Он откинул голову назад, стараясь встретиться с ней взглядом. Да, он понял, что она хотела сказать, улыбнулся и кивнул:
— Я вернусь.
— Будь осторожен, Виктор.
Кривая солдатская ухмылка появилась на его губах.
— Ты тоже. Если все это… да что там, ты все понимаешь.
— Понимаю.
В углах его рта образовались мелкие морщинки, он снова кивнул, подтверждая, что догадывается о ее секрете.
— У меня есть один вопрос, майор.
— Хорошо, я слушаю, Виктор. — Она надеялась, что он не спросит ни о чем, что могло бы их выдать. Бог знает, за чем и за кем наблюдает в данный момент Толстяк. Раздав инструкции, она и так уже рисковала. За последнюю пару дней она составила окончательный план операции и расписала обязанности, стараясь не думать о возможном провале. Рубикон был перейден.
— Я хочу попросить тебя кое о чем перед тем, как идти на задание. Я еще никого не просил об этом. — Он приблизился к ней, глаза стали серьезными, голос охрип. — Поцелуй меня.
Она страшно смутилась.
— Виктор?
Он заметил ее смущение и сник. Глаза потухли, словно он принял какое-то трудное решение. Он повернулся, чтобы уйти, но не сделал и трех шагов, как она догнала его и взглянула прямо в его застывшие глаза.
— Ты застиг меня врасплох, — Она потянулась губами к его губам, и кровь забурлила в ее венах. Когда она почувствовала тепло его ищущих губ, ею овладело желание и в то же время странная горечь.
Он отстранился, и она заметила, как пульсирует артерия на его шее под шлемом и прикрепленным проволокой кислородным блоком.
— Ты мой, — выдохнула она. — Осмеливаюсь сказать — это было восхитительно.
— Пошутим напоследок, — с улыбкой предложил он. — Каждому солдату перед походом следовало хотя бы поцеловаться с любимой. Может, на какое-то время это спасет его от призраков.
— Это того стоило.
Он кивнул и в последний раз прижал ее к себе.
— Удачи тебе.
Потом он ушел, распрямив плечи. Она смотрела ему вслед.
Моше крепко прижимал к себе Риву, глядя на поблескивающие в свете ламп рыжие волосы.
— Ты должна быть осторожна, — настаивал Моше, сердце его сжималось от какого-то незнакомого чувства.
Она пылко поцеловала его с такой страстью, будто не верила, что когда-нибудь сможет повторить поцелуй.
— Я бы не хотела оказаться в одиночестве в доме Пашти, Моше. О, боже мой, я так не хочу тебя потерять!
Ее руки обвились вокруг него.
Он высвободился из объятий, понимая, что эта сцена вызовет насмешки его людей. Здесь и там другие парни из роты АСАФ обнимались со своими возлюбленными, обмениваясь прощальными краткими поцелуями, складывали молитвенные шали, в последний раз тщательно осматривали свои построенные Ахимса танки. Бока машин были украшены буквами из иврита, лозунгами и именами. Особенно много было традиционных надписей: “Больше никогда!”
Он мучительно подыскивал слова:
— Я никогда не думал, что меня будет волновать какая-то другая женщина. Когда я похоронил мою Анну, я думал…
Она приложила мягкие теплые пальцы к его губам.
— Я создана для тебя, Моше Габи. Только вернись. Тогда мы и обсудим все это.
— Пора, люди, — прозвучал в наушниках голос Шейлы.
— Мне надо грузить танк. Ведь это твоя торпеда, ты о нас позаботишься, да? — Он последний раз поцеловал ее и легко вскарабкался на башню танка.
Чейм уже проверил все механизмы, Йелед осмотрел лазер и прицельные механизмы, расположенные по всей длине машины.
Рива подбежала к трапу, звонко постукивая каблуками, и исчезла внутри торпеды. Моше огляделся и увидел нарисованную Чеймом на броне надпись. Она гласила: “У Чейма”.
Он ждал, пока другие дна танка, танки Уззи и Кальмана, подтянутся и займут свои места позади него. Им овладело смущение. Что же он наделал? Рива моложе его по меньшей мере на десять лет. Могла ли другая женщина заменить ему Анну? Рива? Имел ли он право сближаться с агентом ЦРУ? Одному богу известно: хотя она и не носит еврейского имени, она заслужила право называть себя Саррой. Какой будет их жизнь?
Свистящие звуки заставили Моше оглянуться. К трапу медленно подкатывал второй танк, его командир, Уззи, выглядывал из-под крышки низко расположенного люка. Габи хлопнул Чейма по плечу, и они въехали вверх по трапу, освобождая путь Уззи.
Как всегда, беззвучный ход машины привел его в волнение. Как странно не слышать рева двигателя и не вдыхать топливных испарений — эти звуки и запахи долгое время ассоциировались с войной.
Моше нырнул в люк, снова хлопнул Чейма по плечу, и они придвинулись поплотнее к танку Уззи.
— Мы уже внутри, Рива.
Когда зажимы обхватили танк, машина задрожала. Моторы тоненько запищали, трап поднялся и захлопнулся.
— АСАФ на связи, говорит Моше, докладывайте, — проговорил он в микрофон.
— Слышу тебя, “У Чейма”, — отозвалась Рива. — Вас проглотила “Тин Туна”.
Ну и названьице придумка она для своей торпеды!
— Шмулик здесь.
— Ария здесь.
Один за другим отметились все.
— До прыжка осталось пятнадцать минут, — доложила Рива. — Моше, подключаю тебя к командной линии.
Он услышь отрывок разговора Шейлы со Светланой Детовой и сказал специально для своего экипажа:
—А мы-то считали сирийцев и палестинцев странными людьми. А что теперь?
Они рассмеялись, как ему показалось, довольно искренне. Йеледу он сказал:
— Помнишь, какую тактику мы применяли в Суэце? Не останавливаться, стрелять направо и налево, чтобы посеять панику.
Йелед ухмыльнулся, выглядывая из-за мудреных лазерных и оптических механизмов:
— Конечно, помню, учитель.
Прозвучал голос Шейлы:
— Отряд Призраков, до прыжка осталось пять минут. Желаю удачи, ребята.
Мысли Моше вернулись к Риве. Предположим, они уцелеют, но готов ли он к подобным
