сами-то на это готовы?
— Поймите, — отчаянно обратился Мирный к парламенту и президенту в частности. — Выведя войска из столицы, вы поставите всё ваше мероприятие под удар. Оно станет бесполезной мерой. Как только войска покинут зону оккупации, «спящие» тут же постараются скрыться в неизвестном направлении и мы сразу же получим десяток мест такие как Москва. — Говоря это, профессор крутился в отчаянии на одном месте, пытаясь достучаться до людей, но встречал лишь одно непонимание. — Не хотите послушать меня, так выслушайте же других! — выкрикнул он. — Мои коллеги целиком и полностью поддерживают меня. И военные специалисты, я надеюсь того же мнения. Просто они пока молчат, по привычке.
Получив согласие заседание в парламенте продлилось ещё на полтора часа. За это время были выслушаны с десяток заключений, светил наук, и все они в итоге сводились к единому мнению: «Войска выводить ни в коем случае нельзя». После чего парламент притих, уже не зная что и сказать. Но чаша весов, по всей видимости, всё же склонилась к выдвинутому мнению профессора Мирного. Все ждали только одного, что же скажет президент.
Главнокомандующий же не заставил себя долго ждать:
— Будьте вы прокляты со своими идеями! — в сердцах воскликнул он, грубо отбрасывая микрофон. И уже вставая намереваясь покинуть здание парламента, бросил мимоходом. — Генерал на ваше усмотрение. Я лично под этим не подпишусь, — после чего удалился, оставив обескураженного Овчаренко, решать вопрос: жить или не жить людям, защищающих страну.
— Генерал решайтесь, — робко попросил профессор Мирный, не менее обескураженный поступком президента. — На кон поставлены сотни миллионов жизней…
А время тикало часами, отмеряя сутки днями. И до рубежа, за которым намечалась катастрофа, оставалось всё меньше дней.
Генерал Овчаренко, как и обещал, делал всё возможное, чтобы не выпустить мутантов за территорию города, но с каждым днём это ему удавалось всё сложнее и сложнее. Кольца зачистки, так такового уже практически больше не существовало, «мимы» разбили его на отдельные, разрозненные куски. Где люди, несмотря ни на что, продолжали мужественно стоять на своих позициях, отдавая долг Родине, пока высшее руководство, медленно раскачиваясь, принимало решения о нанесение ядерного удара. А «мимы» тем временем обходя очаги сопротивления, всё ближе и ближе подбирались к кольцу оккупации, вынашивая свои собственные коварные планы для победного завершения войны.
И всего за каких-то двое суток, генерал перенёс два криза и чудом избежал инсульта, но так и не оставил командование фронтом и не переложил часть своей ответственности за судьбы человечества на чужие руки. Он работал на убой. Спал по три часа в сутки, практически не ел и постоянно требовал, чтобы его держали в курсе всех дел творящихся на фронте, дабы до самого конца, попытаться сдержать ситуацию, за скользкий хвост, в своих слабеющих, потных, от неимоверного усилия, руках. Он изнашивал свой организм, выжимая из него последние капли жизненных сил, и уже не чаял пережить ближайшие дни, если бы не долгожданное обращение президента страны к своему народу.
— Друзья… — с такими словами обратился глава государства к народу.
«И как только к нему не обращались и товарищи и сограждане, и россияне, и дамы и господа, и даже иногда уважаемые дамы и господа. Но друзья, братья и сестры, так обращались к народу единожды, когда страна впала в пучину печали и горя, унёсшая миллионы жизней».
— Друзья, — сказал президент и друзья побросав все свои дела, разом приникли к голубому экрану. — Друзья, нашу страну постигло несчастье. Вы все уже наслышаны о происшествии в столице нашей Родины, и я уверен, что никто из вас не остался безучастен и равнодушен к этой проблеме. Но до сих пор правительство скрывало от вас всю полноту той жестокой правды, что есть на самом деле.
И сегодня я обращаюсь к вам, дорогие сограждане, с одной лишь целью, рассказать вам всю правду о Москве. — Здесь президент немного кривил душой. Всю правду, как и полагается в таких ситуациях, он конечно же не раскроет, ибо настоящая правда могла бы наделать столько шуму, что одним ядерным ударом тут уже не обойдёшься. Подумать только, новый вид человека? Разве можно такую информацию выкладывать на суд общественности. Нет, конечно же… И потому речь президента загодя была написана специалистами своего дела и имела лишь какую-то часть правды, остальное было ложью во спасение.
Как вам возможно уже известно… — продолжал президент со скорбным выражением лица, — в Москве разыгралась колоссальная эпидемия неизвестной болезни, вызванная вирусом, доселе неизвестный науке всего мира. Вначале мы предприняли шаги по локализации новой болезни, но опоздали. Чума XXI-ого века слишком быстро развивалась, распространяясь по округе. И с каждым днём болезнь уносила всё больше и больше людских жизней.
Что послужило причиной возникновения болезни и кто был первоисточником? Нам к сожалению не удалось выяснить. Но факт остаётся фактом, эпидемия грозила унести жизни миллионов. И тогда, как вы помните, мы приняли меры по эвакуации жителей столицы. Но к сожалению, — Тут президент сделал горестную паузу, как бы оправдываясь перед народом.
— К моему глубочайшему сожалению и горю, неизвестный вирус прогрессировал с невероятной скоростью. И если до начала эвакуации мы могли ещё диагностировать признаки болезни, то уже спустя неделю, случилось непоправимое. Мы чуть не выпустили чуму за пределы города, — на этом месте кто смотрел телевизор, многие ахнули, представив чтобы тогда произошло. Особенно ахнули и перекрестились, те кто жил в Подмосковье.
— И мы просто были обязаны прекратить эвакуацию жителей и гостей столицы. Поверьте — это была вынужденная мера, — попытался оправдаться с телеэкрана, глава правительства, в особенности перед самими москвичами, что потеряли своих близких и родных, во время прекращения вывоза людей за пределы города.
— Мы обязаны были удержать чуму в городе и не позволить выбраться ей за его пределы. Мы обязаны были защитить в тот момент всех людей, от эпидемии национального масштаба. Вырвись чума на свободу и могла бы произойти катастрофа, с которой любая другая проблема, показалась бы райским удовольствием… — президент на миг замолчал, чтобы перелистнуть страницу.
«Когда человек с экрана обращаясь к вам, сверяется с бумагой лежащей перед его носом, создаётся впечатление, что человек готовился к речи и возможно сам и написал речь своего обращения. Когда же человек просто тараторит глядя в камеру, то это имеет эффект того, что человек не говорит, а читает по писаному, значит он неискренен в своих суждениях».
— И когда эвакуация вынужденно была приостановлена, мы постарались создать для оставшихся людей в городе, все приемлемые условия для их жизни. Мы организовали поставку еды, одежды. Постарались не лишать жителей в их квартирах: тепла, газа, воды и канализации. Но…
— Опять же к моему глубочайшему сожалению, не все граждане согласились на наши условия. Они посчитали, что государство предало их, оставив в чумном городе, на произвол судьбы. Но поверьте это не так… Мы делали всё от нас зависящие, чтобы жители столицы ни в чём не нуждались. Но они не захотели жить под нашей опёкой. Они посчитали, раз правительство наплевало на них, то и они имеют моральное право наплевать на правительство. И большинство москвичей и гостей столицы, перекочевали ближе к центру, где и создали свои собственные очаги восстания и бандитизма. Мы не знали, что у них там происходит. Мы не могли вмешиваться в их жизнь. У нас не было ни сил не средств…
С другой же стороны, вернувшимся в город, должно было хватить еды из супермаркетов и продовольственных складов, примерно на месяц. По истечении же этого срока мы надеялись изучить болезнь и найти к ней противоядие. И нами были задействованы лучшие умы страны и всего мира. Но к сожалению мы не успели…
Я уже говорил, что болезнь прогрессировала с неимоверной для обычного вируса, скоростью. И вскоре, нам стало известно, что шестьдесят процентов оставшихся в городе — заражены. Это был настоящий удар…
— Болезнь распространялась по Москве кося людей, можно сказать, со скоростью звука, и мы ничего не могли ей противопоставить. И тогда мы вынужденно ввели войска, дабы сохранить жизнь ещё здоровым людям, ждущим от нас помощи… — на этом моменте президент решил сделать уместным небольшое отступление, дабы впоследствии подойти к главному. И полистав бумагами, он отложил в сторону сразу три листа и сказал:
