подергивавшее конечностями — все слабее и слабее, пока наконец не замерло, только шевельнулся напоследок палец на руке, легонько так шевельнулся. «Предсмертно», — подумал маг. И если этот проклятый «бессмертный» издох, то, готов биться об заклад, вскоре я отправлюсь вслед за ним».
— А теперь объясни, что произошло, — потребовал Дамк.
Не нужно было отличаться особой проницательностью, чтобы понять: нынешний предводитель сам не ожидал ничего подобного.
Вигн нахмурился и пожал плечами:
— Похоже, я был прав. Магические путы убивают его. По-моему, это единственное возможное объяснение.
— Нет, — улыбнулся Дамк. — Не единственное. Или твои магические путы убивают его, или он пытается нас обмануть. Об этом ты, кажется не подумал, а?
— Предположим, он пытается нас обмануть. Что тогда? Я имею в виду, как мы об этом узнаем? Как мы отличим обман от действительных мук? А что, если он на самом деле страдает от магических цепей?
— Просто, — снова усмехнулся Дамк. — Мы наденем на него металлические цепи.
— Прочные металлические цепи, — заметил кто-то из гномов.
— Ну разумеется, — подтвердил Дамк. — Именно прочные металлические цепи. А теперь, когда мы закончили, давайте-ка отправимся к нашему горбатому Властителю подземелий и вернем ему эту тварь со всеми мисками и прочей дребеденью. Потому что я намерен сегодня же послать кого-нибудь из вас к кузнецам и уже завтра заковать пленника в нормальные цепи. Так, на всякий случай.
/выучи вызубри не забывай и повторяй как заклинанье не потеряй веру в тумане не потеряй веру в тумане да и себя не потеряй/ Ага, а теперь, кажется, добрались до кости. Да нет, не кажется, так оно и есть.
/не потеряй…/
Многоножка приближалась.
И Дрей совершенно точно знал, что громыхают на тележке совсем не миски. Да и шаркает там, скорее всего, не Варн — за столько времени Дрей уже успел запомнить, как это делает горбун. Тот шаркал несколько иначе.
Пленник медленно, очень медленно пошевелил руками, разминая мышцы. Потом замер, вслушиваясь.
Тварь остановилась рядом с камерой, но вместо того, чтобы привычно окликнуть Дрея, Варн (или, скорее, тот, кто играл роль горбуна) просто открыл глазок. Узник лежал, как обычно, не шевелясь.
Шепот.
— Без изменений?
— Абсолютно.
— Ну что, начали?
— Давай.
В замке повернулся ключ.
По ту сторону двери, лицом к стене, по-прежнему недвижно лежал пленник. Он улыбался, и, если бы Дамк или кто-то другой увидел эту улыбку, они бы никогда в жизни не рискнули сделать то, что сделали.
Но они ее не видели.
/рука упала в пропасть с дурацким звуком/ /рука упала/ /рука упала?!/ Он разлепил веки, чувствуя себя этаким местным Вием.
Рука упала.
Вернее, то, что осталось от руки после того, как крысы…
/туманно/ /так дымно, что/ Он закричал, вернее, это ему так казалось, на самом-то деле сквозь стиснутые зубы прорвалось только протяжное сипение, которое мгновенно спугнуло крыс. Тогда он спустил с привязи прирученного пса, которого звал регенерацией, спустил, уже проваливаясь в привычную мглу воспоминаний.
Должно было пройти еще очень много времени, прежде чем туман рассеется.
«Самое худшее заключается в том, что это только одна рука, — подумал он спустя некоторое время. — А ведь есть еще одна. И — ноги. В прошлый раз мне удалось это сделать значительно легче…»
Значительно легче было бы, конечно, затаиться в подземельях до тех пор, пока все не уляжется. Просто Дрей не был уверен, что все когда-нибудь уляжется. Если бы он имел дело с кем-то другим — тогда нет проблем, но в глазах Торна при каждой встрече Дрей замечал одно — фанатическое стремление к бессмертию. Или, если вам угодно, — истерическое нежелание умирать. Именно поэтому Дрей не сомневался, что гном станет искать его до тех пор, пока не найдет. И подземелья будут прочесаны прежде всего.
Самой неприятной деталью являлось то, что из памяти бессмертного выпал целый кусок прошедшего. Вот он лежит на «кровати», вот звуки приближающейся многоножки, тихий разговор за дверью; лязг замка и скрип дверных петель. А что было дальше?! Он не помнил. Очнулся уже здесь, во влажном отростке коридора, вокруг тьма, на пальцах и лице что-то липкое, скорее всего — кровь. И живот урчит, черт, надо бы где-нибудь поесть. Когда там у нас Варн развозит варево?
Он хрипло рассмеялся, не опасаясь быть услышанным: как же, теперь, пока не найдут горбуну замену, никакого кормления заключенных не будет. Расслабься, парень!
Дрей не был уверен, что Варн погиб вместе со всеми (Властителю подземелий на самом деле удалось избежать похода к камере бессмертного заключенного), — просто следовало учитывать худший из возможных вариантов. Ну… один из самых худших.
И еще странно было то, что на нем не оказалось магических пут. Почему? Кто их снял? Вспомнить удастся только позже, неожиданно нахлынет волной видение: стоящий на коленях испуганный гном: «Не убивай меня, я сделаю, я расколдую!..» — потом этот же гном убегает по коридору, и Дрей, уже свободный, мчится в другую сторону — здесь воспоминания обрывались, да это, наверное, и к лучшему. Потому что мелькали еще на самом краю зрения какие-то изломанные фигуры, какие-то бурые пятна на стенах хорошо знакомой ему камеры… этого было предостаточно. Даже больше, чем ему хотелось бы.
Дрей ощупал свое тело. Конечно, старая одежда, вернее, те клочья, которым до сих пор удалось продержаться на этом исхудавшем сгустке плоти, никуда не годилась. И вряд ли получится раздобыть что- нибудь подходящее, все-таки гномы отличаются телосложением от людей…
Он оборвал себя: это не главное. Главное — еда. И еще было бы неплохо выбраться (ну ладно, хотя бы разобраться) в здешнем лабиринте тоннелей. В общем, о чем бы Дрей ни подумал, получалось одно — надо двигаться, но, кажется, именно двигаться он не мог. Страх опять оказаться в плену приковал его к этому заброшенному отростку коридора.
«Так не пойдет, старина. А ну-ка встань. Хорошо. Шаг, сделай шаг, черт бы побрал твои ноги! Шаг! Отлично. Дальше…»
Ступня задела что-то, лежавшее на полу, и Дрей отшатнулся, напуганный громким звуком. Затем он понял, что могло издавать подобное лязганье, и наклонился, ощупывая пол перед собой. Так и есть, чей-то меч. То есть теперь его меч. Наверное, все-таки во время того дурацкого провала в памяти часть сознания продолжала действовать.
«Ну и слава Создателю. Теперь я могу чувствовать себя гораздо увереннее».
Нужно ли говорить, что он не чувствовал себя гораздо увереннее? Он вообще не чувствовал себя увереннее, но в конце концов пошел обратно по своим следам, переполненный решимостью «покончить с этим чертовым делом».
Где-то наверху дожидалась свобода, скучно зевая в кулак.
