вытекающими оттуда проблемами? А сейчас обвиняете…
— Не горячитесь генерал, — нахмурился президент. — Объясните всё же вашу неудачу, и изложите тогда уж сразу и свои претензии.
— Хорошо, — согласился Овчаренко. — Претензии вы мои знаете. Я вам сто раз докладывал, мало людей. Мало! Нужно было намного больше, намного. И нужны были обученные, прошедшие хотя бы боевую подготовку, а то у всех в основном или никакой вообще или только строевая. Но они же пришли не вышагивать по плацу, а сражаться — Родину защищать, хотя бы и за деньги. Но всё равно… А вы, — махнул он рукой.
— И сколько же вы хотели, генерал, — довольно усмехаясь едко спросил министр обороны, будто сам же и все подстроил. — Миллион, два?
— Сколько, сколько? — удивлённо подхватил давешний министр, — миллион? — присвистнул он.
— Да хотя бы и два миллиона! — рявкнул Овчаренко. — Чего тут такого удивительно? Довольно реальные цифры. Вы поймите своей башкой, что будь это обычная война, то я бы и со ста тысячью выиграл бы её. Но у нас здесь не обычная война. Профессор, — просительно обратился генерал к профессору Мирному, ища поддержки, — помните, и вы и доктор Грушницкий, утверждали, что для того чтобы разразилась катастрофа, требуется всего лишь один «мим», вырвавшийся на свободу?
На что профессор согласно кивнул, припоминая недавний разговор.
— Хорошо, я согласен, — откликнулся президент. — Мы все слышали и читали отчёт, уважаемых господ учёных. Но вот одно мне не ясно, профессор Мирный, если можно объясните. Почему вы боитесь, в случае прорыва хотя бы одного «мима», возникновения новых очагов распространения неизвестного нам вируса, но уже не локально, как у нас здесь в Москве, а масштабно, по всей европейской территории, для начала?
— Это можно, — согласился Мирный, по привычке шелестя бумагами. — В Москве, господа, — в отличие от генерала, Мирный любил аудиторию, — матрица вируса проходила стадию своего становления. Я бы назвал это инкубационным периодом. Когда вирус, только подстраивался под наш вид, организовывался, учился и т. д. Вы же помните что это программная ДНК? Так вот, эта программа таким образом искала оптимальное решение выживаемости. Выживаемости не только себя, но и нового вида человека, психически и не намного отличного от нас физиологически, — пояснил Мирный и перешёл к пояснению проблемы. — Так вот. Как вы понимаете, вирус достиг своего апогея в уровне развития. И потому, поясняю, последующие заражённые индивиды не будут иметь ни какого общего сходства с первоначальными «мимами», несовершенными, заблудшими душами. Следующие поколения мутантов, случись им вырваться за черту городу, собственно никогда уже не совершат ошибок, дабы не раскрыть себя. Они полностью сольются с нами, т. е. с обществом, ассимилируются в нём и будут сидеть как мыши. А самое гадкое, — подняв указательный палец и состроив страшную гримасу, сказал он, — в том, что мы даже не будем догадываться, что среди нас мутант. Он ничем не будет отличаться от обычного человека. Даже родственники скорее всего не догадаются, что их мать, отец, сын или дочь и т. д., на самом деле уже совсем не те, кем кажутся. Поймите, — воскликнул Мирный, понимая что его объяснения довольно сбивчивые и ни несут в себе доказательной базы. Но ему так хотелось, вдолбить в головы слушателей то, что сам уже давно понимал без всяких слов, тем самым склонив их на сторону генерала Овчаренко. — Мутанты более ни чем не отличаются от нас с вами, от обычных людей, может если только совершенней. И всё… Инфицированный, как раньше, более не изменит кардинально свою жизнь. Он так же будет ходить на работу, а вечером в магазин. Дома он будет заниматься своими повседневными делами. По-выходным отправляться на пикник или кататься на лыжах, или в кино, театр ходить. И никто, повторяю никто, не заподозрит его в том, что он не человек, а какое-то там жуткое существо. Целые деревни, целые посёлки, микрорайоны, как ни в чём не бывало, будут продолжать своё функционирование, и это тогда, когда на самом деле ни одного человека в нём уже не осталось, сплошь одни мутанты. Вот так, — сказал профессор и протирая глаза пробубнил последние, что вертелось на уме. — Локальных очагов поражения более не будет. Нет необходимости. «Мимы» самодостаточны. Они рассеются по стране, как партизаны, и начнут выполнять свою функцию тихо и мирно, так чтобы и комар носа не подточил. И что тогда господа, вы будете делать? — своим вопросом, Мирный нанёс удар высшему начальству, прямо в лоб. — Что вы будете делать, а? Выискивать их? Лазить по всем щелям? А как вы их отличите, позвольте у вас спросить? Как, вы, распознаете в обычных людях, врага, а? Молчите? А я вам отвечу. Никак! Никак вы их не распознаете и не отличите. Они будут стоять рядом с вами, а вы даже ничего не заподозрите. Вот вам грубый пример, самодостаточного «мима». Прямо сейчас, прямо здесь, среди нас может находиться «мим». И что? Вы готовы назвать кто он, один из нас, кто уже не человек?
— Позвольте! Но это же глупо, — возмутился министр обороны, — никто из нас не имел контакта с мнимыми людьми. Никто из нас не может быть заражённым.
— А почему вы так решили, а? — прищурив глаза въедливо спросил Мирный. — Как вы можете отличить, кто из нас человек, а кто нет? Назовите признаки, как отличить «мима» от человека. Назовите! — возвысив голос, потребовал Сергей Андреевич. — Назовите, ну же… Ну же, покончите с войной. Назовите хотя бы два признака и я вам гарантирую, война закончится. Не сразу, но нам уже не нужно будет хотя бы бояться прорыва.
Министр обороны, лишь гневно хмурился, волком глядя на профессора. Была б его воля, разорвал. Но Мирного, только позабавила сложившиеся сцена:
— Не можете назвать? — с усмешкой спросил он. — Тогда молчите! Молчите и слушайте, что вам говорят! — вскричал профессор и обернувшись к президенту, сказал свои последние слова. — Стоит лишь вырваться одному «миму», а лучше двум, трём и… Человечеству конец. Мы не справимся с новыми вспышками распространения вируса и потому мы должны! — и сделав на последнем слове ударение, Сергей Андреевич Мирный продолжил с особым усердием, — И я повторюсь! Мы должны, справиться с той угрозой, которая сейчас нависла над нами! Потому как после, будет уже поздно что-либо предпринимать. Я закончил, — сказал он, захлопывая папку с бумагами.
Ответ на вопрос президента был ясен и понятен всем, но вот альтруизма он не добавил и в кабинете для совещаний на какое-то время возникла тишина. И чтобы как-то развеять создавшийся вакуум, генерал Овчаренко решил снова взять слово:
— Вот господа. Вот! И я о том же, — снова запел он свою песню. — Мы имеем дело не с обычным врагом и ведём сейчас необычную для нас войну. В обычных условиях, я даже в город бы не заходил, — пояснил Овчаренко, свою позицию. — Окружил бы столицу по периметру и планомерно выкуривал бы противника, заставляя его в конце концов сдаться. И сколько бы при этом вырвалось бы из окружения, взвод, рота, это не имело бы для меня принципиального значения. Главное, основные силы противника разгромлены. Но на территории Москвы идёт совсем иная война, — сведя брови промолвил генерал. — Я, вместо того, чтобы, не обращая внимания на разрозненные группы, зажимая в клещи основные силы противника, должен законопачивать дыры в своём собственном оцеплении и постоянно держать оборону, дабы, подумать только, — возвел он очи кверху, — не пропустить ни одной живой души. И ладно если бы это были обычные люди, толпа как вы их называете, но они ведь жестоко сопротивляются. Тридцать тысяч погибших! И всего за одну ночь. Вы слышали когда-нибудь о таких потерях в мирное время? — негодующе спросил Овчаренко.
И дело здесь не в моём бездарном командовании, — оправдался он, видя что никто не отвечает на вопрос, — а в том, что с таким противником мы ещё не сталкивались. И что у него на уме, нам абсолютно не понятно. Каков их следующий шаг? Где они в следующий момент нанесут удар? Какими силами, точно, обладают? Ведь ничего же неизвестно. Никаких достоверных данных… И ещё эти проникновения вглубь нашей обороны. Подлым и коварным обманом, противник нанёс нам удар со спины, а мы даже не могли такое и предположить. Вот в чём проблема. Мы абсолютно не знаем нашего врага, — подвёл итог генерал Овчаренко, перед окончательным марш броском.
И начал он с перечислений допущенных ошибок:
— Первая наша ошибка, в том что мы не предали проблеме «мимов», должного внимания, и оперативно не среагировали.
Вторая — слишком долго медлили с эвакуацией жителей, а затем и с ней самой.
И третья… Несмотря на все мои уговоры, вы отказались выделить, столько людей, сколько я запрашивал.