красными чернилами, как куриной кровью.
За мостом Ки Бридж в Арлингтоне, штат Вирджиния, будильник огласил звоном одну из квартир многоэтажного дома, населенного молодыми и жаждущими славы людьми. Из-под мятых простыней недокормленным осьминогом высунулась рука и, нащупав источник звука, заглушила его. Неотвратимо приближающаяся к тридцатилетию Тина Сардино села в постели. Тощая, длинная, с жидкими рыжими волосами, с выступающими скулами и голодным, заносчивым взглядом шакала, она обозревала царящий вокруг беспорядок. Пустые бутылки из-под шампанского. Пустые картонные коробки из китайского ресторана. Два винных бокала. Повеселились, черт побери, а убирать, как всегда, ей одной. Сжимая пульсирующие виски, она вылезла из постели.
Тина побрела на кухню, топнула на уставившихся на нее тараканов, разболтала три сырых яйца с морковным соком и выпила все это залпом, не забыв по привычке ощупать живот на предмет жира. Жира не было.
Опять она опоздала. На класс актерского мастерства. Где она работает над своим голосом, дикцией, манерой, подходом. Где она сплетничает с сокурсниками. У них образовалось что-то вроде группы коллективной терапии – они друг друга подстегивают, говорят друг другу, что они такие способные, талантливые, что их непременно заметят – это только вопрос времени. Когда Тина слышала такое от сокурсников в свой адрес, она нисколько не сомневалась в их правоте. Да вы только на меня посмотрите, говорила она себе. Звездность крупными буквами написана на моем идеально вылепленном лице. У меня есть талант. Я красива. Лесть в свой адрес она принимала за чистую монету. Надо только чуть-чуть подождать, твердила она себе, и у нее все будет, ее лицо появится на экране и на обложках журналов, она забудет имена своих однокурсников и станет диктовать свои условия.
Тина старалась не обращать внимания на убогость своей дешевой квартиры. Она платила за нее, работая на полставки секретарем в суде. Саму работу она, разумеется, ненавидела, зато не возражала против преимуществ, которые та давала. Тина пользовалась ксероксом, чтобы печатать программки предстоящих спектаклей, и бесплатно рассылала свои резюме и фотографии. Она даже, не дай бог никому узнать, пользовалась конторским номером «Федерал экспресс», когда нужно было что-нибудь срочно отправить. Но честолюбие и порядочность – понятия, весьма далекие друг от друга. Это всем известно. И потом, все так делают, самодовольно думала она. Всем известно, что главное – Внешность. Конечно, актерские способности тоже нужны, но на них одних не выедешь. Мэрия Стрип просто повезло. А правят миром Памелы Андерсон Ли. Для Тины ее тело было храмом. Она его лелеяла, беседовала с ним, давала ему все необходимое, как верховный жрец богине перед алтарем. Кто был ее жрецом? Доктор Сирс. А в миру – доктор «Зона».
Инструкции жреца были просты, но строги. Картошка и рис несут смерть. Белки даруют жизнь. Тина повсюду таскала с собой его книгу, как Библию, и всегда сверялась с ней, прежде чем положить что-нибудь в рот. Его мантра была совершенно очевидной, и как она этого раньше не понимала? Она барахталась в этой жизни, жалкое, никчемное существо, пока Доктор Сирс не разъяснил ей молекулярную природу здоровья. Она нашла его книгу на полке «Краун Букс», и он указал ей место, где встречаются физическое, психическое и духовное начала. Он поманил с первой страницы и привел туда, где ее тело и душа будут работать слаженно и продуктивно. Остальное было за ней.
Карим стояла у края баскетбольной площадки родной средней школы с двумя своими лучшими подругами, Лизой и Алессандрой. Мать Лизы была пресс-секретарем Второй Леди. Отец Алессандры – послом Венесуэлы. Каменное здание частной школы стояло на вершине холма над Висконсин- авеню. Ее школа (по сравнению с более привилегированными учебными заведениями вроде мужской школы Святого Албана или женской национальной кафедральной школы) эклектично и современно собрала в своих стенах учащихся обоих полов. Карим знала, что с финансовой точки зрения ей здесь не место, но родители экономили и редко ездили в отпуск, а потому она могла изучать грамоту в обществе деток из семей верхушки среднего класса.
– Видела, как он прыгнул? – спросила Лиза, крепко прижимая книжки к груди.
– Он та-а-а-акой симпатичный, – простонала Алессандра. Закинув назад длинные темные волосы, она стояла прямо, как игрушечный солдатик.
Карим в ответ только кивнула, неотрывно следя за руками Троя – длинными, мускулистыми, с блестящим в лучах солнца коричневым загаром. Трой был красивым и воспитанным, к тому же вполне успевающим студентом, и именно он, по расчетам Карим, должен был лишить ее невинности.
Трой заметил Карим и приветственно кивнул ей. Она слегка улыбнулась и отвернулась.
Лиза подтолкнула ее локтем. Карим нахмурилась. Лиза совершенно не умеет себя вести. Алессандра снова закинула волосы назад и встала спиной к корту.
– Ну, что будем делать? Может, по пицце перед уроком?
– Ага.
– Поехали на моей машине.
Они запрыгнули в старенькую «BMW», которую отец отдал Алессандре за ненадобностью, приехали в пиццерию и заказали на всех пиццу со шпинатом.
Лиза опять пихнула Карим локтем.
– Не могу поверить, что ты собираешься это сделать. В самый последний год.
– Ты о чем?
– Ты что, не слышала? Девственность нынче в моде. Никто уже не старается поскорей ее лишиться. Уж не говоря о том, что мужчины вымирают. Через двадцать лет они вообще исчезнут как род. Мы их во всем обошли. Так зачем на них попусту время тратить?
– Здрасьте, приехали. Они сексуальные.
– Ты веришь всему, что в газетах написано?
– Лиза, ты иногда просто невыносима.
– Вот так уж тебе не повезло.
Алессандра оторвала взгляд от парня, который делал пиццу.
– А я все люблю делать наперекор. В этом случае ничего не теряешь, – сказала она.
– Ну, это сто лет назад так считали.
Кассир выставил коробку на прилавок. Лиза открыла ее. На дне лежал ярко-зеленый масляный круг пиццы. Алессандра наклонилась к коробке и глубоко вдохнула аромат.
– Милая моя, – нежно проворковала она, будто обращалась к любимому. – Иди ко мне, вкусная моя. – Алессандра посыпала пармезаном и так уже разбухший от сыра кусок и сверху натрясла перца. Она поднесла кусок ко рту и торопливо откусила.
– Нет, я думаю, тебе все-таки следует это сделать, – сказала она с полным ртом.
– Тебе просто хочется это обсудить, – ответила Лиза.
Алессандра промолчала. Она уничтожала свою порцию так проворно, будто боялась, что та выпрыгнет из коробки и сбежит от нее.
– Моя мать говорит, что это нужно делать с тем, кто тебя заводит, – продолжала Лиза.
– Прямо так и сказала? – спросила Карим.
– Не мне. Своей подружке, а я услышала. Они собирались где-нибудь вдвоем поужинать, а вместо этого остались дома и выпили ящик вина.
– И она это сделала с тем, кто ее действительно заводил?
– Нет. С одним парнем, против которого не возражала ее мать. И говорит, что до сих пор об этом жалеет.
– Они потом поженились?
– Нет. Это ведь только один раз было, ей тогда было девятнадцать или около того.
– Тогда почему?…
– Не знаю. Странно.
Карим подцепила кусок своей пиццы, лениво поковыряла корочку. Она никак не могла принять решение. Ей не терпелось расстаться с невинностью, которая камнем висела на шее, но хотелось, чтобы парень был подходящий. Она даже подумывала составить анкету, что-то вроде заявки под названием «Лиши меня невинности», и раздать ее паре-тройке подходящих кандидатов, чтобы они указали в ней свои достоинства и недостатки. Что влечет их на сексуальное поприще? Кем они видят себя на нем через пять лет? Сказать по
