«Не гони лошадей, не гони», — приказывал себе Эйдан. Но как он мог знать, что его жажда Джуд встанет на дыбы и вонзится в душу острыми клыками? Опасаясь, как бы не испугать, он обнял ее и прижался губами к изгибу нежной шеи, пока ярость обладания не улеглась на дно.
Она плыла, слишком погруженная в ощущения, чтобы заметить изменения в ритме. Мечтательно повернув голову, нашла его губы и слилась с Эйданом в поцелуе. Казалось, что все ее косточки тают, а порхающие бабочки заполнили с головы до ног. Джуд вспыхивала огнем везде, где бы он ни прикасался.
«Это и есть — заниматься любовью», — единственная мысль, которая смогла родиться на свет… Наконец-то, вот оно. Как она могла принимать за занятия любовью что-то совершенно другое.
Ему нужно больше. Он сдвинул рубашку дальше и понял, что очарован простым белым бюстгальтером. Доставляя себе удовольствие — провел пальцем по верхнему краю, обводя крошечную родинку.
У Джуд подогнулись колени:
— Эйдан.
— Когда я увидел это крошечное пятнышко сегодня утром, — пробормотал он, глядя ей в лицо. — Я хотел покусать тебя.
Ответом было только движение век, а Эйдан ухмыльнулся и резким движением расстегнул застежку.
— И мне захотелось узнать, какие еще сексуальные секреты ты прячешь под своей приличной одеждой.
— У меня нет никаких сексуальных секретов.
Белье упало на пол. Эйдан опустил взгляд и увидел, как легкий нежный румянец покрывает ее кожу, и нашел это жутко эротичным:
— А здесь ты не права, — прошептал он и накрыл ладонями ее грудь.
Вот. Тело снова вздрогнуло от удивления, и то же удивление засверкало в ее глазах. Пробуя, он потер пальцами ее соски и увидел, как глаза цвета морской волны подернулись дымкой.
— Нет, не закрывай глаз, — Эйдан опустил Джуд на постель. — Не сейчас. Я хочу видеть, что мои прикосновения делают с тобой.
И он вглядывался в ее лицо, доводил до исступления и узнавал секреты, которых, как она утверждала, не существовало. Шелк кожи. Буйство волос. Запах дождя. Мягкие изгибы и впадинки. И когда мужские руки далеко не джентльмена прошлись по ее телу, оно задрожало. И каждый секрет, который он узнавал, был удовольствием для обоих. А когда он попробовал ее на вкус, мир исчез, и не было ничего, кроме бешеного стука пульса и горячих губ повсюду.
Тело Джуд, готовое излиться страстью выгнулось в его руках, когда он накрыл ее собой, и заметалось от сладкой боли, которая становилась все сильнее и все невыносимее. Губы встретились с губами, ловя крики наслаждения. А Эйдан дарил все больше и больше ласк, пока ее дыхание не перешло во всхлипы, а тело стало плавиться от желания.
Глаза, которыми он так любовался, теперь были закрыты, а кожа заблестела и покрылась капельками влаги. Ее ускользающий мир был открыт и для него. А Джуд была единственной составляющей этого мира.
С губ Эйдана слетело: Джуд! — и он вошел в нее. Огонь к огню. Жажда к жажде. Сильно и глубоко… Держал крепче, замерев, пока она не обхватила его ногами и прижалась всем телом. Став одним целым, они двигались вместе — долго и медленно — утоляя голод души. Оглушенная Джуд улыбалась. Он улыбнулся в ответ. Их губы снова встретились, и все вокруг засверкало алмазным блеском.
«Это и есть настоящее волшебство», — думала Джуд. «Самое сильное в мире» — и, ухватившись за него, что есть мочи, она прыгнула вместе с Эйданом с края мира.
Дрожало пламя свечей, огонь потрескивал в камине, капли дождя глухо стучали в окно. А в ее постели был великолепный, возбуждающий, приводящий в восторг обнаженный мужчина. Джуд чувствовала себя кошкой, которая только что получила ключи от кладовки, полной молока.
— Как я рада, что у Уильяма будет ребенок.
Эйдан повернулся, запутался в волосах Джуд и убрал их со своего лица:
— Какого черта здесь делает Уильям?
— Ой, я не думала, что произнесла это вслух.
— Это то же самое, что думать о другом мужчине, когда я еще не успел перевести дыхания, занимаясь с тобой любовью.
— Я о нем не думала, как о мужчине, — она села в смятении, слишком измученная, чтобы помнить еще и о том, что не одета. — Я только подумала, что если бы у него не было ребенка, моя мама не позвонила бы мне, я бы не расстроилась и не пришла в паб — а все случившееся привело нас сюда, — закончила уже упавшим голосом.
Еще имея достаточно сил, чтобы сердиться, Эйдан вздернул бровь:
— А в итоге — я получил тебя.
— Я рада, что все произошло сегодня. Сейчас. Потому что это было так прекрасно. Прости. Я сказала глупость.
— Хватит утверждать, что любая случайная мысль, которую ты озвучиваешь — глупа. А так как в твоих рассуждениях есть логика, я скажу, что мы поднимем тост за Уильяма и его правильный выбор времени для демонстрации своей мужской состоятельности.
Джуд облегченно улыбнулась:
— Думаю, мы можем, хотя он даже и вполовину не так хорош в постели, как ты, — внезапно, улыбка на ее лице сменилась выражением ужаса. — О чем я говорю!
— Если ты думаешь, что я обиделся, то ошибаешься, — хмыкнув, Эйдан тоже сел и громко ее поцеловал. — Я скажу, что твои слова достойны другого тоста. За глупость Уильяма. За то, что он не понял, что за драгоценность у него была, и поэтому ты смогла оказаться в моих руках.
Она обвила его руками и крепко обняла:
— Никто никогда не прикасался ко мне так, как ты. Не думаю, что кто-нибудь вообще хотел этого.
— А я уже хочу прикоснуться к тебе снова, — Эйдан уткнулся носом в шею Джуд. — Давай-ка спустимся вниз и выпьем вина, и поедим немного: супа или еще чего-нибудь.
— Прекрасная идея, — подавив в себе чувство неловкости, она выбиралась из кровати, чтобы одеться. Он уже увидел все, на что было посмотреть, так что скромничать сейчас — глупо. И все-таки испытала чувство облегчения, когда облачилась в позаимствованную у Эйдана рубашку и свои слаксы. Но когда Джуд потянулась за лентой — завязать волосы — он неожиданно положил ей руку на плечо, чем заставил подпрыгнуть от испуга.
— Зачем ты их связываешь?
— Потому что они ужасные.
— А мне нравится их природная дикость, — Эйдан пропустил пряди волос через пальцы. — Этакое буйство прекрасного насыщенного цвета.
— Они коричневые, — и вообще, она всегда полагала, что естественный цвет ее волос — цвет древесной коры.
— Как мех норки, любимая, — он поцеловал кончик ее носа. — Что же мы будем делать с тобой Джуд Франциска, если ты когда-нибудь снимешь темные очки и увидишь себя настоящую? Ты станешь настоящей искусительницей. Так что бросай, и оставь их распущенными, — добавил он и потащил ее к дверям. — И, в конце концов, только я один вижу сейчас твои волосы.
Джуд чувствовала себя слишком хорошо, чтобы спорить, но, когда они уже были на кухне, настояла на своем:
— Ты готовил завтрак — я готовлю обед, — и достала вино. — Я не очень хорошо готовлю, так что придется тебе обойтись моим фирменным блюдом на все случаи жизни.
— И что же это может быть?
— Консервированный суп и поджаренные сэндвичи с сыром.
— Звучит так, словно этой дождливой ночью я увижу много фокусов, — Эйдан взял вино и расположился на стуле у кухонного стола. — К тому же, я получу удовольствие, наблюдая за тем, как ты готовишь.
