Это не он, а ты должен был сейчас умирать! Ты, Лукан. Я об этом договаривалась. Ты должен был погибнуть!
От признания Евы в лазарете воцарилась мертвая тишина. Руки Николая и Данте невольно скользнули к оружию, они были готовы нанести удар в любую секунду. Лукан жестом остановил их и посмотрел на Еву. Сомневаться не приходилось, ее гнев был направлен исключительно на него, но он сумел выжить. А вот выживет ли Рио — вопрос. Предательство Евы могло стоить жизни любому из воинов.
— Отверженные знали, что сегодня мы будем там, — сказал Лукан, от сдерживаемой ярости его голос прозвучал холодно. — Мы попали в засаду. И ты приложила к этому руку.
Воины зло заворчали; будь на месте Евы мужчина, Лукан не смог бы удержать их от молниеносной расправы над предателем. Но это была женщина, Подруга по Крови одного из них, воина, которому они доверяли.
Лукан смотрел на Еву и видел совершенно незнакомого человека, женщину, от отчаяния лишившуюся разума.
— Рио не должен был так пострадать. — Ева склонилась над ним и взяла в ладони его забинтованную голову. Он снова бессвязно забормотал. — Я просто хотела, чтобы он не мог больше участвовать во всех этих битвах, в которые ты его постоянно втягивал.
— Хотела, чтобы он остался калекой? — спросил Лукан. — В этом ты видела его счастье?
— Я люблю его! — выкрикнула Ева. — Я это сделала из любви к нему! Где-нибудь подальше от насилия и смерти Рио был бы счастлив. В Темной Гавани со мной он был бы значительно счастливее.
Рио снова что-то пробормотал, на этот раз более жалобно, чем прежде. Может быть, от боли, а может, до его затуманенного сознания дошло известие, так поразившее всех.
Лукан медленно покачал головой:
— Ты не можешь решать за него, Ева. У тебя нет на это права. Это война и Рио тоже. Он верил в то, что делает, как и каждый из нас, и будет по-прежнему верить, несмотря на то, как ты с ним поступила. Эта война — дело всего Рода.
Ева саркастически хмыкнула:
— Ты смеешься над нами? Еще немного, и ты сам станешь Отверженным.
— Господи! — прошипел Данте. — Ева, ты что, совсем с ума сошла?! У тебя от горя мозги плавятся?
— Я сошла с ума? — Ева продолжала с ненавистью сверлить Лукана взглядом. — Я уже давно за тобой наблюдаю, Лукан. Я видела, как ты, надеясь, что спрятался от всех, страдаешь от приступов голода. Твое самообладание — всего лишь маска, но меня не обманешь.
— Ева, ты очень расстроена, поэтому сама не знаешь, что говоришь, — спокойным тоном произнесла Габриэлла, пытаясь снять напряжение.
Ева истерически расхохоталась:
— Пусть он докажет обратное. Спроси у него, почему он отказывается от крови до тех пор, пока не начинает физически страдать от голода?
Лукан ничего не сказал в свое оправдание, обвинения Евы были справедливы. Промолчала и Габриэлла.
Лукана тронула ее попытка защитить его, но сейчас главным было другое — состояние Рио и предательство Евы. Возможно, оно будет стоить Рио жизни.
— Ева, как тебе удалось договориться с Отверженными? Как ты смогла установить с ними контакт? Во время одного из своих дневных выходов на поверхность?
Ева раздраженно хмыкнула:
— Это было совсем нетрудно. По городу разгуливает армия миньонов. Стоит только повнимательнее присмотреться. Я нашла одного такого и попросила организовать мне встречу с его Хозяином.
— Кто его Хозяин? — сурово спросил Лукан. — Как он выглядит?
— Я не знаю. Мы встречались всего один раз, и он не показывал мне своего лица. В номере отеля было темно, а на нем были темные очки. Меня не интересовало, кто он и как выглядит. Я хотела знать, достаточно ли он силен, чтобы выполнить мою просьбу.
— Представляю, чего тебе это стоило.
— Я провела с ним всего пару часов. Я готова была заплатить любую цену, — произнесла Ева, уже ни на кого не глядя, не желая видеть отвращения на лицах. Теперь она смотрела на Рио. — Я на все готова ради тебя, любимый. Я все могу… стерпеть.
— Ты не просто продала свое тело, — сказал Лукан, — ты предала Рио.
Ева продолжала гладить Рио, его губы разжались, и он с хрипом втянул воздух, затем открыл глаза и, прерывисто дыша, заговорил:
— Я… — Он судорожно закашлялся. — Ева…
— Мой любимый, да, я здесь! — заплакала Ева. — Скажи мне, что ты хочешь.
— Ева… — Рио что-то беззвучно произнес, затем голос вновь обрел силу. — Я… тебя… отвергаю.
— Что?
— Мертва… — Рио застонал, видно было, что он страдает и физически, и душевно, в его затуманенных глазах мелькали искры ненависти. — Больше не существуешь… для меня… ты… мертва.
— Рио, разве ты не понимаешь? Я сделала это ради нашего с тобой счастья!
— Уйди, — прохрипел Рио. — Не хочу… тебя видеть… никогда…
— Нет, этого не может быть. — Ева подняла голову, обвела всех безумным взглядом. — Не может быть! Это неправда! Рио, скажи, что это неправда!
Она потянулась к нему, но Рио застонал и сделал слабую попытку оттолкнуть ее. Ева зарыдала. Одежда у нее на груди была испачкана кровью Рио. Она посмотрела на пятна крови, затем на Рио, который отверг ее.
Все произошло в считанные секунды, хотя казалось, будто время остановилось.
Растерянный взгляд Евы упал на пояс Рио, лежавший рядом с ним. Ее лицо прояснилось, она выхватила один из кинжалов, прижала его к горлу и прошептала, что вечно будет любить Рио.
— Ева, не надо! — закричала Габриэлла и рванулась к ней, словно могла помочь. — Господи, нет!
Лукан удержал Габриэллу за руку и обнял, развернув к себе, чтобы она не видела ужасную сцену. Ева полоснула себя по горлу и, истекая кровью, упала на пол.
Глава двадцать восьмая
Приняв бодрящий душ в ванной Лукана, Габриэлла насухо вытерлась и облачилась в белоснежный махровый халат. Она испытывала страшную усталость: почти весь день они с Саванной и Даникой помогала Гидеону, врачевавшему Рио и Лукана. Все воины и женщины были словно в оцепенении после предательства и самоубийства Евы и беспокоились за Рио, жизнь которого висела на волоске.
Лукан тоже был в ужасном состоянии, но благодаря несгибаемой воле покинул лазарет самостоятельно, предпочитая восстанавливаться в своих апартаментах.
То, что он согласился принять хоть какую-то помощь, удивило не только Габриэллу, но и всех остальных.
Войдя в спальню, Габриэлла с облегчением вздохнула: Лукан сидел на кровати, опираясь на гору подушек. На его подбородок и бровь были наложены швы, широкую грудь, руки и ноги покрывали бинты и пластыри, но Лукан был жив и шел на поправку. Требовалось только время, чтобы он полностью восстановился.
На нем, как и на Габриэлле, был только махровый халат, — женщины больше ничего не разрешили ему надеть. Они несколько часов хлопотали над его телом, промывая раны от шрапнели.
— Чувствуешь себя лучше? — спросил Лукан, наблюдая, как Габриэлла откидывает назад влажные волосы. — Я подумал, что после душа у тебя проснется аппетит.
