— Э, Каннингэм, — встревожено сказал Грандиевский. — Боюсь, не достались бы нам какие-нибудь кривоногие прыщавые провинциалки! Или подмалёванные пожилые жрицы любви! Ты ведь и так уже получил для своего героя реставрированную рухлядь!
И далее, не обращая внимания на возражения Эльбруса о том, что его машинка — совсем не рухлядь, а благородный антиквариат, ринулся в гущу схватки.
Синтезатор с интегратором, любезно подсунутые старой молью, снова выручили писателя — он так ловко орудовал своим чудо-арифмометром, что сумел пробиться к окошечку, минуя опытных бойцов. Там, получив пару оплеух и без счёта зуботычин, Маус выдрал у судьбы роковую блондинку с длинными ногами. Будучи верен новой дружбе, он так же нахально прихватил и какую-то девушку для приятеля.
— Во! Смотри! — с торжеством воскликнул Грандиевский, демонстрируя пластиковую красотку с действительно первоклассной грудью.
— Дай-ка посмотреть! — жадно схватился за куклу Эльбрус. Он принялся так страстно исследовать красотку, что Маусу стало ясно: у парня бзик на сексуальной почве. Наверняка пробавлялся ранее эротическими фантазиями. Дотошный Эльбрус даже заглянул ей под коротенькую юбчонку. Это Грандиевскому не понравилось.
— Ну-ну, не лапай мою девочку! — хотел он отобрать куколку у Каннингэма. Но тот нащупал на спине героини какую-то пуговку и стал вертеть её. Получилось нечто неожиданное: грудь у девочки стала расти, расширяться — вскоре лифчик стал ей мал.
Интеллигентный очкарик Каннингэм поднял на Мауса совершенно круглые глаза. Тот и сам был ошеломлён. Он принялся поспешно исследовать свою красотку и обнаружил в ней много всяких приспособлений, при помощи которых можно было до умопомрачительности изменить вид героини. Мало того, что она могла открывать рот и произносить некоторые слова, мало того, что умела хлопать глазами, она ещё и писала по-настоящему!
— А мне такую! — жалобно взвыл слабосильный Эльбрус.
Кукла, которую принёс ему товарищ, оказалась похожей на пупса. Руки-ноги у неё вертелись, но не имелось ни следа интеллекта, да и какой интеллект может быть в этих круглых глазах с тремя нарисованными ресницами. Также не было никакой возможности делать ей причёски, поскольку вместо пышной и мягкой белокурой гривки у пупса имелись только едва окрашенные коричневым цветом пластиковые волны. А уж про грудь — вообще молчим!
— Может, он её удочерит? — неуверенно спросил Маус, понимая, что оказал товарищу плохую услугу.
— Кто? Мой герой? — печально ответил Эльбрус. — Нет, это невозможно. Он слишком занят наукой. Хотя, это был бы благородный поступок. Положим, бедная девочка воспитывалась в детском доме, много настрадалась. Он взял её от жестоких воспитателей и стал растить один в своём одиноком холостяцком доме.
— В комнате с соседями. — напомнил ему Маус.
— Вот как? Тогда это невозможно. Они настучат на моего героя. Они скажут, что он совершает развратные действия с несовершеннолетней.
Да, у Эльбруса явно был опыт в данной области жизни.
Грандиевский придумывал одну за другой роли для некрасивой, кривоногой, толстозадой и плоскогрудой второстепенной героини, но сочинить романтическую биографию для такой лупоглазой каракатицы оказалось просто невозможно — она никак не сочеталась со вдохновенным образом молодого учёного, спасающего мир. Оставалось последнее — идти в бой и сражаться за героиню.
После получасового беганья вокруг осатаневшей толпы Эльбрус умудрился прорваться к раздатку и вырвал, что сумел.
— О! — простонал лорд Каннингэм. — Теперь у меня две каракатицы!
Далее последовала увлекательная практика по созданию и пошиву реквизитов. Пошивочная мастерская располагалась опять-таки в фанерном домике, где стояли довольно старые машинки и было припасено в коробках множество всякой разнокалиберной мелочи.
Набрали они для кукол стандартной одежды, кое-что пошили сами, пользуясь выкройками. У Грандиевского открылся неожиданный талант — он очень здорово собирал из тряпочек сногсшибательные модели, придумывал неожиданные детали, использовал вещи, которым вообще не место в модельном деле. Так, например, он придумал крепить одежду на куклах при помощи обыкновенных канцелярских скрепок. Он пошил своему герою элегантные костюмчики, рубашечки. Особенно удавалось нижнее бельё. Так же роскошно одел и девочку главного героя, причём собрал ей неплохой подбор бижутерии — из бисера и стекляруса. С косметикой было хуже, но кое-как и с этим справился — под конец практических упражнений у пластиковой героини уже имелась битком набитая сумочка со всяким добром.
Всё хорошо, но однажды хорошее кончается — так закончилась и оформительская практика. Новобранцев собрали и построили на плацу перед опустевшими домиками с номерами. И вышел вперёд ветеран, который будет в финале судить конкурсные работы. И вот авторы разделились по номиналам конкурса и собрались по группам. Каждую группу увел в сторону инструктор. Маус и Эльбрус решили ваять жизнеутверждающий реал.
Немолодой дядя, в котором было трудно заподозрить творческого человека, прохаживался вдоль ряда конкурсантов и внушал инструкции. Итак, на творчество выделяется всего неделя — за это время надо создать повесть или эссе в избранном жанре. Обстановку для главного героя, его окружение, финал истории выдумывать из головы, но за логику событий с автора спросят. Так что не надо нам рассказывать про недокормленного подкидыша, в которого ни с того, ни с сего влюбилась миллионерша и осыпала его деньгами с ног до головы, при том позволяя принимать в своём загородном коттедже красивых девок. Но не возбраняется найти сундук с сокровищами.
Очень приветствуется детальное описание эротических сцен, но за переход за черту порнухи снижаются баллы. Хорошо, когда у главного героя есть в жизни умеренный конфликт (а без конфликта что за литература?), но не стоит устраивать продолжительные бытовые сцены. Так, например, не слишком интересно знать, что у ГГ скандальные соседи, которые выкидывают мусор рядом с мусоропроводом, отчего по подъезду бегают крысы. Но вот наличие папы-алкоголика и мамы-шизофренички — весьма недурной штрих. Только этот вариант использовать не нужно — в прошлом конкурсе все повести оказались на подтопе: внизу грызлись шизики, а сверху шёл алкогольный дождь.
Совсем уже не приветствуется плагиат. Это вообще никуда не годится — чтобы не было плагиата! Но можно одалживаться друг у дружки. И главное, помните: никакой поганой фэнтези — один сплошной добротный реал!
Короче, в конце этой речи новобранцам уже прямо-таки не терпелось схватить пишмашку и скорее броситься в бой — творить, творить, творить!
Креатифф как он есть
Первый удар по лбу: никакой пишмашки не было. Было такое здоровенное поле, похожее на детскую игру, а действие производилось при помощи таких штырей — что-то вроде игры в настольный хоккей. Сверху всё это дело закрывалось толстым стеклом, чтобы аффтары не лезли лапами в мир своих героев.
Конкурсанты столпились у приёмных окошек, куда производилась загрузка рабочего материала. Всё шло чин чинарём, никто не удивлялся некоторым странностям конкурса. Грандиевский с Каннингэмом тоже успокоились и поспешили занять своё место в очереди. Впереди, конечно, стояли опытные конкурсные заправилы. Они явно в чём-то скооперировались, и двум товарищам осталось только гадать: как именно выразится этот сговор. А в том, что выразится, наученный старым опытом Грандиевский не сомневался.
— Резиновых взяли? — добродушно осведомился один автор, стоящий в очереди перед ними и от нечего делать впавший в словоохотливость.
— А что? — тут же настропалился Каннингэм.
— Да ничего. — пожал плечами собрат по перу. — Просто резиновые не котируются. Они слишком
