здания.
— Ты сегодня где будешь спать, со всеми, в общем бараке? — тихо спросил рядовой своего товарища, двигаясь в общей колонне, на место ночёвки.
— Не знаю ещё, — так же тихо ответил второй. — А что есть варианты?
— Есть, — охотно подхватил первый. — Я тут такое местечко тихое надыбал, просто класс. Там как раз для двух человек места хватит. Ну так чё Дэн, сегодня со мной?
— Хорошо, — соглашаясь прошептал Денис, почти что на ухо своему товарищу. — Когда все улягутся, покажешь своё место.
— Здорово, — довольно протянул напарник. — А то одному там как-то стрёмно. Да ещё и на душе сегодня как-то не спокойно, жопой чувствую, что что-то сегодня произойдёт. Поверь моему слову братишка… Так что не пожалеешь. Лучше сегодня отсидеться в норке, как мышки, чем в большой пещере, целее будешь.
Когда лагерь затих и солдаты улеглись спать, потушив карманные фонарики, из пятиэтажного дома, через окно, выбрались два человека и тенями, стараясь не шуметь и не попасть под свет дозорных костров, скрылись за поворотом дома.
— Пошли скорее, здесь рядом во дворе, — поторопил своего товарища, «гуляка» в ночи. Через несколько метров он остановился. — Всё, пришли. Ну и как тебе?
Оба солдата стояли у трубы теплотрассы и один из них указывал на бетонный кожух, куда уходила труба, скрываясь под землёй. Между трубами бетон был разбит или осыпался от старости и получился узкий лаз, тёмным оком смотрящий на людей.
— Дерьмо, — не разделил радости товарищ.
— Да ты чё Дэн, классное место, — обиделся провожатый. — Немного прохладно конечно, зато безопасно, хрен два кто сюда сунется без нашего ведома. А если сунутся, то здесь от целой роты можно отбиться, пошли, хватит ломаться.
И две фигуры, слабо различимые во тьме, кряхтя и извиваясь, втиснулись в узкий лаз. Внутри кожуха оказалось довольно просторно и даже более менее сухо. Судя по оставшемуся бытовому мусору и следам неприятного запаха, укрытие это уже когда-то кем-то использовалось.
— Ну вот вечно ты Женёк, в помойку лезешь. Вот же любитель, — морща нос, бурчал Денис осматривая под светом фонарика их с товарищем, убежище. — Ну и дерьмо, лучше бы я остался в квартире, а не пёрся с тобой в ночи.
— Ну и вали обратно. Никто тебя здесь не держит.
И разобидевшись два друга детства, насупились и замолчали. Один не хотел находиться среди всех, ожидая каждую секунду нападения, что называется со спины. Другому же было противно находиться в этом гробу, который отыскал его дружок, но с другой стороны, боялся возвращаться назад, один и в темноте…
Евгений и Денис — друзья детства. Вместе в один сад, как говорится на один горшок, ходили. Вместе учились в школе и так же вместе поступили в один и тот же колледж. А когда пришло время отдавать «долг» Родине, волею судьбы их опять же распределили в одну и ту же часть. И были они всего лишь первогодками, только-только прошедшими трёхмесячный курс «молодого бойца», как направили их на войну. Отвоёвывать Москву — столицу нашей Родины.
И вначале парни были даже довольны и горды. Для любого мужика дело чести защищать Родину, а тем более её столицу. Поджилки тряслись конечно, но парни виду не подавали. В тот раз они ещё не знали с чем будут иметь дело конкретно. Получив скудную информацию от инструкторов, они думали что будут устранять последствия эпидемии, как когда-то точно такие же солдаты, обычные, простые парни, очищали заражённый «Чернобыль», ценою своего здоровья и жизни. Но действительность оказалась намного куда ужасней. С тем, с чем они столкнулись на самом деле, не могло привидеться и в самом кошмарном сне…
И к своему несчастью, два товарища сразу угодили в самую мясорубку, произошедшую неделю назад. А выйдя из неё, можно сказать чудом, живыми, два молодых человека, как и многие их товарищи по несчастью сразу в корне поменяли свои взгляды на жизнь. В ту ночь, они встретились лицом к лицу с настоящей старухой смертью и заглянули ей в глаза. Они увидели своими глазами, что такое настоящая смерть, реальная, не та что показывают целыми днями по телевизору, а реальная — вживую. И как оказалось, к ней настоящей невозможно было привыкнуть, как к вымышленной.
Они видели как гибнут их товарищи и друзья или просто незнакомые им люди и это по настоящему было ужасно. Они видели, как «мимы» камикадзе врывались в группы солдат и как взрыв, следовавший за этим, уничтожал человеческие тела, калеча и разрывая их на части. А ещё час назад эти бойцы шли рядом и они разговаривали, смеялись, делились своими планами и мечтами. А потом их не стало и ты всё видел собственными глазами. Видел сам момент гибели, когда эти красивые молодые парни, полные сил и жизни, превращались в обезображенные кровавые останки, а ты смотришь на них и не видишь, потому что перед глазами стоят смеющиеся их или хмурые живые лица, и глаза в которых блестит страх, несмотря на улыбки. И в такие моменты ты понимаешь что такое смерть. Понимаешь по-настоящему, не понарошку. Понимаешь что это конец. Конец всему. Конец мечтам и надеждам. Конец любви и ненависти, зависти и душевной доброте. Конец… Черта, за которой нет обратного хода. И не суждено будет больше сбыться намеченным планам и никто больше не услышит живого голоса, смеха или плача, никто не обнимет, никто не пожалеет, никто не обругает. Останется лишь гранитный камень на сырой земле и цветы на вечную память…
Чем страшнее смерть, тем ценнее жизнь. Чем ближе смерть, тем больше хочется жить, как в последний раз. Только познав смерть, ты понимаешь жизнь и больше не задаёшься глупым вопросом в чём её смысл? Потому что понимаешь, что смысла так такого и нет, просто она даётся только раз и навсегда, и другой никогда уже не будет.
Вот и Евгений с Денисом, это поняли, но сил это им к сожалению не придало. Многие ломаются, не в силах нести на себе груз полученных знаний. Ломаются и начинают ценить свою жизнь превыше всего остального. И на таких людей положиться в дальнейшем уже попросту нельзя, потому что они превращаются в трусов, но винить их за это наверное нельзя, не все обладают силой духа, достойного воинов.
После случая дезертирства солдат, по лагерям поползли слухи, что виной всему был вирус, что мол солдаты покинувшие свои части были заражены и никто из них не догадывался об этом. И получалось так, что любой мог оказаться заражённым, и самый близкий друг мог в любой момент стать самым страшным врагом.
И Женька с Дэном, условились на каждую ночь придумывать себе пароль. Считая, что заразившийся не будет об этом помнить. И на крайней случай на крови поклялись, что если не дай Бог, один из них станет жертвой болезни, другой не раздумывая убьёт его, не дав превратиться в мутанта…
— Ладно, хватить дуться. Давай лучше спать укладываться, — нарушил общее молчание Евгений, расстилая на земле шинель. — Знаю же, что назад не пойдёшь. Так давай стелись.
Продолжая обижаться, Денис с немым отвращением, расстелил свою шинель рядом и не говоря ни слова улёгся на живот, лицом к проходу.
— Условимся так, — между тем продолжал Женёк, не обращая внимание на состояние друга. — Вначале сплю я, пол ночи, затем ты. Ну в общем как всегда. — И перевернувшись на правый бок и накрывшись с головой, вскоре тихо засопел.
Тяжко вздохнув, Дэн подложил под-голову руки и стал наблюдать за часовым, что ходил в десяти метрах от их временной стоянки, подле сигнального костра. Часовой делал от него тридцать шагов влево и его фигура ненадолго скрывалась в темноте. Затем он возвращался, иногда подкидывал дров в костёр и скрывался в противоположном направлении. А чуть далее ходил ещё один бедолага и время от времени встречаясь бойцы перебрасывались парой слов.
Через час полтора, Денису наскучило следить за часовым и с силой протерев глаза, отгоняя предательский сон, перевернулся на левый бок и зажав оледеневшие руки между ног, стал смотреть как отсвет костра играет на стенах пятиэтажки, отражаясь в темных оконных провалах. Протянувшиеся тени кустов и столбов, вслед оранжевому свету, окрашивали здание в некое подобие узоров, но стоило ветру колыхнуть пламя, как тени, стаей вспугнутых птиц, сразу же бросались наутёк, попутно вступая в дикий хоровод, света и тьмы, а вволю натанцевавшись возвращались на места и замирали до следующего раза.
