мы были бы надежно заслонены огненным светилом.
Джослин намеревалась вывести нас на солнечную орбиту как раз напротив Новой Финляндии, двигаясь с той же скоростью, чтобы мы оставались под прикрытием солнца, на расстоянии ста восьмидесяти градусов от планеты, но на той же орбите.
Но прежде чем нам понадобился такой маневр, прошла целая неделя. О том, как мы провели это время, я умолчу — скажу только, что мы были счастливы, как никогда, и отсрочка нас полностью устраивала.
Наконец пришло время вывести «Джослин-Мари» на нужную орбиту. Но перед этим мы подготовили к запуску шлюпку. Я должен был вывести одно из двух баллистических суденышек, «Полосы», на заранее вычисленную траекторию. В грузовой отсек «Полос» мы закатили коляску, сооруженную из торпеды, замаскировали ее отражающим и защищающим от нагревания материалом и погрузили мои вещи на борт «Полос».
Времени оставалось в обрез. Я торопился. Стоит мне опоздать, и пятитысячное войско навсегда останется в пузыре, вращающемся в безвременье. Ни одному приемнику не обнаружить и не вернуть этот пузырь на планету. Если считать, что в условиях С2 нет ничего, то и тем, кто окажется там навсегда, нечего надеяться на спасение в смерти. Стоит мне хоть немного опоздать, и эта солнечная система погибнет, и ее участь, возможно, разделит множество других.
Терять время было непростительно.
В последний раз мы попрощались в шлюзе возле «Полос». Мы ввязались в войну. Вполне возможно, что видели друг друга в последний раз.
Крепко обнявшись, мы бормотали то, о чем неинтересно рассказывать посторонним. Мы были вместе до последней минуты — последней перед тем, как двигатели грозили заглохнуть и нам пришлось бы потерять топливо, жертвовать которым было никак нельзя.
Люки захлопнулись, я уселся перед пультом и запустил двигатели «Полос», сразу уводя шлюпку на безопасное расстояние. Двигатели «Джослин-Мари» тут же пробудились к жизни, и выхлоп из дюз унес мою жену вдаль.
Я надел крохотные пластиковые наушники и крепко прижал их к ушам — так, словно хотел вновь приблизить к себе Джослин.
— До свидания, малыш, — тихо произнес я.
— Удачной охоты тебе, Мак. Не забудь оставить пару этих ублюдков мне.
— Ублюдков? — переспросил я, невольно улыбаясь. — Чем же они тебе так насолили?
— Как это чем? Ведь тебя больше нет со мной рядом, верно?
Выбросы двигателей «Джослин-Мари» создавали плазменное облако, поток сверхгорячего газа, состоящий из отработанных частиц топлива. Он создавал помехи связи. Как только большой корабль замедлил ход, а я отклонился в сторону, плазма окончательно приглушила все сигналы рации. Нас словно отрезало друг от друга.
«Джослин-Мари» вышла на орбиту, в одиноком космосе ожидая вестей от меня — если, конечно, я выживу и сумею дать о себе знать.
Мне тоже пришлось выпустить пару ракет — первая ускорила мое приближение к солнцу, а вторая помогла отклониться от прежнего курса, и описать крутую дугу вокруг него. Маневр с использованием сил гравитации должен был доставить меня к Новой Финляндии меньше чем через месяц.
Маневр был рискованным, при нем утлая посудина «Полосы» вполне могла немного пострадать — и я вместе с ней, если выйдет из строя система охлаждения, но мне нельзя было сбавлять скорость. Так близко от солнца пользоваться режимом С2 не представлялось возможным: в таком случае я, вероятно, кончил бы жизнь в пламени, а не там, куда мне следовало добраться. Кроме того, существовала и еще одна причина оставаться в нормальном режиме: гардианы отлавливали корабли, выходящие из С2, и меня сразу же засекли бы.
Тем временем мне оставалось лишь ждать, причем это ожидание становилось все более неприятным по мере приближения к звезде. Я прошел всего в сорока миллионах километров от солнца Новой Финляндии. При этом слегка пострадала наружная обшивка «Полос», но старушка-шлюпка благополучно вынесла меня.
Хуже всего я переносил скуку длительного полета. Развлечения на корабле не радовали разнообразием. Вдобавок неизвестность, ждущая впереди, раздражала и пугала. Отвлекался я лишь за уроками финского.
Наконец все было кончено. Сто восемьдесят градусов солнечной орбиты отделили меня от «Джослин- Мари», и я оказался вблизи от Новой Финляндии — не слишком быстро, хотя двигался с максимальной относительной скоростью. Я не мог сбавить скорость «Полос»: мы с Джослин считали, что шлюпке следует держаться на почтительном расстоянии от планеты. Если подойти ближе, шанс, что кто-нибудь ее заметит, многократно возрастал. Теперь я должен был покинуть шлюпку.
Для этого и была предназначена переделанная торпеда, прозванная нами «коляской». Я подготовил ее к катапультированию, забрался в раскладное ложе и запустил двигатели. «Полосы» должны были идти прежним курсом еще некоторое время и, только оказавшись на значительном расстоянии от Новой Финляндии, прибавить скорость, не рискуя быть замеченными. Затем шлюпке следовало вернуться к солнцу и остаться на его полярной орбите — так, чтобы оказаться в зоне видимости с Новой Финляндии и «Джослин-Мари» на много месяцев — если, конечно, ее не собьют гардианы. Оставаясь в таком положении, шлюпка могла служить станцией для передачи сообщений между мной и Джослин.
До сего момента полет был только опасным, но ничуть не захватывающим — даже скучным. Теперь все переменилось. Десятки раз я пересматривал свой багаж и одежду — долгое время мне предстояло полагаться лишь на них. Затем я запустил программу с курсом, перегруженную в компьютер торпеды с астронавигаторского компьютера «Полос». По крайней мере теоретически компьютер торпеды должен был знать, где я нахожусь и куда хочу попасть.
Прежде чем покинуть «Полосы», я оставил для Джослин краткую записку — ничего важного. Но если я не выживу, что весьма вероятно, и Джослин подберет шлюпку, у нее останется хоть несколько слов, написанных моей рукой.
Покончив с делами на шлюпке, я начал протискиваться, в люк. Он с трудом вместил мое упакованное в скафандр, слишком громоздкое тело, рюкзак и сумку с инструментами. Все вещи я разложил в торпеде так, чтобы она была как следует уравновешена в полете. Покончив с этим, я протянул палец к кнопке, открывающей торпедный отсек. Мелкая вибрация подсказала мне, что торпеда отделилась от корабля. Пролетая мимо, она ощутимо задела обшивку «Полос». Я медленно уплывал в сторону. Через некоторое время я проверил хронометр в шлеме. Оставался еще час до того момента, как я нажму кнопку «пуск» и направлюсь к планете. Уйма времени, чтобы «Полосы» успели уйти на безопасное расстояние. Торпеда медленно разворачивалась, но это было не важно. Этот час я провел, наблюдая, как «Полосы» неторопливо уплывают из поля зрения, сменяясь великолепным видом Новой Финляндии и ее единственной естественной луны, Куу. Я был слишком далеко, чтобы заметить Вапаус, мою конечную цель. К счастью, большую часть времени солнце оставалось за моей спиной.
Наконец час прошел. Я нажал кнопку, и двигатель торпеды деловито загудел. Я ощутил вибрацию даже сквозь скафандр. Приборы поиска определили местонахождение Новой Финляндии, и торпеда развернулась к цели.
Безо всякого предупреждения двигатель за моей спиной набрал десяток «g», и торпеда сорвалась с места. Этот стремительный полет был захватывающим, но недолгим, и двигатель выключился так же внезапно, как и заработал. Если бы этого не случилось, я последовал бы за «Полосами», медленно дрейфующими от планеты. Теперь же я двигался прямо к Новой Финляндии, притом довольно резвым аллюром. Торпеда начала вращаться вдоль длинной оси, двигателю предстояло включиться вновь через тридцать часов — иначе в атмосфере я начал бы падать и сгорел. Я достаточно доверял механизмам переделанной торпеды, чтобы не волноваться, но этого было слишком мало, чтобы избавить меня от скуки: теперь я двигался в сторону солнца и был вынужден смотреть прямо на него. Визор автоматически убирал лишнюю яркость, но постоянная настройка безумно раздражала.
Я опустил матовый солнечный фильтр, чувствуя, как при виде яркого света внутри скафандра начинает раскаляться тело. Система охлаждения тут была ни при чем, и полет от этого не стал более приятным.
Мне предстояло ждать еще слишком долго. Часть этого времени я потратил, заново обдумывая