Зимовье зверей

И тенями нового Клааса
Багровеют чёрные углы.

Площадь затушила сигареты,
От огней устав до тошноты,
Только блик с повадками кометы
Тлел в утробе кухонной плиты…

Это было тогда, когда не было нас,
Это было тогда, когда не было их,
Это было, когда разгорался Клаас
И его едкий пепел сквозь память проник
Прямо в сердце…

1994

Печальный роджер

Налей мне рому, мой печальный Роджер,
И улыбайся — сколько хватит силы…
Любовью за любовь — себе дороже,
До дрожи или даже до могилы.

Когда с живых сердец снимают стружку,
На белом флаге много красных пятен.
Так подними свою стальную кружку,
Хоть повод, как всегда, и непонятен.

На беду, на века
Нам всем отшибло покой,
Но море стало рекой,
И нам опять не остаётся ничего, кроме
Рома и крови!

Пусти мне кровь, мой беспризорный Джокер,
И окропи проигранные карты.
Все дело — в страхе, а все тело — в шоке;
Мы не рабы, но и не бонапарты.

Кто морю мил, тот небу ненавистен —
Война стихий в стихийной свистопляске.
Чтоб избежать ее пропитых истин, —
На оба глаза чёрные повязки.

На беду, на века
Нам всем отшибло покой,
Но море стало рекой,
И нам опять не остается ничего, кроме
Рома и крови!

(Сухой закон — для тех, кто не болел
Морскою болезнью.)

У жизни — дно, где у бутылки — пробка.
Пират без корабля — что поп без паствы…
Не щёлкай клювом, мой трофейный Попка,
Лети к своим — пусть гибнут за пиастры!

И стоило всю жизнь сидеть на шиле,
И корчить то борьбу, то паранойю,
Чтоб эти твари залпом положили
Пятнадцать членов на сундук со мною!

На беду, на века
Нас всех накрыло водой,
И солнце стало звездой,
И нам опять не остается ничего, кроме
Рома и крови!

1997

Одиссей и Навсикая

Пока Пенелопа вязала носки,
Еженощно их вновь распуская,
На том берегу быстротечной реки
Одиссей повстречал Навсикаю.