Последним из области реального была рука Дженнифер, которая внезапно стиснула его локоть, и ее тихий полузадушенный всхлип.
Потом начался кошмар.
Громовой рев наполнил воздух, огонь бил в глаза, потом пришла боль, океан боли, еще больше, чем мог, по его представлениям, выдержать один человек, агония, мука без конца и без края. Мука, рвущая его на части, проламывающая череп, кромсающая тело. Какой-то частичкой сознания он понимал: никто, не может вынести такое и выжить. Он чувствовал, что сама боль, как осязаемая физическая сила, может опрокинуть его, раздавить, разложить его тело на атомы.
То, что произошло потом, было за пределами человеческого восприятия. Несмотря на агонию, он двигался, и двигался быстро – будто мчался по длинному темному тоннелю. Все быстрее и быстрее. Пока скорость не стала зазывать его плоть, выламывать конечности, скручивать тело.
Тоннель становился светлее – он сверкал, ослеплял. Его бросило в раскаленную белизну, опаляющую преисподнюю белизны, охватывающую все.
Без конца…
3
Около двух часов пополудни старая дорога, ведущая к северу через горы Блю-Ридж в штате Северная Каролина Конфедерации Американских Штатов, была пустынна. Вдалеке в черноте ночи вычерчивали петли молнии, да среди холмов артиллерийской канонадой разносился гром.
Раман стоял на обочине. Мерцали стальные шипы, торчащие из черного браслета на его правой руке. Он разглядывал выпученные глаза человека, висящего на острых как бритва длинных шипах. Этот человек, как и его напарник, валяющийся неподалеку, был в униформе патруля штата и погиб из-за собственного легкомыслия. Кровь стекала из ран, и на укатанном грунте у его ног образовалась лужица. Вскоре глаза остекленели, тело безвольно обвисло. Это убийство, по мнению Рамана, могло повлечь за собой массу неприятностей, но оно было неизбежно.
Раман опустил руку, и тело соскользнуло на землю. Жаль, что пришлось убить офицеров, представителей закона, но эти двое не оставили ему выбора. Они ведь не давали ему убежать.
Полицейский «ниссан»-интерцептор[3] синего цвета осыпал красными вспышками листву растущих по обочинам дороги деревьев. Скоро сюда явятся другие полицейские. Может быть, и с неба. Похоже, недавняя деятельность Рамана в Атланте переполошила половину Конфедерации. Он быстро огляделся, встряхнул рукой с браслетом, чтобы убрать сверкнувшие при этом шипы. Хочешь не хочешь, надо позаботиться о собственной безопасности. И побыстрее. Имея такой богатый послужной список, попадаться нельзя. За арестом последуют заключение под стражу, обвинение и смерть, что совершенно недопустимо.
Лучше свалиться под градом пуль и подохнуть в одиночестве на какой-нибудь замусоренной тропке или заброшенном хайвэе, чем быть приговоренным к смерти, и, умереть, как, баран, от руки палача.
Сама, по, себе смерть– это вообще не тема для размышлений. Смерть – его сестренка. Раман совсем ее не боялся. Но умрет он свободным. Когда?
Когда придет его час. Но вряд ли это произойдет сегодня.
Брошенный «харлей-скорпио» ждал его на обочине всего в нескольких шагах позади. Раман запустил двигатель, выехал на мостовую и понесся прочь. Он нагнулся вперед, налегая на руль и всем весом прижимая переднее колесо к раскрошенному асфальту дороги. Еще несколько километров, он пересечет границу и окажется в другой части этого мира, называемого Вирджинией[4].
Ирония, заключенная в этом названии, вызвала у него кривую усмешку. Ничего девственного там нет.
Как, впрочем, и в любом другом месте.
4
Бернард Охара проснулся в комнате, заполненной красноватой дымкой, в приятном тепле кровати, ощущая присутствие двух женских тел: одного – справа, другого – слева. У этих тел были имена – Кристи и Кристал. Обе красотки были голубоватыми блондинками, по виду и голосу (впрочем, как и на ощупь) они вполне сходили за близняшек. Фигурки у них были сверхъестественно пышные и изысканные. Охара был совершенно убежден, что девицы обязаны своими экстравагантными пропорциями «Золотому Премьер- Салону» или какому-нибудь другому заведению, специализирующемуся на скульптуре тела, но это его мало заботило.
Единственное, что интересовало Охару, – это их постоянная готовность удовлетворять его. Вот почему он обращал на них внимание, вот почему держал при себе.
Лежа здесь, в кроваво-красной тьме, он с улыбкой вспоминал свои обещания устроить близняшек на стереотелевидение, а может быть, даже на современнейшее производство имитаторов ощущений. Теперь его обещания уже не имели никакого значения – этим телкам наплевать на работу. Их интересуют только деньги. Они сделают все, что он захочет, за достаточно большие бабки, будут греть ему постель и ждать его, как рабыни. И Охаре подумалось, что если записать этих телок на чип, то они, пожалуй, действовали бы более возбуждающе, чем в натуре. Так частенько бывает – конечно, если сделать хорошее наложение эмоций, подредактировать как следует… и так далее.
Что-то теплое и мокрое скользнуло по его уху. Влажные губы нежно прошлись по его щеке, пальцы с длинными ногтями начали поглаживать шею, грудь, лаская, двигались все ниже и ниже. Его новый имплантант[5] отреагировал немедленно – с той быстротой и решительностью, которой он не переставал удивляться и восхищаться. Еще мгновение – и имплантант стал как камень, готовый к наслаждениям.
Одна из телок застонала и навалилась ему на бедро, словно обволакивая его своим телом. Ее призыв подстегнул Охару. Ее тело будто посылало электрические импульсы, возбуждающие его спинной мозг, готовый взорваться наслаждением.
Оставив тяжело дышащую телку в покое, Охара удовлетворенно хрюкнул. Теперь заворочалась вторая, Кристи или Кристал, как ее там… Охара улыбнулся и выдал ей порцию, жестко и быстро – так, как он это любил.
Когда процесс был завершен, запищал телеком – его личная линия.
– Дерьмо, – проворчал он.
