Абсурдные, нереальные слова. Не желая даже просто верить, капитан Лактионов прилип к биноклю и стал жадно вглядываться в предрассветную темноту.
Его взгляду предстала пологая местность, специально расчищенная направленными взрывами, но до конца так и неочищенная. И бесконечные холмики и сопки, постоянно мелькали перед его глазами, закрывая собой общую панораму, мешая разглядеть что-либо, находящиеся спереди. Заглянуть так сказать в самую суть.
На его счастье, в этот момент, видимо тоже проверяя слова истеричного подполковника, кто-то запустил в небо осветительные снаряды, что позволило капитану, продраться взглядом сквозь нагромождения кирпича и бетона, и увидеть то, что лучше бы не видеть даже в самом страшном сне.
— Бог мой… — в благоговейном трепете прошептал он. — Вот и дождались.
По направлению к ним двигалась целая орда, неисчислимая количеством нелюдей. Подобно приливной волне, она смела, как щепку, остатки первой линии обороны и двинулась дальше, разливаясь широким потоком.
В предрассветной темноте, движущаяся масса, подсвеченная лишь осветительными снарядами, отлично сливалась с окружающей местностью, от чего, сразу разглядеть противника как-то не удавалось. Но стоило повнимательней приглядеться, как можно было заметить одну странность — будто сама земля, шевелится. И не просто шевелится, а неукротимо надвигается, грозя растоптать, разорвать, размолоть и перемешать вместе с собою.
Мутантов было такое количество, что капитан Лактионов не веря своим чувствам, с удивлением ощутил как у него под ногами мелко подрагивает земля.
— И как прикажите их остановить? — ошарашено прошептал он сам себе, глядя на этакую массу живой силы. А поводив биноклем неожиданно заметил, одиноко бредущих солдат и вспомнив, о посланных в разведку бойцах, неожиданно для самого себя, заорал во всё горло, привлекая всеобщее внимание. — Назад! А ну вернитесь! Назад!
Вторя ему, призывно закричали солдаты сидящие в окопах, добавляя к своему крику, резкие автоматные выстрелы:
— Назад!
— Назад дебилы! Вы что не видите?!
— Назад!
Расслышав призывные крики, пятеро бойцов, на мгновение замешкались, не понимая в чём дело, но затем, подчинившись здравому рассудку, и даже как-то с облегчением, не желая разбираться в проблеме, бросились наутёк, желая как можно быстрее оказаться снова среди своих.
Как только пятеро бойцов вернулись в расположение, Лактионов скомандовал:
— К оружию! Всем занять свои места! — рассылая по взводам весь офицерский состав, что доселе гужевался непосредственно вокруг него. — Приготовиться к обороне! Сейчас начнётся… — И передёрнув затвор, приготовился к обороне, положа автомат рядом и снова прилипнув к окулярам бинокля, тщательно наблюдая за действиями противника.
Тем временем, живая волна неуклонно надвигалась, подобно стихийному бедствию, и лишь жиденькая цепочка людей, растянувшаяся на полтора километра, служила ей преградой.
— Попробуют взять нас наскоком, — надевая каску, поделился своим мнением Лактионов со своим личным адъютантом, — пока на «большой земле» ничего не знают. Как только наладят связь, здесь всё к чертям собачьим на воздух взлетит.
— Вы думаете, что они начнут артобстрел, зная что мы ещё живы? — недоверчиво спросил адъютант, рисуя перед глазами безрадостную картину будущего.
— А то! — хмыкнул капитан. — Рисковать они не будут. Как узнают, что первая линия обороны так легко была подавлена, так сразу и накроют всех, чтоб уж сразу и наверняка. Там же не дураки сидят. Они лучше пожертвуют нами, чем всю операцию провалят. Ты представляешь, что будет, если они прорвутся? То-то… Катастрофа будет, милый мой. Настоящая катастрофа… — Выговорившись, Лактионов обернулся к затихшему адъютанту и видя как тот опустив плечи, стоит с несчастным видом, смотря себе под ноги, решил его всё же подбодрить. — Да ты небоись лейтенант, мы скорее и не доживём, до того момента, как нас начнут утюжить. А коли доживём… Тогда мы должны сделать так, чтоб эти твари, сдохли раньше, чем наладят связь с главной ставкой. Ты понял меня?
Лейтенант на вопрос согласно кивнул, но глаз так и не поднял.
— Ну тогда хватит тут сопли разводить! — прикрикнул на него Лактионов. — Лучше сбегай-ка ты братец и передай-ка всем, как бой начнётся, чтобы все, как можно дольше не пускали этих тварей за заградительные сооружения. — Распорядился он, сразу же поясняя свой приказ, — Когда мутанты, со всего маху вмажутся в ограждения, вот тогда мы и заставим их захлебнуться в собственной крови. А там глядишь и сами в живых останемся.
— Ты понял меня? — встряхнув лейтенанта спросил он, и получив утвердительный ответ, прикрикнул для острастки. — Ну раз понял, тогда вперёд! Чего стоишь?! Живо! Бегом марш!
И следя за убегающим лейтенантом, осуждающе покачал головой:
«А сколько сейчас таких же «бойцов», как этот лейтенант, в его роте. С точно таким же настроением. А я же не мамка им, чёрт бы их побрал, чтобы к каждому подходить, гладить и говорить ласковые утешительные слова, дабы поднять их боевой настрой. Тут впору самого кто бы утешил, а то хоть волком вой. А толку? Приказ есть приказ. И оставьте свои страхи при себе…».
Сплёвывая себе под ноги, Лактионов проверил боезапас и убедившись, что всё в порядке, снова прилип к окулярам бинокля. Противник был уже совсем близко. Казалось, что до него рукой можно дотянуться, но отняв бинокль от глаз, убедился, что рановато ещё затевать стрельбу. Нужно дождаться момента, чтобы одним махом срезать передние ряды мутантов.
И такой момент настал…
Правый и левый фланг, не выдержав психологического накала, вступил в бой чуть раньше, чем намечал сам капитан. Махнув на них руками, там мол другие командуют, а у самого, хоть и тряслись уже поджилки, решил немного обождать. И вот когда противник пересёк условную линию, и ожидание становилось равносильно самоубийству, Лактионов швырнул со всего маху, как можно дальше осветительную шашку и заорал что есть мочи, переходя на боевой темп:
— ДАВИ ИХ!!!
И началось…
Шквальный огонь, подобно единому тарану, отшвырнул передние ряды мутантов, в первую же секунду отправив к праотцам сотню из них. Затем вторую.
Тысячи трассирующих пуль, расчерчивали ночной воздух, яркими, пунктирными полосами, врезаясь в живую плоть, дырявя её и разрывая на части. Фонтаны земли и сотни осколков веером разлетались от эпицентра гранат, расшвыривая ряды нападающих.
Шум поднялся неимоверный. Резкие, отрывистые автоматные дроби, сливаясь в единый монотонный гул, запели победную песнь смерти. Вторя основному составу оркестра, забубнили пулемёты. На подхвате защёлкали и зарокотали скорострельные станковые гранатомёты. Разрывы гранат, свист пуль и мат людей единовременно разорвали тишину предрассветной ночи. И среди всего этого шума, гама и людских проклятий, противоестественно-тяжёлое молчание мутантов, ни визгов умирающих, ни стоны раненых ни разу не вырвалось из их глоток. Только тупое упорство и бешеный напор, существ не преклоняющихся перед страхом смерти.
«Мимы», волна за волной накатывали на позиции людей, стремясь сломить их оборону. Но встретившись лоб в лоб с ураганным огнём, были вынуждены, волей не волей, вновь и вновь откатываться назад. Запутываясь в колючей проволоки, раздирая руки в кровь, сшибая противопехотные ежи, лезли они напролом как заведённые, чтобы в конце своего пути пополнить ряды трупов, с неимоверной скоростью заполнявшие всё видимое пространство.
И вдруг вся эта бессмысленная мясорубка как-то сразу закончилась…
Преодолевая звуковой барьер шума сражений, по всему полю боя неожиданно пронёсся вой «крикуна». И подчиняясь негласному приказу, ещё секунду назад бурлившая и перекатывавшаяся с места на место, словно живое море, волна атакующих мутантов, вдруг как-то сразу осела и замерла, сразу выпав из поля зрения обороняющихся, словно чудовищных размеров коса, прошлась по их рядам, выкашивая под
