доказательств, наряду с предметными доказательствами, содержание которых определяет содержание доказываемого обстоятельства, существуют вспомогательные (субсидиарные) доказательства, влияющие только на надежность основного вывода. Если, например, доказательством служит показание свидетеля, что он в таких-то обстоятельствах слышал голоса ссорящихся людей, то этот коммуникативный аргумент обосновывает вывод, что и на самом деле происходила ссора каких-то людей.
Наряду с этим предметным доказательством, устанавливающим факт ссоры, могут быть другие доказательства, устанавливающие незаинтересованность свидетеля в исходе дела, подтверждающие, что с того места, где он находился, действительно можно слышать голоса людей, что свидетель обладает нормальным слухом и т. п. Из этих доказательств непосредственно нельзя сделать вы вод, имела место ссора и крики или нет. Они служат основанием лишь для суждения о том, соответствуют данные показания свидетеля действительности или этим показаниям нельзя доверять. Субсидиарную роль могут играть некоторые условия, сопровождающие причину события, когда строится вывод от результата к причине. Так, из факта опрокидывания автомобиля следует правдоподобный вывод о превышении скорости. Если, кроме того, установлено, что дорога была скользкой, то первый вывод становится правдоподобнее, его надежность увеличивается. Оценка доказательств по существу невозможна без учета влияния вспомогательных фактов, причем в так называемых «уликовых делах» доказательства, устанавливающие эти факты, практически занимают значительную долю объема доказательственного материала. Напомним, что многозначность выводов в некоторых актах доказывания. обусловливается тем, что связывающее суждение в них представляет не однозначную закономерность («всегда», «во всех случаях»), а приблизительное обобщение, статистическую закономерность. Но очевидно, что во всей массе наблюдаемых случаев незаинтересованный свидетель чаще дает правдивые показания, а превышение скорости чаще приводит к опрокидыванию автомобиля при неблагоприятных дорожных условиях. Субсидиарные доказательства дают возможность перейти от менее определенного связывающего суждения («свидетель вообще», «превышение скорости вообще» и т. п.) к более определенному («незаинтересованный свидетель», «свидетель, находившийся вблизи от места происшествия», «превышение скорости на скользкой дороге» и т. п.). Сказанное относится и к альтернативным актам доказывания. Если из того факта, что Н. не ночевал дома, делается правдоподобный вывод, что в это время он совершил кражу в магазине, то дополнительное установление субсидиарного факта —«обычно Н. ночует дома» —усиливает правдоподобие первого вывода. Замена в акте доказывания менее определенной связи более определенной повышает надежность вывода, увеличивает его правдоподобие. Такие комплексы можно назвать вспомогательными или проверочными.
Еще более важную роль в увеличении надежности выводов играют комплексы, объединяющие предметные доказательства, т. е. «накопительные» комплексы При оценке логической структуры доказательств по любому уголовному делу, независимо от того, преобладают среди них прямые или косвенные доказательства, встречаются накопительные комплексы, играющие главную роль в формировании конечных достоверных выводов. Простейшим примером накопительного комплекса служит совпадение по содержанию показаний нескольких свидетелей (разумеется, при условии, что они не сговорились между собой). Если один свидетель говорит, что слышал звук выстрела, то мы делаем вывод: «правдоподобно, что на самом деле прозвучал выстрел». Точно такой же вывод будет сделан на основании показаний второго, третьего и т. д. свидетелей. Все эти правдоподобные выводы одинаковы по содержанию, и это их совпадение истолковывается как довод в пользу большего доверия к показаниям. В приведенном примере каждое доказательство было предметным. Общим у них было то, что во всех образованных ими актах доказывания был один и тот же вывод: «на самом деле прозвучал выстрел». Наличие одинакового вывода часто наблюдается и тогда, когда независимые предметные доказательства не однородны, как в примере со свидетелями, а разнородны.
По делу могут фугурировать такие, например, улики:
1) Н. угрожал убийством потерпевшему;
2) у Н. обнаружены вещи, раньше принадлежавшие потерпевшему;
3) Н. находился на месте преступления в период, когда последнее было совершено;
4) на одежде Н. найдены пятна человеческой крови.
Каждая из них независима от других и может служить аргументом для какого-либо правдоподобного акта доказывания («если угрожал, то правдоподобно, что убил», «если был на месте преступления, то правдоподобно, что убил» и т. д.). При этом выводом каждый раз будет утверждение «правдоподобно, что убил». Так же, как и в примере с совпадающими показаниями нескольких свидетелей, такое совпадение выводов истолковывается как довод в пользу большей обоснованности этого общего вывода. Общий вывод могут давать не только линейные, но и альтернативные доказательства. Простейший пример: несколько доказательств, устанавливающих отсутствие человека в ряде мест. Положим, установлено, что Н. в определенное время не был дома, не был на работе, не был в гостях и т. д. Из каждого отдельного доказательства следует вывод, общий для всех: «не был дома, следовательно, правдоподобно, что был на месте преступления», «не был в гостях, следовательно, правдоподобно, что был на месте преступления» и т. д. Ясно, что с каждым таким новым доказательством надежность обоснования общего вывода увеличивается. Совпадению выводов из многих доказательств можно дать два истолкования —случайное и необходимое.
С точки зрения здравого смысла случайное истолкование каждого отдельного доказательства вполне допустимо. Но совпадение даже этих четырех, не говоря уже о множестве других подобных доказательств, делает их случайное истолкование неправдоподобным, все более бессмысленным по мере их накопления. Судебная и следственная практика дает множество примеров использования логической операции накопления доказательств, прежде всего косвенных, по приведенной схеме. С этой точки зрения может представлять интерес дело об убийстве А. Из квартиры потерпевшей были похищены носильные вещи, деньги, облигации. В совершении преступления был заподозрен Ц., знакомый семьи А. вернувшийся после отбытия наказания, проживающий в том же районе, что и А. Основанием для этого послужили свидетельские показания о появлении у Ц. после убийства значительной суммы денег. При обыске у Ц. были изъяты мужской костюм, полушубок, две пары ботинок, часы, белье, 150 руб. Изъятые вещи были предъявлены мужу убитой, который по характерным признакам опознал их как принадлежавшие ему и его жене. Обвиняемый дал свои объяснения по поводу каждого из перечисленных выше обстоятельств. По показаниям Ц., он знал А., но о ее убийстве ничего не слышал. Вещи А. он купил у вора по кличке «Фараон» в 21 час в день убийства, уплатив за них 200 руб. Он знал, что вещи ворованные, но купил их с целью заработать на перепродаже. Ночь он провел у своей знакомой. Деньги, которые были израсходованы на покупку вещей, как и найденные при обыске, он привез с собой с Севера. Нетрудно убедиться, что каждое из обстоятельств —получение вещей, наличие денег, место ночевки —обвиняемый Ц. истолковывал как независимое, случайно совпавшее по времени и месту с другими обстоятельствами. Дальнейшие действия следователя состояли в проверке этих объяснений и в построении соответствующих проверочных логических комплексов, в результате которых объяснения обвиняемого были либо опровергнуты, либо поставлены под сомнение («ослаблены»). По обстоятельствам дела в 21 час в день убийства Ц. никак не мог купить вещи А., так как убийство было совершено около 23 час. Чтобы купить вещи, Ц. должен был иметь, по его собственным показаниям, 200 руб. Были ли они у него? По утверждению Ц., деньги он привез с Севера. Ц. заявил, что прятал их на шкафу, стоявшем в коридоре квартиры его бывшей жены. Однако осмотром шкафа было установлено, что этого сделать было нельзя, так как пространство от верхнего края шкафа до потолка плотно забито досками. Все лица, знавшие Ц., единодушно подтвердили факт отсутствия у него денег до дня убийства. Их показаниями был установлен ряд весьма характерных подробностей: Ц., не имея никаких средств, продал после приезда в Москву плащ и пальто; даже папиросы покупала ему его бывшая жена; долг соседке он отдал после дня убийства, объяснив, что «получил пенсию» (которую в действительности не получал). Совокупность всех установленных фактов неопровержимо доказывала отсутствие у Ц. средств до дня убийства. Отсюда следовал вывод, что Ц. не мог купить вещи убитой. Факт- ночевки Ц. у знакомой не доказывал его алиби и не имел вообще значения противодоказательства, так как убийство было совершено не ночью, а около 23 час. 28 октября, а в 23 час. 30 мин. Ц., как было установлено, уже принес вещи на квартиру и оттуда пошел к знакомой. Итак, версия Ц. была опровергнута; наоборот, объективно подтверждалась версия о том, что вещи были добыты Ц. путем преступления Одновременно следователь собирал новые косвенные доказательства, увеличивая и углубляя систему накопления Убийство было
