почему ты остановилась?
Она послушалась, загипнотизированная, тем, что он не закрыл глаза, приглашая ее сделать то же самое. В этот раз она задержалась на его губах подольше, проводя по ним то в одну, то в другую сторону. Джуд была очарована. Экспериментируя, она прихватила зубами его верхнюю губу и услышала, словно издалека, свой собственный тихий стон удовольствия.
Какие у него глаза — голубые, яркие, как вода, что тянулась до горизонта. Ей казалось, что весь мир окрасился в этот прекрасный цвет. Сердце отчаянно колотилось, перед глазами все плыло, как в тот первый раз, на могиле Мод.
Она выдохнула его имя, а потом обвила Эйдана руками. Первые импульсы удовольствия пронзили его тело до кончиков пальцев — внезапный жар, вспышка энергии, которая выплеснулась из Джуд и скрутила его, как веревка.
Он легкими касаниями рук поднимался вверх по ее бедрам, спине, прямо к волосам, чтобы быстро зарыться в них. Поцелуй из скромных прикосновений и покусываний превратился в безумное сражение языков и ртов — тела тесно прижимались к друг другу, а кровь в висках стучала в унисон.
Она потерялась в этой теплой волне ощущений. Или возможно, нашлась та Джуд, которая пряталась внутри нее словно в ловушке — как голос, запертый на замок в серебряной шкатулке.
Позднее, Джуд клялась, что слышала, как поют камни.
Она спрятала лицо в изгибе шеи Эйдана и пила его запах, как воду.
— Слишком быстро, — но, даже произнося эти слова, она не разжимала объятий. — Я не могу дышать, думать. Я поверить не могу в то, что происходит с моим телом.
Он тихо рассмеялся и взъерошил ей волосы:
— Если это хоть в сотой доле похоже на то, что творится внутри меня, вероятнее всего, мы взорвемся здесь в любую секунду. Любимая, мы можем за минуту добраться до твоего дома, и ты окажешься со мной в постели в мгновение ока. И я обещаю, что мы почувствуем себя гораздо лучше, чем сейчас.
— Ты, безусловно, прав, но я…
— Не можешь двигаться вперед так быстро, или ты была бы не Джуд.
Хотя это и стоило ему огромных усилий, он отодвинулся от Джуд и принялся изучать ее лицо. Очень хорошенькое, подумал он, но при этом такое волевое. Почему же, гадал Эйдан, создается впечатление, что она как будто не знает, насколько хороша или насколько решительна? Да потому что она, на самом деле, не знает. Чтобы показать ей это требуется больше времени и ласки:
— А мне нравится эта Джуд, я уже говорил. Просто за ней нужно немного поухаживать.
Она не знала, что и чувствовать — изумляться, веселиться или оскорбляться:
