монтажный стол. И на столе…
5
На столе распластаны все те же электрические детали, которые он называет теперь «элементы». В какой уже раз пробует он составить из них такую схему, чтобы решить все-таки эту задачу: управление и сигнализация по двум проводам. Не по четырем, как принято обычно и как сделали немцы, а по двум. Проклятая, навязчивая и такая подкупающая задача!
Как это обычно? Десяток, а то и полтора десятка масляных выключателей стоят на каждой подстанции. Управлять ими — значит решить всегдашний вопрос всякого управления: кому делать и что делать. Масляник номер семь — включить. Масляник номер одиннадцать — выключить… Стало быть, прежде всего задача выбора: кому?
На разных концах устанавливаются искатели. Как стрелки на часах, обегают их щетки по кругу контактов. На разных концах, одновременно, шаг в шаг — «синфазно», говоря по-ученому. Тик-так, тик-так… Первый контакт, второй, третий…
Нужно приказать маслянику номер семь, и диспетчер поворачивает у себя на пульте седьмой ключ. И едва щетка искателя перешагнет на седьмой контакт, как цепь замкнется, и ток побежит по линии на тот конец, на подстанцию и через седьмой контакт другого искателя к маленькому реле. А реле это управляет масляником номер семь. Выбор сделан.
И если послан ток положительный, то масляник, скажем, включится. А если ток отрицательный, то, наоборот, масляник выключится. Решено и второе: что делать.
Так же и масляники сигналят о себе, на диспетчерский пункт. Через те же искатели и реле. «Я, масляник номер такой-то, выключен».
Двусторонний разговор одного со многими, на выбор.
Но такой разговор требует четырех проводов, утверждают знатоки. Четырех, и не меньше. В самом деле, искатели приводить в движение надо? Вот по проводу и даются импульсы, толкающие щетки с контакта на контакт. Тик-так, тик-так… Посылать команду — включить или выключить — надо? Еще провод. А масляники сигнализировать о себе должны? Еще провод. Итого, уже три провода. А четвертый — это тот общий обратный провод, какой существует при всякой электрической связи, и не в нем сейчас задача, а в тех трех.
Еще и еще раз анализировал Мартьянов, наклонившись над схемой: как же обращаются с этими тремя проводами? Три провода — три разные операции. Движение, команда, сигнализация. Каждый провод знает свое. В немом разговоре диспетчера с подстанцией и приходится поэтому все время переключать с провода на провод. Сделан выбор «кому» — раз! — искатели останавливаются, и реле переключают с линии движения на линию команды. Послана команда — раз! — и реле переключают обратно с линии команды на линию движения; можно делать следующий выбор «кому». Надо послать сигналы от масляника диспетчеру — раз! — и реле переключают все на линию сигнализации. Беспрерывная скачка по трем проводам.
«По трем? И никак не меньше?» — допрашивал схему Мартьянов.
Когда он сказал Карпенко: хорошо бы заменить три этих провода одним, Вадим склонил голову набок, что означало у него степень сомнения, и присвистнул:
— Тю-тю! Ничего себе желаньице!
Мартьянов злился. Почему он вечно должен посвящать Вадима в свои намерения, а тот, не стесняясь, высказывает недоверие, согласие, одобрение?.. Помощник! А что, у Мартьянова разве только одно желание и никакой идеи? Сейчас он преподнесет Вадиму, своему помощнику.
Если долго смотришь на схему, то бывает одно из двух: либо она так примелькается, что все в ней кажется само собой разумеющимся; либо, наоборот, в схеме, как на живописном полотне, начинает проступать то, что вначале и не увидишь, — и достоинства и недостатки. На немецкой схеме Мартьянов вдруг увидел: по трем проводам совершаются три операции. Движение, команда, сигнализация. Но пока занят один из проводов, остальные два свободны, без работы. Переключение на другой провод — и опять два других свободны. Все время два свободны, а занят только один. Зачем же такое расточительство?
И как только он это увидел, осознал этот довольно простой факт — так и возникла его идея. Тоже вполне простая. Все действие надо разделять не по проводам, а по времени. Заметьте, по времени!
Сначала передаются по проводу импульсы для движения искателей. Найден нужный масляник — искатели отключаются. И провод предоставляется для команды. Команда отдана — и снова на проводе искатели. А нужно сообщить об, исполнении — искатели отключаются, и провод предоставляется для обратного сигнала от масляника. Все тот же самый провод. Один провод, по которому последовательно, одна за другой, осуществляются три операции. Движение, команда, сигнализация. И все это сделает распределение по времени — его, мартьяновская, идея. Ну, что скажешь, помощник?
Вадим склонил голову в другую сторону, что означало уже одобрение, и произнес:
— Ловко!
Когда ему что-нибудь нравилось, он готов был немедленно, сию же минуту приняться за реализацию, вступить в борьбу за монтажным столом, расположив на нем всю электрическую анатомию.
Как ловко было в идее и как нескладно получалось в рабочем монтаже! Опять все упиралось в соединения реле. Реле должны были переключать провод с одной операции на дру гую. Предоставлять его то для движения искателей — тик-так, тик-так — на время, на положенное время, то для команды — на время, на положенное время, то для сигнализации от масляников — на время, на положенное время. Реле должны вовремя замыкать лапки своих контактов и вовремя отпускать. Реле — основные исполнители его идеи.
А этого не получалось. Реле не хотели подчиняться ему и выполнять все так, как он им предписывал. То одно замкнет слишком рано, то другое отпустит с запозданием. И на проводе полная кутерьма. Ну, никак не мог он найти нужного сочетания из полутора десятков реле: каждому свое место, каждому свое время действия. Схемы, которые он рисовал, а потом переносил на монтажный стол, превращались в запутанный клубок реле и контактов, не дающих все-таки нужного порядка переключений. Временные зависимости! Они-то и держали всю идею за горло. А он не знал способа, как заранее, наверняка построить такую релейную схему, чтобы она отвечала его желаниям. Временные зависимости… Кто их только выдумал!
И вот топтание ощупью, наугад, нескончаемая цепь проб и ошибок. Даже когда нарисованная схема что-то уже обещала, все равно на монтажном столе почти все опрокидывалось. Пробные макеты вскрывали один просчет за другим. А в схеме, кажется, было все предусмотрено.
— Говорят, Эдисон тоже брал потением, на девяносто девять. Кустарь-одиночка! — произносил в потолок Вадим.
И почему Мартьянов должен все это выслушивать! Он отводил душу по-своему: здесь не так припаяно, там не так закреплено… Грязная работа! Чего же от нее ожидать. Эдисон за такое бы…
Вадим замолкал, оскорбленный в своих лучших чувствах. В гнетущей тишине больно резал каждый звук: стукнет инструмент, оброненная деталь. Часы на стене мерно отбивают счет. Тик-так, тик-так… Насмешка!
Наступил день, когда Мартьянов сказал Вадиму:
— У меня есть вариант, — и показал схему, которую он набросал у себя дома.
— Отступление? — вызывающе опросил Вадим.
Не отступление, а первое приближение. Бывает, надо отойти, чтобы лучше перепрыгнуть. Некоторым это непонятно! — огрызнулся Мартьянов.
Действительно, то, что он показал сейчас на схеме, можно было понимать по-разному: и успех и уступка. Он решил несколько повернуть задачу. Три операции совершать не по одному проводу, как хотел вначале, а по двум проводам. И нащупал, кажется, как это можно сделать. Конечно, это было неполное решение. Экономия всего лишь одного провода. Всего лишь? Многие дорого дали бы за это «всего лишь». Лишь бы удалось осуществить, вот что!
Такая возможность в новом мартьяновском наброске и проглядывала: необходимое для этого сочетание реле и их контактов.
