– Плевал я, за что люди мне платят, – сказал он чуть слышно. – Это важнее.
– Что?
– Это, – сказал он. – Мы.
– О чем ты?
– Я… я хочу тебя.
Это Тикки видела. Чуяла. Возбуждение охваты-вало все ее тело, вызывало дрожь в спине. Просто безумие. Внутри стало горячо и влажно, быстрее, чем когда-либо раньше. Как будто ее тело уже решило то, о чем разум еще только размышлял. Ей это не нравилось, она злилась на себя.
Она положила руки ему на грудь и толкнула, Раман отступил на пару шагов. Ничего не изменилось. Он все еще был здесь, смотрел на нее, от него пахло так же, как прежде, и жар у нее внутри все разгорался. Тикки шагнула к нему и снова толкнула, и опять он отступил на несколько шагов. Она толкнула его еще раза два. В конце концов он споткнулся о ступеньку, ведущую к ложу, и плюхнулся на него. Тикки постояла несколько секунд, глядя на него, а затем уселась ему на бедра.
– Мы сделаем это так, как мне нравится, – пробормотала она.
– Хорошо, – ответил Раман, – так, как тебе нравится.
А только так и можно.
43
Пискнул телеком. Кэркленд ткнул пальцем в кнопку приема, но не поднял головы от бумаг, пока не услышал тихий, хорошо знакомый голос:
– Привет, Бред!
– Привет, старик!
Лицо на экране монитора тянуло лет на сорок, но редеющие седые волосы и тени под глазами все же выдавали правду. Это был Доминик Дж. Растин – старый приятель, полицейский с двадцатилетним стажем, теперь на пенсии, подрабатывающий в тепленьком местечке местной корпорации безопасности. Работенка, кроме всего прочего, давала и льготы на косметическую хирургию.
– Ты еще не собрал пенсионные бумаги? Кэркленд откинулся на спинку кресла и прикурил сигарету.
– Да еще осталось несколько дел. Как живешь, Дом?
– Ты мне сообщи, когда соберешь. Я тебя включу в нашу платежную ведомость на завтра!
Кэркленд в этом не сомневался.
– Что там у тебя?
– Брэд, ты знаешь клуб «Семь Кругов»?
– Нет, я же в Трентоне живу, а Филли навещаю только по уик-эндам.
Растин ухмыльнулся:
– Ну, ты – орел!
Любой, кто работает в северо-восточном Филли, знает клуб «Семь Кругов». Такое адское местечко, специально для дегенератов, любителей секса, син-тесенсорных чипов, наркоты и насилия. Каждый месяц энное количество добропорядочных горожан, забредших туда, чтобы вкусить прелестей мира подонков, бесследно исчезали. Несколько попыток прихлопнуть эту лавочку были сорваны одним из пользующихся дурной славой городских судей, которого и Кэркленд, и остальные копы подозревали в том, что кто-то хорошенько ему приплачивает.
– Ладно, так или иначе, – сказал Растин, – недавно в клубе поставили телекамеры безопасности.
– Правда?
– Может быть, они сами хотят разобраться, кто там у них чем занимается. А может, решили подчиститься.
– Ну, конечно, Дом, как же иначе!
– В общем, представь себе мое изумление, когда я обнаружил, что некоторые программисты сумели залезть в их систему.
Кэркленд кивнул, чтобы не тратить слов даром. Старый засранец Растин доносит ему – якобы хочет уберечь свою задницу. Он не упустит случая сообщить Кэркленду то, что ему становится известно о преступниках. Скорее всего, Растин прослышал о новых телекамерах в «Семи Кругах» от какого-то осведомителя, а потом сам уже запустил программиста покопаться в их системе. Коп, даже на пенсии, все равно на всю жизнь остается копом. Прелесть сообщения Растина состоит в том, что сведения, полученные от граждан, не связанных с силовыми агентствами, считаются пригодными для представления в суде, независимо от того, законным или незаконным путем они были добыты.
– Естественно, – продолжал Растин, – как законопослушный служащий, я решил передать эти улики тебе. Мне кажется, взлом защищенных коммуникаций все еще считается преступлением, правда?
– Так, по крайней мере, говорят.
– Ужасно только, что этот хакер сбежал! Но ты посмотри, что я тут нашел.
– Давай, прокрути.
В левом верхнем углу экрана телекома Кэрклен-да открылось окно, в котором появилось изображение сомнительного ночного клуба, по всей видимости, того самого. Кадр сфокусировался на парочке, сидящей в кабинете ресторанного типа. У мужчины, одетого в опрятный черный костюм, были европейские черты лица, редеющие черные волосы, аккуратно подстриженная бородка. На лице блуждала приятная улыбка, в пальцах он вертел трость. Рядом с ним сидела стройная женщина с красно-черным макияжем, одетая в кожу
