двум направлениям. С одной стороны, солдат предпочитал в письмах родным не откровенничать сверх меры, заботясь об их душевном покое. И, в свою очередь, те тоже не могли себе вообразить, что сваливается на голову солдат. Пехотинец Гаральд Генри, хотя и предельно откровенный со своим дневником, преодолевал себя, сочиняя очередное письмо домой.

«Мать пишет, как мучит ее осознание того, что нам здесь приходится испытывать. Может, вообще ничего не писать, а одни только приветы да поздравления?»

Существовало несколько факторов, позволявших солдатам Восточного фронта переносить боль от потерь и тяготы войны. По мере того, как солдат набирался фронтового опыта, он становился циничнее. Доктор Штёр, например, вспоминает о том, что «своими ушами слышал, как в ходе польской кампании при штурме Брестской крепости немецкие солдаты пели национальный гимн Германии». И Штёр считал, что именно — обыденный патриотизм вкупе с боевой выучкой и позволял немецкому солдату выживать.

«Все поступали здесь по раз и навсегда определенному шаблону. Пригнись! Прикроешь меня, а я атакую! Приказы и приказы, ничего, кроме них. И естественное желание уцелеть растворялось в этом море приказов, процесс обретал автоматизм».

Свежие продукты, в частности, овощи, доступные летом, осенью доставать стало все труднее. Изматывающие марши, постоянные схватки с неприятелем явно не способствовали регулярному и упорядоченному приему пищи — ели урывками, второпях проглатывая кусок. Продолжительные интервалы между приемом пищи вызывали у многих расстройство желудка. Сказывались и накопившиеся за четыре месяца кампании усталость и истощение. Иммунитет понижался, что приводило к повышению случаев инфекционных заболеваний. О соблюдении элементарных мер гигиены говорить вообще не приходилось. Перспектива зимовать в этой стране и тревожила, и удручала.

Отчет медслужбы полка СС «Лейбштандарт «Адольф Гитлер» говорит о недопоставках почти на треть необходимого провианта. Отмечается, что «в особенности плохо обстоят дела с поставками жиров», также крайне не хватает витамина С. Доступность в летнее время свежих овощей и фруктов компенсировала недостаток витаминов, но с наступлением осени проблема усугубилась. Что, в свою очередь, приводило к «росту числа выбывших по причине инфекционных и других заболеваний». Вот что писал начальник медслужбы полка СС «Лейбштандарт «Адольф Гитлер»:

«Помимо исхудания понизился иммунитет, в случае возникновения болезней увеличился период выздоровления. Отмечены случаи пролонгации заживления ран, куда чаще наблюдаются всякого рода осложнения. Все это происходит по одной причине — хроническое недоедание вследствие нерегулярных поставок продуктов питания».

Потери личного состава разлагающе действовали на боевой дух солдат вермахта. Той романтически настроенной и бесшабашной армии, которая на рассвете 22 июня 1941 года пересекла границы Советской России, уже не было и в помине. Многие из тех, кому выпало сражаться на Восточном фронте, младшие офицеры и унтер-офицеры, были участниками Первой мировой войны. Те, кто был моложе, кому едва перевалило за 40, служили в боевых частях и при штабах. Им было труднее переносить лишения и невзгоды этой грозившей затянуться кампании в стране, не имевшей ничего общего с уютной, комфортабельной и сытой Францией. Петер Бамм пишет о ветеранах Первой мировой, как об «особой публике». По его словам, «все они приветствуют друг друга со старомодной учтивостью».

«Эти старые солдаты, безбородыми юнцами ставшие героями Вердена и Соммы, теперь ценой нелегких усилий пытаются привнести рыцарские традиции и в эту войну. Молодежь куда менее подвержена идеализму и поэтому куда решительнее и бесстрашнее, но это их бесстрашие — не что иное, как фанатизм».

Гауптман Клаус фон Бисмарк описывал свой 4-й пехотный полк, как «консервативный», если верить его словам, у них «в Кольберге (ныне г. Колобжег на севере Польши. — Прим. перев.), где они были дислоцированы до войны, не было ни одного нациста». Но позже, продолжает он, «примерно начиная с 1941 года, эта насаждаемая сверху зараза не обошла и нас». Лейтенант Бамм не менее категоричен: «Эта гниль исподволь поражала армию на протяжении лет подобно ползучему тромбозу». По мере выбывания старых солдат, ветеранов Первой мировой войны, на их место приходили нацистские выкормыши, люди молодые и беззастенчивые, или же те, кто взлетом своей карьеры обязан исключительно Гитлеру и его клике. Фон Бисмарк указывает:

«В моем полку было много офицеров, кто в период Веймарской республики оказался не у дел. То есть им, людям, которым отнюдь была не чужда сословная гордость, приходилось тогда перебиваться чем придется. И вдруг — пришествие фюрера, избавившего их от унижений и страданий. Не приходилось удивляться, что все они готовы были за фюрера идти в огонь и воду».

И ветераны Первой мировой, и офицеры, призванные из запаса, к которым принадлежал и командир батальона, в котором служил лейтенант Хаапе (18-й пехотный полк), понемногу сгибались под грузом непрестанных схваток с неприятелем. Хаапе вспоминает, как быстро его командир засыпал даже в холод, когда «мы располагались на ночлег где-нибудь». «Было видно невооруженным глазом, — продолжает Хаапе, — что все эти муки с каждым днем куда сильнее донимали его, чем нас». Переутомление становилось отличительной чертой всех, кто сражался на Восточном фронте.

Разумеется, официальные власти рейха не могли скрыть от населения большие потери. Письма родных и близких фронтовым солдатам пронизаны страхами, в них пересказываются слухи о якобы неисчислимых потерях вермахта на Восточном фронте. Подобные послания вряд ли способствовали повышению боевого духа тех, кому были адресованы. «Мой дорогой Гельмут», — писала жена одному из солдат 21 сентября 1941 года:

«Я места себе не нахожу из-за того, что не получила от тебя ни одного письма, начиная с 31 августа. Каждое утро жду, но писем все нет, и сегодня, в воскресенье утром, тоже не было…

…Очень тяжело хранить спокойствие. Наверное, мне следует еще раз написать твоему гауптману, что я хочу ребенка, — я ведь и появилась на этот свет, чтобы стать матерью. Кое-кто из сострадания предлагает мне свои услуги. Но тебе беспокоиться не о чем, мой дорогой «папочка», я неспособна хитрить за твоей спиной. Я бы тогда не смогла посмотреть тебе в глаза… Мне приходится довольствоваться крохами масла… Меня все время что-то тревожит. Даже мои сослуживцы заметили, что я перестала улыбаться».

Черный казарменный юмор нередко становился единственным средством против эмоционального давления. Рядовой Ганс-Карл Кубяк описывает помолвку своего товарища, обер-ефрейтора Герхарда Шольца, который вдруг обнаружил во время отпуска, что его жена «не желает исполнять супружеских обязанностей». Его сотоварищи не без злорадства указали ему, в полном соответствии с пропагандистскими установками, что, дескать, ему в первую очередь следует печься не о жене, а о том, как защищать ее и фатерланд от большевиков.

Тревога за тех, кто оставался в тылу, не давала покоя в связи с усиливающимися воздушными налетами союзной авиации на города рейха. Одна берлинская домохозяйка, Ингеборг Тафель, писала мужу 15 сентября:

«С тех пор, как ты уехал, четыре раза объявляли воздушную тревогу. И сегодня томми обязательно прилетят — небо ясное».

Три недели спустя она рассказывает мужу, как подействовала на нее гибель ее младшего брата.

«Сегодня наконец пришло письмо от Герхарда. Он был так поражен известием о гибели своего младшего брата, что рыдал, как ребенок. Пишет, что заполз в свою палатку, вокруг свистят осколки и пули, а ему хоть бы что. Он умоляет мать беречь себя, потому что она — единственная, ради кого ему стоит жить. Дорогой, пусть у тебя все будет хорошо, и ты вернешься к нам здоровым».

Газеты пестрели крестами — извещениями о гибели на фронтах, «…пал смертью храбрых за Родину и Фюрера…» В рейхе скорбели. В отчетах СС постоянно присутствуют ссылки на знаменитую речь Гитлера в берлинском «Шпортпаласте», где он клятвенно заверяет собравшихся, а заодно и весь рейх в том, что война завершится в 1940/41 году. Тем временем успела миновать уже вторая годовщина начала войны (1 сентября 1941 г.), а конца ей не видно.

Умонастроения в рейхе характеризовались тем, что «население постепенно смирялось с мыслью о том, что война на Востоке не закончится в скором времени, на что можно было рассчитывать в свете успехов предыдущих кампаний». И письма изобилуют самыми различными слухами и догадками на тему потерь войск. В одном из отчетов СС говорится: «Извещения о гибели, публикуемые в газетах, и в

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

2

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату