вклиниваются части люфтваффе, дорога забита полностью. А ведь это единственный путь, по которому осуществляется войсковой подвоз и доставка топлива для танков», — ужасается фон Бок.
Четыре дня спустя вяземский котел хоть и ценой огромных усилий, но все же стал уменьшаться в размерах. 2-я танковая армия Гудериана с великим трудом удерживала его границы. В дневнике фон Бока отслеживается растущая напряженность, так продолжается вплоть до 13 октября, когда вяземский котел, несмотря на яростное сопротивление запертых в нем русских, сузился почти до предела. «Кольцо окружения под Вязьмой сужается, число взятых в плен растет с невероятной быстротой, потери врага колоссальны», — пишет фельдмаршал фон Бок. Тем временем брянский котел распадался на более мелкие, и бои там приобрели совершенно непредсказуемый характер. 15 октября один немецкий полк из состава 134-й дивизии сам попал в окружение на южном участке котла. 17–18 октября 1941 года бои прекратились еще в двух котлах.
Офицер 7-го пехотного полка 7-й танковой дивизии[51] описывает положение, в котором оказался их первый батальон, который потом вызволили танкисты 25-го полка.
«Там было еще хуже, чем тогда у Ярцево [Ярцево — самый тяжелый участок смоленского кольца окружения.
Танковый батальон гауптмана Шрёдера вышел к правому флангу батальона, где создалась угроза, в самый критический момент. И танкисты Шрёдера ужаснулись при виде того, что предстало их взорам. Повсюду лежали убитые — бойцы 3-й роты, оборонявшей позиции у Боговодийского (так в тексте. —
«Из находившихся в окопах один живой приходился на четверых погибших. Несколько пулеметов молчали — боеприпасы кончились. Впрочем, они кончились у всех… Увидев все это, я убедился, что 3-я рота сражалась до последнего…»
Шрёдер, потрясенный этим зрелищем, на протяжении всех последующих дней в тяжелые минуты не раз ссылался на пример тех, кого ему пришлось тогда увидеть. Солдаты платили столь тяжкую цену, будучи уверенными, что эта битва — последняя, что еще одно усилие — и сопротивление русских неизбежно рухнет. Так что, цель — оправдывает средства. Командир танка Карл Фукс также потерял близкого друга.
«Мы, солдаты, души которых очерствели в боях, не оплакиваем выпавшую на нашу долю участь. Просто потуже затягиваем ремешки касок и думаем об отмщении за наших павших товарищей. Вяземское сражение завершено, и последние отборные силы большевиков разгромлены».
Однако у Брянска окруженные советские войска продолжали сопротивляться. 14 октября 1941 года два батальона пехотного полка «Великая Германия» получили задачу атаковать под покровом ночи деревню Анино, чтобы предотвратить прорыв русских из кольца окружения. Бойцы явно не испытывали восторга от перспектив ночного боя. Оба командира батальонов погрузились в уныние, прекрасно сознавая, какими потерями чреваты подобные операции.
Командиры рот то и дело запрашивали вышестоящие инстанции, желая убедиться, что запланированная атака все же состоится. «Никто не в силах описать ощущения, которые завладевают тобой перед серьезным боем», — признавался один солдат. Солдаты получают последние наставления, распределяются обязанности между младшими командирами, но чувство неуверенности и страха не покидает тебя. Обер-лейтенант Карл Хенерт, награжденный Рыцарским крестом и трижды раненный, излучал уверенность, помогавшую его солдатам избавиться от тягостных размышлений. Ему было 27 лет, его приказы «отличались ясностью и лаконичностью».
Едва началась атака, как одно за другим поступили сообщения о гибели или ранениях командиров рот. Хенерт погиб на месте от пули советского снайпера, угодившей ему в голову. Командир другой роты, и месяца не прослуживший на этой должности, также погиб. Гибель Хенерта болью отозвалась в сердцах бойцов. «Мы даже смотреть друг на друга не могли, — свидетельствует один из солдат. — Всех поразила эта смерть. Я даже толком не помню, как прожил следующие несколько часов». Разворачивалась самая настоящая бойня. В туже ночь погибли еще несколько офицеров. «Непостижимо, как все это произошло, — вспоминает тот же солдат. — Нам все казалось, что вот сейчас кто-нибудь из них подойдет и отдаст приказ. Причем убили их свои по ошибке».
Операцию «Тайфун» группа армий «Центр» начинала силами 14 из 19 дивизий и восемью из 14 моторизованных дивизий[52]. Мобильные соединения поддерживались сорока восемью обычными пехотными дивизиями. 25 пехотных дивизий удерживали кольцо окружения, а оставшиеся участвовали в наступлении. Девять пехотных дивизий обеспечивали фланговую оборону. Девять мобильных дивизий (6 танковых и 3 моторизованных) вели интенсивные бои внутри котла, остававшиеся 6 (4 танковых и 2 мотопехотных) наступали на Москву. Еще 3 дивизии (2 танковых и 1 моторизованная) пытались выйти из боев под Брянском и начать наступление на Тулу и Москву вдоль северо-восточной оси наступления. Успех операции зависел от разгрома 6–8 окруженных советских армий, оборонявших Москву. Генерал-фельдмаршал фон Бок в ежедневном приказе на 19 октября объявил:
«Битва за Вязьму и Брянск сокрушила глубоко эшелонированный фронт русских. В тяжелых схватках с численно превосходящими силами противника разгромлено 8 русских армий в составе 73 стрелковых и кавалерийских дивизий, 13 танковых дивизий и бригад и крупные силы артиллерии.
Трофеи составляют: 673 098 пленных, 1277 танков, 4378 артиллерийских орудий, 1009 зенитных и противотанковых орудий, 87 самолетов и огромное количество боевой техники[53].
С честью выдержав эту тяжелую битву, вы совершили величайший в ходе этой кампании подвиг!
Выражаю свою благодарность и признательность всем бойцам и командирам, действовавшим на фронте и в тылу».
Для успеха оставалось лишь принять капитуляцию у русских. Именно на это немцы и рассчитывали. «Фон Браухич утверждает, что на сей раз все будет по-другому, не так, как под Минском и Смоленском, на этот раз можно рискнуть и без промедления нанести следующий удар», — продолжает фон Бок в своем дневнике. 3-я танковая группа была единственной подходящей группировкой для операций подобного размаха в группе армий «Центр»[54]. Фон Бок:
«Что касается меня, то я считаю, что и под Минском, и под Смоленском тоже вполне можно было рискнуть, и мы сумели бы избежать кровопролития, если бы группе армий не ставились бы палки в колеса. С наступлением 3-й танковой группы (Рейнхардт) на север я не согласен. Может быть, меня избавят от этого, потому что нанесенный сегодня тяжелый удар может, вопреки всем русским обычаям и привычкам, вынудить врага потесниться и на моем северном крыле; кое-что указывает именно на такой исход».
Сражения под Вязьмой и Брянском вполне можно сравнить по масштабам с киевской операцией. Немцы считали, что после подобного поражения у советского командования уже не осталось резервов. Командир танка Карл Фукс ликует: «Последние отборные части большевиков разбиты наголову. Я никогда не забуду этого разгрома. Отныне им уже нечем будет отбиваться от нас. А мы будем, как и раньше, двигаться вперед…»
Сходные мысли высказывали в письмах очень многие солдаты Восточного фронта. Один унтер-офицер из 6-й пехотной дивизии, восторженно описывая взятие тысяч и тысяч русских пленных, утверждал: «Многие вообще добровольно шли к нам в плен — это верный признак того, что все для них кончено… Да о нас в газетах только и вопят, что, мол, «окончательный разгром сил русских — дело считаных дней!» Еще один унтер-офицер из состава группы армий «Юг» предрекал, что к тому моменту, когда его супруга будет читать его письмо, «колокольный звон по всей Германии возвестит победу над самым могущественным врагом, с которым приходилось сталкиваться цивилизации». Этого унтер-офицера переполняла непоколебимая уверенность. «Нет, нет, долго это продолжаться не может, и сейчас мы гадаем лишь об одном, то ли нас вернут в Германию, то ли оставят здесь в качестве оккупационных войск».
Все ждали, что русские по примеру предков, в 1812 году отдавших Москву Наполеону, после окончательного разгрома под Вязьмой уступят свою столицу немцам без боя. Если же они все-таки не капитулируют, немцам куда труднее будет склонить их к перемирию, потому что значительная часть войск