своими контактными лапками либо включают какую-нибудь электрическую цепь, либо отключают ее, заставляя действовать разные аппараты, приборы, машины. Достаточно одного приказа, слабенького сигнала какому-нибудь реле или цепочке реле, чтобы открыть ход потоку мощной энергии, бегущей по сетям высокого напряжения. И достаточно другого слабого сигнала, чтобы преградить путь большой энергии, остановить, пустить в другом направлении. Действительно, карлики, управляющие великанами.
Обычно выключателем управляет человеческая рука. А в телемеханике все осуществляют реле, как самые послушные руки. Надо дать только сигнал: несколько толчков тока, импульсов, с любого расстояния. И не надо обязательно видеть и кричать, надрываясь: «Эй, ты там, поверни!» Реле само все повернет, повинуясь сигналу издалека, тихо, без шума.
Мартьянов все больше узнавал роль и назначение реле в электрической жизни. Как они воспринимают приказы, отсчитывают сигналы, как открывают и запирают электрические пути, как блокируют линии, как подмечают все перемены в аппаратах и приборах, как сообщают: свободно — занято, вправо — влево, вверх — вниз, быстрее — тише… И как всякий раз лишь таким простым выбором одного из двух положений руководят действиями огромных энергетических установок.
Включено или выключено — вот, казалось бы, и вся философия. Но обставлена она была не так-то просто. Он видел в каталогах и проспектах релейные стойки, релейные коробки, релейные шкафы, видел сложную, запутанную паутину релейных схем, хотя все это действовало лишь по принципу «одно из двух»: включено — выключено. Да и по смыслу само слово «реле», которое нашел он в словарике, означает: смена, передача другому, выключающий автомат.
Принцип — это одно. А его практическое использование — дело иное. Два или три элементика, работающие по этому простому принципу, но поставленные рядом, в связь один с другим, уже вызывают немало осложнений. Простое плюс простое дает совсем уж не столь простое. Реле, оказывается, очень требовательны, с ними надо уметь обращаться, знать их свойства: как приспосабливать к разной работе, как составлять их в пары, группы, цепочки, пирамиды. Мартьянов видел по схемам, сколько ухищрений применяют там иностранные инженеры, чтобы заиграла их телемеханика. Схемы, релейные схемы! А Мартьянов не умел еще в них толком разбираться.
Вооруженный лишь словарем да собственным упрямством, воевал он у себя за гардеробом на первых подступах к релейным заповедникам. Бормотание его то вздымалось с новой силой, то замирало в изнеможении до зловещей тишины. Он сидел с затуманенным взором, уставившись на мушиный рой реле.
Родители ступали на цыпочках, боясь заглянуть за перегородку. Тсс! Гриша занимается…
6
— Слушай, друг! — прогудел начальник Центрэнерго, вызвав Мартьянова в свой кабинет. — Тут вот один американец к нам припожалует насчет оборудования. Консультант фирмы, как ее… «Главного» сейчас нет, а ты с этим возишься. Так ми гостя дорогого, потолкуй. Только гляди в оба! — пригроозил он мясистым пальцем.
Мартьянов приготовился к приходу гостя. Прибрал бумаги на своем служебном столе в углу зала. Папку с иностранными предложениями положил в ящик, наготове. «Ах, вы представитель компании такой- то! Как же, как же, знаю. У меня тут достаточно всякого…» — И он откроет ящик и небрежно переберет каталоги. Хорошо бы, конечно, словарь. Но, подумав Мартьянов решил, что так несолидно, и словарь тоже спрятал. Единственно, что он оставил на столе, это свой величественный портфель, самый вид которого заставлял предполагать о его владельце самое серьезное. Портфель должен лежать вот здесь — для устрашения.
Назначенный час приближался. Мартьянов все больше ерзал от нетерпения. Он ничего уже не мог делать, он только ждал. Сейчас будет встреча, его личная встреча с этой Америкой. И каков же он, американский инженер? Обладатель технических секретов, специалист! Похож ли на то, что приходится видеть в театрах, в кино? Гуд бай, олл райт, ноги на стол.
Американские специалисты. Их потянуло к нам в те дни, как на магнит. Эксперты, консультанты, монтажники, наладчики… Они появлялись и в проектных организациях, и на лесах ударных строек — там, где закипало новое, большое, необычайное и куда тронулся с насиженных мест, казалось, весь род людской: работящие, энергичные, смелые и умелые, свои и чужие. Днепрострой, Магнитострой, Тракторострой, Шарикоподшипник… А к умелым-то и причислялись иностранные специалисты. Им предоставляли лучшие гостиницы, когда остальные жили в палатках и бараках. Для них были особые столовые, особые магазины — «для иностранцев». В то время как на обычных прилавках и в обычных столовых «для всех» было совсем не густо. Специалистов из-за рубежа оберегали, как самое дорогое оборудование. Рассказывали об их умении, об их технической сноровке и о странных привычках и замашках, особенно американцев.
Рассказывали… А вот сейчас Мартьянов сможет сам познакомиться, раскусить, что это за птица такая — американский специалист.
Но вот и он. По залу вдоль прохода шел легкой походкой худощавый, среднего роста немолодой уже человек в сопровождении семенящей за ним переводчицы. Инженеры, сидевшие за столами, провожали его взглядом. Еще бы, американский специалист!
На нем был светлый, спортивного вида костюм с искоркой, с накладными карманами, перед которым, увы, сразу поблек темный, скучного цвета и не очень-то ладно сшитый френч Мартьянова, предмет его гордости. В остальном гость мало походил на тех театральных американцев, которых представляли обычно на сцене. Не было развязных манер с панибратским похлопыванием по плечу, никто не пытался положить ноги на стол, не было даже непременных роговых очков, ставших уже как бы фирменной маркой человека из-за] океана.
— Джемс Дэвид. Консультант компании «Электрик Континент», — отрекомендовался он, дружелюбно улыбаясь Мартьянову.
Он держался непринужденно, запросто, будто собираясь провести не официальные переговоры, а приятную, легкую беседу. Мартьянов, напротив, не знал, как вести себя и потому принял суровый, неприступный вид. Перед гостем восседал несомненно государственный представитель, молодой, с юношески задорным ежиком на голове, но полный сознания собственной высокой ответственности.
Русский коллега, вероятно, осведомлен? По просьбе вашей организации моя компания послала вам интересующие материалы.
Хм! — издал Мартьянов короткий звук, который при желании можно было принять и за подтверждение. Он мгновенно забыл, что можно выдвинуть ящик и с эффектом перебрать проспекты разных фирм.
Наиболее экономичной системой управления, — про должал американец, — я считал бы систему упрощенного типа. При ваших условиях. Первая ступень телемеханизации.
«При ваших условиях. Первая ступень»… Ишь ты!» — мелькнуло у Мартьянова, и он, насупившись, ответил:
— Мы изучаем этот вопрос, — подчеркивая в своем лице множественное число.
— Для вас подойдет селекторное устройство малой емкости, облегченный диспетчерский щит… — наклонился американец поближе и обвел пальцем на столе контуры воображаемого щита.
Говорил он, как дают простой товарищеский совет. Но в его тоне угадывалось столько уверенности, столько собственного превосходства в том, о чем шла речь, что Мартьянов невольно ощущал себя на положении ученика. И как сбросить это противное, цепенящее чувство?
Можно посмотреть ваш диспетчерский пункт? — спросил мистер Дэвид.
Мартьянов колебался. «Э-э, да что там!» — возмутился он вдруг неизвестно отчего и, вскочив из-за стола, быстрым шагом повел американца на верхний этаж, в дальнюю комнату. Переводчица едва поспевала за ними.
Мистер Дэвид остановился на пороге дежурного пункта, обежал глазами два стола с телефонами, ручной коммутатор в углу, выцветшую карту на стене и, молча смотря на Мартьянова, сочувственно покачал
