летать…
После чего Заспанов стыдливо, меленько перекрестился и, как-то вдруг изменившись лицом, которое приобрело совсем уже нездешнее выражение, неслышно ПОТЁК вверх по гулким железным ступенькам, которые даже и не звякнули под его ногой…
…Как тигр, метался Лаврентий Павлович под лестницей. Только что хвостом себя по полосатым бокам не бил… Несколько раз подпрыгнул, но нет! До площадки ему не допрыгнуть![106] Высоко… эх, что бы под ноги подмостить…
— Здравствуйте, Лаврентий Павлович… Вы меня не узнали? Я Маша… — раздался за его плечом робкий девичий голосок.
— Какая Маша?
— Распутина я, Маша… из Коренева… Вы меня еще у Гаспарянов отбили…
— А, помню. Ты, Маша, вот что — давай иди отсюда, а?
— Как же это я пойду? — удивилась Маша. — Я вас третий день ищу. Всё хожу, хожу, ищу, ищу… вот, нашла.
— Зачем?!
— А вы используйте меня… как-нибудь, а? Я хорошая… — доверчиво произнесла девушка.
У Берии зажглись глаза нехорошим жёлтым маниакальным цветом…
— Исползоват?[107] Это можно. Встань лицом к стене. Нагнись. Упрись руками, поудобнее…
— Погодите, дяденька, можно, я хотя бы колготки сниму? — жалобно спросила Маша.
— Зачем?
И бедная, бедная Маша почувствовала, как ей на спину опустилась чужая ступня…
— И-ех!
Товарищ Берия был честный человек. И не стал подниматься по лестнице, как и обещал Заспанову — а просто залез на спину девушки и оттуда запрыгнул на площадку…
Михаил Владимирович с удовольствием вытянул свои длинные ноги футболиста… игрывал он когда-то в прошлом за «Черноморец».
Сегодня он сделал единственный, маленький — но такой огромный! шаг к исполнению своей мечты.
Михаил Владимирович жаждал власти! Власти полной, всеобъемлющей, абсолютной!!
Когда-то, будучи в загранкомандировке, он, юным лейтенантом, ожидая встречи с контактом, зашёл в кино… Шёл обычный фильм, такой, знаете, «спагетти — вестерн»…
Но для молодого Кобалёва это был шок! Он прямо увидел — как он стоит на Майн-стрит какой нибудь Санта-Розы, и говорит: «Это МОЙ город!»
И здесь он власть.
Шериф! Закон и Порядок. Хочу — вешаю, хочу — милую…
Потому что так его левая пятка зачесалась.
И вот на этой-то мелкой, подлой страстишке его и поймали опытнейшие вербовщики, которые годами составляли психологические профили врага… о нет!
Не из Конторы! Не из Минюста! Даже не из АНБ… а те самые.
Некоммерческие.
Независимые.
Невидимые.
Имя которым — легион…
И пропал хороший парень!
И вот теперь, выполнив не приказ, о нет — партнерам не приказывают, не так ли? — Кобалёв мечтал, как он приедет, например, в какой-нибудь Череповец, весь такой в малиновом пиджаке, и скажет, глядя на «Северсталь» какую-нибудь… это мой комбинат! И я здесь — Шериф…
Ага… мечтать невредно.
Потому что такие не по-человечески добрые голубые глаза бывают только в кошмарных снах… в тех снах, что приходят к глубоко запрятавшим совесть предателям!
Верно, Андрий увидел такие же глаза у Тараса Бульбы.
— Скажи-ка, милый человек, ты что моему Первому подсыпал?
— Н-не… я… не…
— Ой, не ври дедушке. Больно тебе будет… очень больно. ОЧЕНЬ!
— Н-но… я… т-только одна доза…
— Чего?
— Противоядия… и выпил я, вот…
— Давно?
— Т-только вот…
— Ну, это ничего… впитаться еще не успело! дай-ка, я сейчас тебе животик-то разрежу…
— Всё бы тебе зверствовать, товарищ Заспанов… — чуть запыхавшись, вступил в беседу Берия, — гражданин сам сейчас всё выблюет вот в эту чашечку, ага?
— Ага… блю-а-а…
— Вот и хорошо. Горяченькая…
…Жалко только, что эффективного противоядия от батрахотоксина не существует в природе. Партнеры дали Кобалёву простое плацебо.[108]
…Нам, живущим спустя двадцать лет после описываемых событий, уже очень трудно понять — как, с помощью кого выдающиеся джентльмены из закрытого «Хлопкового клуба» вышли на Лаврентия Павловича — достаточно быстро идентифицировав его, и своим ледяным, змеиной мудрости умом не поняв, но приняв как данность его появление на этой грешной земле…
Видимо, если бы и сам Христос второй раз Пришёл — они бы среагировали так же быстро, оперативно и так же безжалостно. Кстати, а вы уверены, что ОН уже не Приходил? Только нам не дали это увидеть…
Да. Они приняли это — и отнеслись к появлению товарища Павлова настолько серьёзно, что обрубили концы даже и по исполнителю.
С Ли Харви Освальдом точно так же было.
А Михаил… что Михаил… когда он был действующим генералом ГРУ — то да! он представлял для джентльменов крайний оперативный интерес… А став хозяином — пусть процветающей, но всё же компании сторожей… ну какое партнерство может быть у всадника и лошади?
Что бы себе лошадь ни воображала.
Так что партнёры его бестрепетно попросили… партнерам не приказывают — не так ли?
А мистер М аж раздулся от гордости — ему поручили ТАКОЕ! Изменить ход всей мировой истории! Он действительно крут. Как Гималаи. И даже круче вареных яиц.
Ну-ну… просто каждому крайне необходимому латексному изделию — действительно спасающему использующего его партнёра от того же сифилиса — не стоит потом удивляться, что его, изделие, по использовании утилизируют.
21 августа 1991 года. Девятнадцать часов сорок пять минут. Москва, Васильевский спуск
Пожилая, очень просто, но чистенько и аккуратно одетая женщина поглаживала Олечку Зенькович по голове и неторопливо рассказывала…
— Ну вот… Меня, беременную, и моих двух детей, Танечку — пяти лет и Машеньку — двух лет, в один из февральских дней сорок четвертого года с многими другими односельчанами немцы погнали в концлагерь, находившийся близ поселка Дерть, это у нас, в Беларуси…
В пути нас не кормили, мои дети плакали от голода, и я хотела в поле собрать несколько
