А уже в 1892 году Мичурин подводит первые итоги большой серии наблюдений по подбору исходного материала.
«А. Розы
Б.
Вот уже какими данными располагает он на пути кропотливого исследования законов гибридизации розоцветных, хотя после разрыва его с методикой Грелля прошло лишь три года.
Среди современников Мичурина под большим сомнением была способность роз в наших условиях размножаться при помощи семян. Приходится и здесь воздать должное новаторской смелости великого естествоиспытателя. Он верит в силу семени и здесь. Он утверждает и практически доказывает, что в условиях города Козлова розы можно не только выращивать в грунте из семян, но что посредством скрещиваний самые качества их могут быть широко преобразованы.
Год за годом ширится круг наблюдений Мичурина, ведущихся при скрещивании роз. Розы царят и в еще не совсем покинутом Лебедевском саду на Московской, где продолжает жить семья; они заполняют и Турмасовский сад.
В 1897 году более 100 сортов роз насчитывалось в розариуме Ивана Владимировича. Но он ни на минуту не забывал о подсобном, чисто исследовательском значении этой работы с розами. Главная задача жизни — преобразование российского плодоводства, обогащение садов родной страны ценнейшими сортами плодовых, вновь созданными по плану, вынашиваемому им, Мичуриным.
Местный, Козловский садовод-коммерсант Роман Дюльно, выходец из Франции, не жалел восторгов по поводу мичуринских роз и доказывал Ивану Владимировичу, что он быстро может стать богачом, если займется широкой торговлей розами.
Мичурин не собирался превращаться в коммерсанта. Высокая научная цель все время стояла у него перед глазами, хотя волей-неволей жизнь и вынуждала его, ради научной работы, прибегать к продаже части своей садовой продукции.
Но вот ушел на самостоятельную жизнь сын Николай, предпочтя работе в саду профессию механика. Уходом своим он поставил Ивана Владимировича перед необходимостью либо брать на летний период наемных рабочих, либо сузить масштаб своих опытов. Помогать ему по саду могли теперь только жена, свояченица и дочь Маша. Но на наем рабочих у него не было средств, и от этой мысли пришлось отказаться.
В 1893 году принес плоды сорт яблони Ермак. Он был сеянцем Китайки. Ермаком назвал его Иван Владимирович в честь легендарного казака, первым из русских отведавшего когда-то плодов Китайки и перенесшего ее, по преданию, на русскую землю.
Плоды Ермака были необыкновенные — столбчато-длинные, совсем не похожие на янтарные шарики Китайки. Этот сорт яблони, вероятно, был гибрид, но гибрид случайный, нечаянный. За мастера потрудились тут пчелы.
На следующий год Ермака затмил другой из отобранных сеянцев Китайки. Плоды его были втрое крупнее обыкновенных китайских яблочек и так сладки, что Мичурин назвал этот сорт Китайкой дессертной…
Одновременно Мичурин выпустил в обращение замечательный сорт яблони, отличающийся крупными белокожими плодами. Сорт этот возник как «спорт»[21] на одном из деревьев Антоновки могилевской. Мичурин назвал его Антоновкой полуторафунтовой. Все козловские жители были удивлены этими невиданными яблоками-великанами. Обладая высокими промышленными качествами, новый сорт быстро завоевал популярность.
Но сам Мичурин оценивал эти успехи сдержанно.
С точки зрения его великого замысла — подчинить природу планомерному управлению, преобразованию по воле и предначертаниям человека — случайные, непредусмотренные гибриды, конечно, не устраивали Мичурина. Добиться положительных результатов, по его мнению, он мог только путем искусственной гибридизации.
Умудренный уже многими годами опыта, уверенный в правильности избранного пути, Мичурин упорно и терпеливо добивается победы.
И победа пришла. Сад постепенно стал наполняться новыми сортами, полученными в результате искусственного скрещивания. Прекрасно росла, например, яблоня Трувор, дитя местной уроженки Скрыжапеля и немецкого Блонгейма. Удалось скрещивание кавказской айвы с сарептской айвой- полудикаркой. Стала давать плоды маленькая яблонька Славянка — гибрид от скрещивания Антоновки с Ренетом ананасным. Порадовал его и еще один потомок Антоновки.
В 1893 году Иван Владимирович посеял семечки Антоновки полуторафунтовой. Летом среди этих сеянцев он обнаружил один, резко отличавшийся и от матери и от своих собратьев: большой, мощный, с пушистыми круглыми листьями. Несколько глазков с него Мичурин привил на трехлетний сеянец груши. Глазки принялись хорошо, но пушок на листьях постепенно исчезал. Решив, что это знак вырождения, Мичурин уже собрался было отрезать привитые побеги и выбросить их в мусор, но пытливый ум исследователя не успокоился на этом решении. Он передумал. Помогло небольшое несчастье: грушевый сеянец заболел чем- то вроде сухой гангрены. И вот вместо того, чтобы выбрасывать деревцо, Мичурин испробовал смелое новшество: он пригнул яблоневый прививок к земле и слегка его прикопал. Прививок пустил собственные корни. А через три года он зацвел и дал удивительные плоды.
Они имели форму и окраску груши, а вкус ближе к яблочному.
Гибрид этот был не семенной, а вегетативный, прививочный. Он соединял в себе свойства яблони и груши. Иван Владимирович наименовал его Ренет бергамотный.
Этот межвидовой гибрид представлял интересный объект для наблюдений и вместе с тем явился еще одним подсказом для постепенно созревавшей у Мичурина теории «ментора».
На пятом году жизни в Турмасове, в 1894 году, Мичурину пришлось расстаться и с дочерью, вышедшей замуж. Еще меньше осталось у него помощников. Но он неутомимо продолжал свои опыты.
В этот самый год Иван Владимирович взялся за то, что давно собирался сделать. Он раздобыл пыльцу Кандиль-синапа, великолепного крымского сорта яблони, плоды которого похожи на маленький прозрачный бочонок золотого вина. Пыльцой, взятой с этого «крымчака», он решил оплодотворить все ту же маленькую румяную Китайку, гостью с далеких азиатских границ. Раньше он успешно опылял Китайку Коричным, Апортом и другими средне-русскими и южно-русскими сортами, но скрещивание ее с одним из лучших крымских сортов казалось и ему самому дерзким шагом.
Истекал девятнадцатый век, богатый многими великими открытиями, век, вооруживший человечество не только знанием, пониманием многих явлений природы, но и практическим использованием этого знания. Пар, электричество, силы тепла и химии уже служили человеку.
Было сделано немало открытий и в области органического мира, царства животных и растений.
В 1874 году русский ботаник Чистяков проследил деление живой клетки, открыв, таким образом, на год раньше немца Страсбургера примечательные явления кариокинеза[22]. В 1878 году вышла в свет книга ученика и друга Дарвина, великого русского ученого К. А. Тимирязева, озаглавленная «Жизнь растения» и содержащая выводы важнейших наблюдений над питанием и развитием растений. Тимирязев изучил роль хлорофилла и дал стройную, синтетическую картину жизни растений.
Однако еще сильна была или, по крайней мере, не хотела сдавать своих позиций пассивная, описательная наука о природе. Еще не изжил себя тот период в этой науке, который Энгельс называл, как известно, «метафизическим периодом истории естествознания».
«Но что особенно характеризует рассматриваемый период, — говорит Энгельс, — так это — выработка своеобразного общего мировоззрения, центром которого является представление
Борьба метафизиков и идеалистов в биологии против Дарвина велась различными способами. Так, например, Вейсман, Морган, де Фриз и целый ряд других биологов Запада выступали против Дарвина не открыто, они даже именовали себя сторонниками Дарвина, но предлагали к его учению различные
