– Может оказаться, что это уже не в моей власти. Трэвен повернулся и вопросительно посмотрел на
своего друга.
– Сегодня Кайли назначил твоего преемника. Завтра он приступает к выполнению своих обязанностей. Это Кейл Томпкинс.
– Лучший из тех полицейских, которых можно купить за деньги, – вырвалось у Трэвена прежде, чем он спохватился.
Ковальски поднял вверх огромные руки.
– Этого, однако, так и не смогли доказать. Парень оказался скользким, как уж.
– Сукин сын. – Слова Трэвена были полны холодной ярости. Он уставился на пробоины в капоте «Чероки». – Неужели Кайли настолько глуп?
– Приказ поступил от более высокого начальства. – Ковальски сунул руки в задние карманы джинсов, кожаная куртка распахнулась, и показалась рукоятка огромного двенадцатимиллиметрового пистолета, висящего в наплечной кобуре слева. – Пока не знаю, насколько высокого. Зензо пытается проследить путь распоряжения, попавшего в наш отдел, но ты ведь знаешь, насколько трудно сделать это при тех мерах секретности, которые существуют в полицейском департаменте.
– Кто-то хочет помешать деятельности отдела по борьбе с наркотиками, – произнес Трэвен. – Было бы полезно узнать причину.
– Да, ты прав, но пока не рассчитывай на то, что наша оперативная группа сможет оказывать тебе эффективную поддержку, – первое время мы будем заняты, защищаясь от Томпкинса. – Ковальски недоуменно покачал головой. – Даже если за назначением Томпкинса ничего не стоит, все равно всем известно, что он мечтает о должности капитана, так что контроль за нами будет особенно жестким. Но если мы тебе понадобимся, дай знать, и мы тут же придем на помощь.
– Спасибо.
Ковальски протянул огромную руку:
– Не рискуй понапрасну, Мик. Трэвен пожал ее.
– Ты тоже. – Он смотрел вслед удаляющемуся полицейскому, затем сел за руль «Чероки» и впервые почувствовал, как он одинок. В голове загудел микрокристалл связи, и он механически ответил на вызов.
– Окурки в пепельнице принадлежат другому сорту сигарет, чем те, что мы нашли у нее в сумочке, – заметил техник из лаборатории, высыпая содержимое пепельницы в пластмассовый пакет. – Думаю, нам удастся определить принадлежность ДНК по слюне.
Трэвен кивнул. Он смотрел на очерченные мелом контуры тела Камиллы Эстеван на пропитанном кровью ковре. Детектив держал руки в карманах плаща, и ему все-таки было холодно. Другой техник проверял аппаратуру искусственного интеллекта и видеокамеру, стоя на стремянке, взятой у управляющего зданием. Внутри камеры была обнаружена пленка. Трэвен еще не просматривал ее, но уже ощущал приступ тошноты.
Хайэм походил на серую тень в углу. Его глаза были красными, и он старался не подходить к другим сотрудникам Департамента полиции, находящимся в комнате. Он то и дело рыгал и всякий раз прикрывал рот рукой.
Увидев, в каком состоянии находится его партнер – впрочем, он сразу понял это по голосу Хайэма, когда тот ответил на вызов, – Трэвен принял расследование на себя. Он последовал за носилками, на которых изуродованный труп Камиллы Эстеван перенесли в кухню, затем пошарил по пустым кухонным шкафам и нашел наконец банку растворимого кофе. Вскипятил стакан воды в микроволновой печи, насыпал кофе, размешал ложкой, найденной в ящике стола, и отнес стакан Хайэму.
– Спасибо, – пробормотал пожилой детектив голосом, дрожащим, как и его руки.
– Если тебя стошнит, – тихо сказал Трэвен, стараясь, чтобы никто не слышал, – выйди куда-нибудь. Мне не хочется, чтобы на месте преступления нашли что-то, не относящееся к нему.
Хайэм кивнул, не глядя на Трэвена:
– Не беспокойся. Со мной такого не случится.
Трэвен сомневался в этом, но все-таки отошел и засунул руки в карманы. Лица Нами Шикары, безымянной женщины, застреленной им вчера, и Камиллы Эстеван смешивались у него в голове и создавали коллаж, от которого ему было трудно дышать.
Стоявший на стремянке техник закрепил наружную крышку, посмотрел вниз и сказал:
– Можно приступить к просмотру.
– Приступайте, – распорядился Трэвен, испытывая внутреннее напряжение при мысли о сцене, которую он сейчас увидит на экране.
Освещение померкло, и камера системы искусственного интеллекта включилась настолько внезапно, что присутствующие ощутили нечто вроде удара током. Изображение гостиной, снятое с того места, где стоял убийца, медленный обзор дешевой мебели и голых стен квартиры, в которой жила и умерла Камилла Эстеван.
Сердце Трэвена забилось чаще, когда убийца вошел на кухню.
Крупный план сцены – мужчина давит таракана.
Трэвен ощутил удовлетворение – эхо чувства, испытываемого убийцей, и детектив внезапно понял, что убийца получил удовольствие, раздавив насекомое. Эмоции Трэвена словно наложились на сцену, втягивая его в водоворот происходящего на экране. Ему хотелось понять ощущения убийцы, но он никак не рассчитывал на такое. Детектив почувствовал холод, и смерть, и ледяное дыхание безумия. На лбу Трэвена выступил пот.
Руки в перчатках, изломанные и изогнутые, ничуть не похожие на человеческие, медленно обыскивали
