будущее, причем не всегда одинаковым. Иногда это несколько секунд, иногда — месяцы. Но повторяю, мы не знаем, почему так происходит и каково положение Фоксхола в координатах мироздания.
— Понимаю, — заметил Олег, крайне заинтересованный словами Ратомского. — В сущности, человечество всегда сперва училось пользоваться физическим феноменом, а уж потом постигало его суть. Электричество, радиоволны, да что угодно.
— Вот именно, — подтвердил Ратомский. — Я рад, что говорю с настоящим ученым. Но как бы то ни было, Фоксхол не абсолютная копия Земли, не просто Земля-два, где только нет людей… Точнее, не было до нас. Многое здесь отличается. (Мальцев мгновенно вспомнил многоногую тварь с затаенным гипнотизирующим взглядом.) А главное то, что Сопряженных Миров, видимо, несколько. Мы столкнулись тут с локальными зонами физических аномалий, которые назвали мембранами. Пока мы не можем ни проникнуть в них, ни толком понять, что это такое. Наиболее логичным представляется вывод, что мембраны есть двери, ведущие дальше… Куда, как далеко, в какие измерения и миры — мы не знаем. Если это двери, пока их время от времени открывают только оттуда, с другой стороны. Нечто, не укладывающееся в человеческом сознании, появляется в Фоксхоле и уходит прочь. Оно не причиняет вреда… Сейчас, на данном этапе. Мы не можем сказать, замечает ли оно нас и вообще является ли продуктом разумной деятельности.
— Как это выглядит? — спросил Мальцев, начисто позабывший и о сигаретах, и о коньяке.
— Всегда по-разному. Иногда это похоже на техногенные объекты, вроде пресловутых летающих тарелок. Иногда — громадные безголовые фигуры… Их прозвали Черными Стражниками… Но чаще всего это непредставимое, ускользающее от взора, не оставляющее следа на фотопленках, возникающее везде одновременно и нигде конкретно, эдакое размазанное в пространстве гигантское квантовое явление. Я сказал, что прорывы мембран не причиняют вреда, но это не совсем так. Среди людей, вплотную столкнувшихся с Неведомым, очень высок процент нервных и психических расстройств… Но мы отвлеклись, а вас ведь интересует «Сторожка»?
— Меня интересует все, — горячо заверил Мальцев, нисколько не кривя душой.
13
Теперь Кремнев обладал мощным оружием против Булавина, и дело было лишь за применением этого оружия. Кремнев не терял времени даром. Он проник на виллу Булавина тем же путем, что и в первый раз. Ему пришлось подождать, пока Евгений Дмитриевич, расположившийся в комнате, где не так давно беседовал с Мартовым, закончит разговор с экономкой и отошлет ее. Для верности Кремнев выждал еще пару минут и перемахнул через подоконник.
Булавин сидел в мягком кресле с книгой на коленях (когда она полетела на пол, Кремнев боковым зрением заметил название — «Закат Европы» Освальда Шпенглера). Глаза Евгения Дмитриевича медленно вылезли из орбит и зафиксировались в таком положении.
— Здравствуйте, Иван Петрович, — приветливо сказал Кремнев, наводя пистолет в грудь Булавина. — Долго я ждал нашей встречи.
— Я не… — задавленно прохрипел тот и смолк.
— О, конечно, — кивнул Кремнев, — вас зовут не Иван Петрович. Я знаю, как вас зовут. Но так вас звали десять лет назад, когда вы отдали приказ похитить мою жену.
— Я не…
— Тьфу, какой у вас однообразный репертуар для интеллектуала. — Кремнев поддел носком ботинка «Закат Европы». — Вижу, вы тянетесь к звонку… Напрасно. Как бы оперативно сюда ни примчались ваши ребята, я успею выстрелить быстрее, нет? Уберите руку. Вот и хорошо… Вы способны что-нибудь нормально воспринимать?
Булавин наклонил голову — точнее, голова его бессильно свесилась на грудь.
— Вот и хорошо, — повторил Кремнев. — Я не убивать вас пришел. Напротив, я принес вам подарок — рукопись Иоганна Гетца.
Вытащив объемистый манускрипт из пакета, Кремнев положил его на стол. В потухших было глазах Булавина зажегся огонек надежды.
— Вы принесли рукопись? В обмен на… Иру Матвееву?
— Ну, не совсем… Иру вам так и так придется освободить. Просто я хочу кое-что рассказать вам об этой рукописи, а заодно о Владимире Сергеевиче Зорине, который, правда, мне известен как Мартов.
— Можно мне выпить? — жалобно попросил Булавин.
— Сделайте одолжение, — Кремнев сам налил Булавину коньяка из стоявшей на столе бутылки. — Только немного, вы мне нужны с ясной головой… Итак, я буду говорить, а вы будете слушать и при необходимости вносить уточнения. Потом я задам ряд вопросов, и если буду удовлетворен ответами, то — как знать! — возможно, оставлю вас в живых. Все ясно?
— Да.
— Отлично…
Кремнев уселся напротив Булавина, в грудь которого по-прежнему смотрел ствол пистолета.
— Начнем с вашего эксперимента, — сказал он. — Внушение на расстоянии или как там… Словом, тот, с телепередачей.
— Вы и это знаете?!
— Я многое знаю. Вот показания Калиновой, — он вынул из кармана диктофон, — где она утверждает, что получила от Зорина десять тысяч долларов за фальсификацию результатов эксперимента. Включить?
— Я верю вам, — просипел Булавин, — верю в то, что она так говорит… Но она лжет. Телекомпанию, передачу, время — все выбирал я сам перед началом эксперимента.
— Разве? — Кремнев иронически улыбнулся. — Разве Зорин согласился на первое же ваше предложение?
— Нет… Он по разным причинам… Убедительным… Отверг несколько… А слова выбирал компьютер… Генератор псевдослучайных чисел…
— Ну вот. Теперь понимаете? Их не так-то много, телекомпаний и передач в прямом эфире в определенное время. Зорин просто ждал, пока вы назовете нужную… И компьютер он запрограммировал заранее на те три слова.
Кулаки Булавина сжимались, бледнели и снова разжимались.
— При необходимости, — добавил Кремнев, — можно присовокупить и показания вашей Сивиллы, Зои Арсеньевны Богушевской. Вас провели как мальчишку, Евгений Дмитриевич.
— Проклятье! Но… зачем?
— Вот как раз к этому мы и переходим — зачем… Я видел ваш кабинет, экспонаты, книги. Вы, очевидно, мистически настроенная личность, и всякая чертовщина вам не чужда, так? Не отвечайте, без того понятно. что я прав. А Зорин всячески подогревал вашу веру в сверхъестественную чепуху такими вот лжеэкспериментами. Готовил почву для главной аферы — с книгой Иоганна Гетца.
— Какой аферы?
— Некоторые листы в этой книге подделаны, Евгений Дмитриевич, и очень искусно. Фальшивку разоблачили, вот доказательства… — Кремнев выложил перед Булавиным записи Игоря Зимина. — Полагаю, дело обстояло так. Сам ли Зорин или кто-то из его знакомых обнаружил где-то неизвестную рукопись Гетца — не важно. Но Зорин быстро сообразил, какие выгоды ему сулила эта находка. По его заказу были изготовлены поддельные листы, и он принес книгу вам. Однако вы не так уж легковерны, правда? Ваша вера в чертовщину нуждается в подтверждениях. Чья это была идея — отправить рукопись Стрельникову для экспертизы — ваша или Зорина?
— Моя.
— Ага. А Зорин с готовностью согласился, потому что знал — разоблачить подделку чрезвычайно трудно. Стрельников и не разоблачил ее, это произошло позже, на основании новейших научных данных. Заключение Стрельникова давало Зорину карт-бланш. Отныне, как он думал, вы были у него в руках,
