на глазах. Утром, едва рассеялся туман, спецы выкатили на полигон платформу, на которой лежало что-то, напоминающее авиабомбу без хвостового стабилизатора. Устройство сняли с платформы и перенесли в специально вырытый котлован. По тому, как спецы бережно с ним обращались, и по тому, как аккуратно двигал стрелой автокрана крановщик, когда снимал предмет испытаний с платформы, я понял, что это действительно бомба, боеголовка ракеты или другой боеприпас. Потом все участники испытаний спрятались в блиндаж, объявили десятисекундную готовность, и из установленных на полигоне динамиков пошел обратный отсчет. Счет дошел до нуля, но на полигоне ничего не изменилось. Еще примерно час конструкторы совещались между собой, после чего к бомбе отправилась команда саперов, которую возглавил один из конструкторов. Они расположились примерно на полпути между блиндажом и котлованом, направив вперед управляемого механического робота. Едва робот добрался до края котлована, грянул взрыв. Сначала я увидел, как на полигоне вздыбилась земля. На месте, где располагался котлован, в небо взметнулся столб из песка и камней, потом я ощутил сильный толчок, идущий из-под земли, и уже затем меня сбила с ног взрывная волна. Я ни на секунду не терял сознание, но когда снова взглянул на полигон, то не узнал открывшуюся передо мной местность. Срубленные нами деревья и ветки кустарников, которые мы свалили в кучи, чтобы потом сжечь, оказались полностью засыпаны серой, похожей на пепел землей. Один рельс узкоколейки сорвало со шпал и изогнуло наподобие рыболовного крючка с торчащим в небо острием. Гусеничного робота саперов взрыв отбросил на край полигона. А сами саперы, все шесть человек, и сопровождавший их конструктор попросту исчезли. Их останки искали по полигону этот и весь следующий день, но нашли лишь несколько обгоревших фрагментов.
Случившееся во время испытаний ужасно. Но еще больше меня пугает другое. Мои солдаты, те, кто стоял вместе со мной в оцеплении в тот злополучный день, ведут себя так, словно ничего особенного не произошло. Словно это не люди, а какие-нибудь случайно залетевшие в огонь насекомые превратились в горстку пепла. Я даже не слышал, чтобы кто-нибудь из них обсуждал произошедший взрыв или рассказывал о нем другим. Черт возьми, я вообще не помню, когда мои солдаты последний раз разговаривали между собой!
8Еще никогда мне не хотелось выпить так, как сейчас. Я только что осматривал труп капитана Шерстнева. Он погиб глупо и нелепо. Сорвал растяжку и упал прямо на сработавшую сигнальную мину. Вылетевшая ракета насквозь прожгла ему грудь, оставив в теле закопченную черную дыру, в которой виднелись волокна обгоревшего мяса.
Это случилось не среди белого дня, но и не ночью, а вечером, когда вокруг было еще достаточно светло. Он не мог не заметить растяжки. Да Шерстнев просто не полез бы на мины, ведь он не хуже меня знал, где они установлены. И часовые, охраняющие периметр, как минимум двое из них, тоже не могли не заметить приближающегося к запретной полосе особиста. По инструкции они должны были остановить его, но не сделали этого. Я разговаривал с обоими, и оба заявили, что не видели капитана до тех пор, пока не выстрелила сигналка. Никто не может объяснить, как это произошло. Смерть Шерстнева выглядит совершенно невероятной. Но только не для меня. За несколько часов до гибели капитана я все- таки решился и рассказал ему о своих подозрениях, даже показал свой дневник. Вопреки ожиданию Шерстнев не поднял меня на смех. Правда, у нас не получилось откровенного разговора, но я понял, что Шерстнев тоже подозревает, что здесь творится что-то неладное. Теперь нас двое. Было двое, пока Шерстнев не погиб. Это Оно убило его. То, что содержится в бункере и вокруг чего так трепещут ученые. Возможно, Шерстнев знал о Нем больше меня или собирался что-то сделать, что-то такое, что Тому не понравилось. Вот Оно и заманило особиста на минное поле, а часовым «отвело» глаза, как уже не раз это делало.
После капитана следующий на очереди я. Я чувствую, как Оно подбирается ко мне. Лучше пуля в висок, чем такая смерть. Или Оно приготовило для меня что-то похуже. Жаль, что Пригоров не выдал мне пистолет. Хотя я всегда могу взять из пирамиды свой автомат, но не будешь же носить его с собой постоянно.
Черт возьми, как хочется выпить.
9Надо что-то делать, но я не знаю, что. Ольги Крайновой и майора Пригорова нет на объекте, а все остальные заперлись в бункере и уже вторые сутки не выходят оттуда. В вагончиках ученых никого нет. Я проверял – все вагончики стоят пустые. Уже два вечера подряд там не зажигают свет, ни в одном окне. Хотя мои бойцы утверждают, что видели освещенные окна. Это ложь. Солдаты мне беззастенчиво врут, потому что они давно уже не мои солдаты. Беззастенчиво – эк меня потянуло на лирику. Хотя они вряд ли знают, что это такое.
Медлить больше нельзя. Нужно сообщить о случившемся командованию. Не командованию объекта, которое заперлось в бункере вместе с учеными, а командованию, которому подчиняются Пригоров и Крайнова. Во всех ракетных шахтах существует линия экстренной связи. Она должна быть и в бункере. Но, чтобы воспользоваться этой линией, необходимо сначала как-то проникнуть туда сквозь задраенные двери. Разве что использовать для этого свой сверхмощный автомат. Не знаю, поможет ли мне автомат, но попробовать, думаю, стоит.
ГЛАВА 5
Бункер: первый уровень
До последнего момента, пока Ольга не взяла в руки дневник, Дмитрий продолжал сомневаться. Но, когда она открыла тетрадь и начала читать, его сомнения исчезли. Она читала так, как мог это делать человек, который сам был участником описанных событий. Ей потребовалось менее десяти минут, чтобы прочитать весь дневник от начала до конца, в то время как у него ушла на это целая ночь. И это при том, что некоторые записи в дневнике она перечитывала по несколько раз – Дмитрий заметил это по ее скачущему взгляду. Остальные разведчики, все без исключения, тоже почувствовали, что происходит нечто особенное, и не беспокоили Ольгу, пока она не перевернула последнюю страницу. Только когда она закрыла тетрадь, Гиря осторожно спросил:
– Что там, товарищ майор?
Прежде чем ответить, Ольга закрыла глаза. Дмитрий подумал, что она сейчас расплачется, но ее веки и ресницы остались сухими.
– Откровения человека, который шесть месяцев назад первым обнаружил на одной из безымянных высот в Уральских горах внеземное органическое тело.
– Что обнаружил? – переспросил Гиря.
Он не мог не услышать ответ Ольги. Она произнесла последние слова достаточно громко. Но смысл сказанного оказался выше его понимания.
– Мертвый организм внеземного происхождения, – уточнила Ольга.
Гиря недоверчиво скривился.
– Инопланетянина, что ли?
Дмитрий вспомнил собственные терзания, преследовавшие его после прочтения дневника. Скорее всего, тогда его лицо выглядело точно так же.
– Я вместе с группой специалистов выезжала на место обнаружения этого существа, – призналась Ольга. – Мы все тщательно осмотрели, но не нашли никаких следов, указывающих на то, откуда оно могло появиться. Поэтому мы называем его «внеземной организм».
– Мы, это… – начал Дмитрий, но Ольга поняла его без слов.
– Специальный отдел, созданный для его изучения. А этот объект, получивший кодовое название «Хрустальное небо», – она обвела взглядом вокруг себя, – место, где проводились исследования.
– И это существо или организм, как вы его называете, сейчас здесь? – нахмурился Злобин. Дмитрий даже на расстоянии почувствовал охватившее снайпера напряжение. В таком состоянии он стал удивительно похож на максимально сжатую пружину.
Ольга тоже нахмурилась, но по другой причине. Она подбирала слова, и это очень не понравилось Дмитрию. Когда человек так надолго задумывается перед своим ответом, он почти наверняка собирается солгать.
– Его поместили в исследовательскую лабораторию на четвертом уровне. Но пятнадцать, точнее уже шестнадцать дней назад, – поправилась Ольга, – мы потеряли связь с «Хрустальным небом». С тех пор ни о персонале объекта, ни об исследуемом организме ничего неизвестно.
– А наша группа понадобилась вам, чтобы выяснить причину случившегося? – спросил Дмитрий.
