2. Объединения, соединения, части и учреждения всех видов ВС на территории СССР привести в Боевую Готовность — ПОВЫШЕННУЮ.
3. Руководящий состав округов, флотов, армий, флотилий, корпусов, эскадр, соединений и учреждений из отпусков отозвать.
4. Усилить охрану позиций РВСН, ПВО, ПРО, арсеналов, баз и складов хранения специальных и обычных БП, вооружения и БТ, парков, аэродромов, позиций, военных городков, штабов, объектов по спискам один и два.
5. При попытке захвата вооружения и БТ, с чьей бы стороны они ни предпринимались, оружие применять без предупреждения, предупредительных выстрелов не делать, действовать чётко и энергично, на основе требований Общевоинских Уставов.
6. Офицерам и политработникам выдать личное боевое оружие, обязав последних применять его без дополнительной команды, как в случае нападения на них, а равно в случае оскорбления их чести и достоинства.
7. Особое внимание обратить на соблюдение военнослужащими Уставного порядка и воинской дисциплины. К нарушителям воинской дисциплины, дезертирам применять меры по ЗАКОНАМ ВОЕННОГО ВРЕМЕНИ.
8. В случае противоправных мер гражданских лиц или нарушения общественного порядка командирам частей и подразделений пресекать такие противозаконные действия вооруженной силой, применяя все штатные виды вооружения, на своё усмотрение.
9. В городах Москва и Ленинград комендантами гарнизонов назначаю командующих войсками военных округов, в остальных гарнизонах — начальников гарнизонов.
Ответственность за исполнение настоящего приказа возлагаю на командиров частей, подразделений и учреждений.
Об исполнении — докладывать по команде лично мне ежедневно, в ноль часов и в двенадцать часов по московскому времени.
Советские ВС всегда были, есть и будут частью народа, всегда готовы обеспечить надёжную оборону нашей Великой Страны. И мы никому не позволим унижать нашу Армию и использовать её в грязных политических игрищах.
Приказ прочитать во всех ротах, эскадрильях, экипажах.»
Язов ошеломлённо опустил листок на стол…
— Если бы я мог, если бы я только мог отдать такой Приказ… Если бы только я посмел! Но ведь кто-то же посмел?
И тут ему в голову пришла одна важная мысль! Ведь он совсем забыл!
Выскочив в приёмную, где когда-то сидел Поскрёбышев, Язов успокоенно выдохнул — два офицера, со спецсвязью гарантированной стойкости (которая никак не могла быть утрачена, и потому защищена от любых случайностей всякими интересными штучками, вплоть до самоподрыва) — мирно сидели на диванчике… И знакомый черный «дипломат» мирно примостился у их ног.
«Значит, я ещё Министр!» — проскользнула в его голове радостная мысль.
— Сидите-сидите… Со спецсвязью — всё в порядке? — обратился Язов к офицерам.
— Так точно, товарищ Маршал Советского Союза! Полный порядок. Согласно Директиве 002 нами получен кодированный сигнал. Все шифры сброшены! — четко отрапортовал ему в ответ старший по команде.
У Язова вытянулось лицо… Теперь этим чемоданчиком можно было смело заколачивать гвозди. Ни на что другое он уже не годился.
Вот только не надо подозревать нашего главного героя в какой-то особой нелюбви к маршалу Язову! Просто — спички детям не игрушка.
«Чемоданчики», которые были теперь надёжно заблокированы — крышку уже не открыть! — были еще у начальника Генерального штаба и у Горбачёва…
Причём особое опасение вызывал последний. Так что его просто у Мишки Меченого доверенные люди пришли и отобрали — как бутылку водки у спящего похмельным сном алкоголика…
19 августа 1991 года. Двадцать часов десять минут. Москва, площадь Дзержинского, дом два. Самое высокое здание в Москве, что напротив всесоюзно известного универмага «Детский Мир» (откуда даже Воркуту с Магаданом видно). Зал коллегии КГБ СССР
Генерал-лейтенант Расщепов принял вид лихой и дурковатый:
— Не могу знать!
При этом тишайший и умнейший руководитель управления «А» точь-в-точь стал походить на прапорщика-украинца из Лефортовского СИЗО… Даже усы у него ритуально провисли…
Задачи ему мог давать только человек, стоящий сейчас перед ним и краснеющий от еле сдерживаемого панического гнева всей своей обширной плешью посреди венчика седых волосиков.
А задачи Расщепову ставились такие:
— Первое. Выяснить, кто же засел в бункере Министра обороны и сейчас от его имени, председателя КГБ СССР, отдаёт приказы? (С которыми Расщепов был полностью и целиком согласен.)
— Второе. Обеспечить безопасность встречи представителей ГКЧП с Ельциным, при этом планировалось нейтрализовать его охрану и говорить с Ельциным с позиции силы. (Вязать своих прежних коллег Расщепову не хотелось, кроме того, лично ему импонировал Ельцин.)
— Третье. В ночь на двадцатое августа осуществить штурм здания Верховного Совета РСФСР, для чего захватить два первых этажа, подавив сопротивление (а вот с этой жёсткой акцией был не согласен не только генерал, но и все его офицеры. В конце концов, там же собрались вовсе не чеченские террористы, захватившие в заложники маленьких детей!).
— Не могу знать, товарищ Первый… Сумеем ли мы вообще покинуть наше расположение в пункте постоянной дислокации, — с усмешкой проговорил генерал.
— Что значит, сумеете ли? Вы что?! Отказываетесь выполнять мои приказы?! — в гневе почти прокричал Крючков.
Расщепов лихо ему отрапортовал:
— Та-ак точна! Отказываюсь!.. И не сепети. Тихо мне. Стой спокойно. Потому как только мигнёшь своим волкодавам — я те шейку-то враз сверну, вполне успею. А потом — в окно выпрыгну, здесь невысоко, второй этаж!
Председатель КГБ пожевал тонкие, бескровные губы:
— Ну ладно… А по первому вопросу?
Расщепов чуть ослабил напряжённые, готовые к немедленному прыжку в окно, ноги:
— Думаю, ОН сам проявится, в своё время! Уж больно хорошо начал. Этот — своего не упустит!
И Расщепов был абсолютно прав…
19 августа 1991 года. Двадцать один час. Программа «Время»
«Здравствуйте, дорогие товарищи!
Наш сегодняшний выпуск мы начинаем с обращения к народам Советского Союза Президента РСФСР Бориса Николаевича Ельцина.
— Дарагие сограждане! Россияне!
