— Кто? Кто обречен?
В палате вспыхнул свет. Пара запыхавшихся санитаров и охранник влетели в дверь.
— Что с ним? Жив? — спросил один из санитаров, явно принимая Уолта за кого-то из своих.
— Что это за тип? Он что — в ауте? — Охранник нагнулся над начавшим сползать со стула Фаем.
— Он жив, но в плохом состоянии, — веско сказал Уолт. — Примите меры. Я должен доложить…
Он отодвинул второго санитара, еще каких-то типов, замешкавшихся в дверях, и по коридору поспешил к лифту.
— Сэм… Самуэль Бирман… — выдавил из себя Мелканян.
Происходящее явно не трогало его. Взгляд его слепо искал Уолта. Но того не было уже здесь и в помине.
— Он знал Старые Книги… — прохрипел Мелканян. — Янтарный Храм за ним… Может… может, еще не поздно… Ему суждено открыть Врата…
На этом старик иссяк. Похоже, надолго.
— Пациент бредит, — констатировал подоспевший врач.
Джанфранко Каттаруза имел все основания для того, чтобы не спать этой ночью. Но он благополучно спал.
Бессонница была уделом уймы людей, чей путь пересекся с траекторией, которую прочертил в пространстве и времени Чертов Камушек. Не спал, кружа вокруг столика с телефонами, Картавый Спиро, не гас свет в кабинете для приватных бесед члена директората «Гэлэкси иншуранс» достопочтенного Акселя Строка, не гас он и в лаборатории, где над переплетениями световодов и клавишами компьютеров бдела команда профессора Мак-Аллистера, шпарил в своем верном «горби» по залитым ливнем ущельям улиц Шишел-Мышел, в сотне тысяч километров над поверхностью Планеты бодрствовали все, кому случилось оказаться в этом рейсе на борту рейсового лайнера «Покахонтес», теплились свечи — черные и янтарные в храмах двух совершенно разных вер, и Великие адепты — от Света и от Тьмы — не смыкали глаз над ними. Ну и черт с ними со всеми — гори оно все синим пламенем! Джанфранко Каттаруза спал.
Пусть все идет, как и шло. Если одним господам угодно искать Камушек — люди Джанфранко его ищут. Если другим господам угодно, чтобы Камушек не был найден, — так ведь, скорее всего, его и не найдут. Если черти унесли Нэнси, то, значит, так на роду было написано девице Клерибелл — быть чертями унесенной, а если Марку Чарутти за обедом у Альдо показалось, что Папа Джанфранко не прочь уточнить местонахождение маленькой воровки и личность громилы, ей повстречавшегося, то он предупрежден — строго-настрого — языком об этом не болтать. Если Магистру угодно поручить Папе искать неведомо кого, неведомо где — то пусть он в своем мухами засранном святилище и дожидается от Дьявола подсказки, пока вконец не очумеет. А Папа Джанфранко будет на кипенно-белых льняных простынях, под атласной попоной досматривать седьмой сон. Этого ему, однако, не дали.
— Какого черта? — осведомился Каттаруза у трубки отчаянно проверещавшего сигнал вызова блока связи.
Трубка сообщила ему голосом старого надежного Джанни Лареды, что тому только что пришлось вытаскивать из околотка не кого иного, как их общего знакомого Фая. Того сцапали в лечебнице Марии Магдалены, у какой-то важной птицы в палате с «пушкой» в кармане.
— Совсем сдурел Адриатика, — констатировал Папа. — Давай его ко мне. И постарайся, чтобы никакая пресса…
— Будь уверен, — заверил его Лареда. — Погоны не зря носим. Только Фай… того… в дурном каком- то состоянии…
— То-то я и чувствую… — вздохнул Каттаруза. — Давай поторопись.
— Я тебя не спрашиваю, где тебя черти носили полночи, — спросил Шишела через дверцу ванной Ли Бандура. — Я тебя спрашиваю, что вы там удумали с Мастером-Кановой такое, что весь вечер прошушукались? Если хочешь иметь меня в деле — уж будь добр за мешок меня не держать.
Ответом ему послужило нечленораздельное, но весьма убедительное бульканье: Шишел с головой ушел в заполненную чуть ли не крутым кипятком, замешенным на уйме целебных экстрактов и шампуней, ванну. Борьбе с возможной простудой он явно придавал куда большее значение, чем амбициям своего партнера. Совсем околел он под проливным дождем этой ночи — там, на крыше госпиталя. И после.
— Не слышу я ни хрена, шо ты там буробишь, — с раздражением прокомментировал ответ Шишела Корявый Банджи. — Чего заперся-то, словно красна девица? У тебя там шо — квадратный трехчлен отрос, что ли?
— Кубический! — рявкнул Шишел, выныривая из недр разноцветной пены.
Он с досадой разглядывал Перстень. Тот по-прежнему сумеречно посверкивал сложенными в странный узор гранями Дьяволова Камня и по-прежнему не думал покидать свое место на безымянном пальце правой верхней конечности Шишела.
— Ты вот что, — веско продолжил он, с сожалением покидая обжигающие воды и становясь под ионный душ. — Ты брат Бандура, давай не завихряйся, а делай все, как я скажу… Как любит говаривать Большой Кир — обеспечь свой участок работы…
— Не знал, что ты и с Киром дела имел. Рисковый ты мужик, однако…
— Имел, — мрачно признался Шишел. — И агромадные, скажу тебе. Как вспомним, так обоим — в отрыжку…
Тут их прервали. Во входную дверь начали долбить со злой силой отчаяния. Бандура пошел в спальню за наганом.
— Да не полиция это, — успокаивающе загудел Шаленый, появляясь из ванной.
Его украшали расшитый сказочными птицами халат и свеженаложенная повязка на пальце.
— Полиция звонком пользоваться умеет. Аль аккурат безо всякого звона створки с петель вышибает, — пояснил он, рывком отворил дверь и левой принял взахват мухой влетевшего в нее Гарика Аванесяна.
Был Гарик мокр, решителен и невменяем.
— Я с-сдаваться пришел, Шишел, — с трудом выговорил он.
— Сдавайся, коль хошь, зараза, — с неудовольствием заметил Шишел, — а двери ломать не стоит. На сенсор жать надо: вишь — штучка такая под носом у тебя на косяк присобачена?
— Б-банджи… — с удивлением комментировал Гарик появление в прихожей Бандуры, оснащенного двумя стволами.
— А-а… Это ты, Трюкач… — с досадой молвил тот, засовывая наган за пояс и кидая обрез через дверь спальни обратно на койку. — Спасения нет от тебя, дурака, ни с рассвета раннего, ни в ночь, за полночь. Чего надо, малахольный?
— М-мне, — Гарик мотнул головой на Шишела, — с глазу на глаз…
— Секретов у тебя развелось дюже богато, — угрюмо зыркнул на Шаленого Корявый Банджи, — что блох на кобеле…
Сплюнул и пошел глядеть ТВ.
Шишел поместил Гарика на табурет у кухонного стола, припер дверь, себе же отмерил в чарку на три пальца «огненной воды».
— Ну, говорить будем или, обратно, будем глаза таращить? — осведомился он, закусывая огурчиком. — Э-э… да тебе, друг, видно, без ста грамм языком не провернуть. Глотни-ка вот…
Гарик глотнул и слегка ожил.
— Я т-тогда со страху чуть не усерился, Ш-шишел… Когда ты мне в бар п-позвонил. К Финни… У тебя п-пиво есть?..
Нормальные привычки постепенно возвращались к нему. Он машинально достал из воздуха проездной талон, сунул его на место и заменил сигаретой. Которую тут же нервно раскрошил в пальцах…
— Мочу в доме не держим. На вот — глотни еще и излагай по делу, — приказал Шишел.
— Я же говорю — я и не знал, что ты догадаешься про Элевтера… — продолжил Гарик.
