Семья. Дом. Жена. Счастливый детский смех. Яркое солнце. Любовь, нежность и счастье. Семья. Жена. Любимая женщина, заменяющая собой весь мир. Дочка. Маленький смешной человечек, за одну улыбку которого не жалко отдать все сокровища этого же мира….
Семья….
– А-а-а-а-а!!! – и Барок врезался в стену, не замечая ничего перед собой. – А-а-а-а!!!
Хлынувшая из носа кровь мгновенно залила подбородок, но ему было плевать. Он зашатался по комнате, невидяще снося во все, что попадалось на пути. Семья…. Последняя перегородка памяти трещала по всем швам. С грохотом рушились в голове у Барока древние, казалось, намертво запечатанные стены, разделяющие его сознание. Семья…. Смутных образов уже было достаточно, чтобы начать восстанавливать полную картину его мира, но Барок, как измученный жаждой странник в пустыне пил, пил и не мог напиться этими воспоминаниями. Сквозь рушащиеся стены он уже почти видел себя прежнего – огромное мутное пятно, которое с каждой секундой обретало конкретные черты. Семья…. А в самой дальней комнатке лежал его страх. Его ужас, приближаясь к которому, Барок не мог удержаться от мелкой дрожи, охватывающей его всего. Семья…. Дала трещину эта самая, последняя дверь, и в измученной памяти появились образы….
– Нет, – прошептал Барок, пытаясь отвернуться. – Нет.
Он хотел закрыть глаза, не вспоминать, оставить это на когда-нибудь потом, но было поздно. Барок вспомнил, увидел, услышал, почувствовал…. У него тоже была семья…. У тут на него нахлынул ужас. Тот самый ужас. Нет, не была – есть. Она есть. Там, за полумраком, за мириадами лет, километров, миров. А он здесь. Он оставил их. Его семь……
– Ах-хах-ха…, – горло вдруг как будто перехватили стальным канатом. Воздух кончился.
Что случилось? Барок с трудом моргнул сквозь рушащийся мир. Предметы в комнате начали терять свои странные контуры, превращаясь в обыкновенные вещи. Бойджа заканчивала свое действие. Как не вовремя…. Но воздух…? Почему в прошлый раз такого не было? И тут же пришел ответ. Верный узор метнулся в сторону, исчез из головы и заметался над почти закатившейся под диван пустой бутылкой из-под вина, с каждой секундой теряя вместе с уходящей властью бойджи свой яркий цвет. Той самой бутылкой, где билась так же бледнеющая на глазах точка. Остатки сознания Рудольфа.
Что? Он не может жить без этого слизняка? Барок застонал, но тут же его стон был перехвачен накатывающей дурнотой. Воздух заканчивался. Жизнь заканчивалась. Нет, только не это. Погибнуть сейчас, когда он только-только нашел самого себя…? Когда он нашел свою семью? Так глупо? Он же вспомнил. Все вспомнил….
Но задыхающемуся телу было наплевать на его прошлое. Оно просто хотело жить. А ему не давали. Судорожный кашель выбил последние кубики воздуха из перекрученных легких.
Но все же умереть сейчас, под этими звездами Бароку было не суждено. Помощь пришла оттуда, откуда он ее не ждал вовсе. Дикий ужас, тот самый, прятавшийся в самой дальней каморке памяти, вздернул на ноги плывущее тело. Он звал, показывал, напоминал, издевался….
В последнем усилии, стиснув зубы, Барок сделал два шага от стены, возле которой он уже был готов потерять жизнь вместе с сознанием, и тяжело рухнул возле почти укатившейся бутылки. Слабеющие пальцы заскребли по пробке. Ухватили ее. Нет, сил не хватает. Не хватит….
И сквозь темное стекло на Барока глянул Рудольф. Отчаянными глазами, полными боли и слез. А за его спиной проглядывали еще глаза. Те самые, которые Барок только что вспомнил. Глаза маленького существа по имени «ребенок». Не-е-ет!
И пробка вылетела.
– Урод! – ворвавшийся в его сознание Рудольф был страшен. – Ты не имел права лезть туда! Я убью тебя!
Барок попытался отмахнуться, но силы покидали его тело настолько быстро, что получился всего лишь еще одни хрип. Но Рудольфу было плевать на его состояние, и, если честно, Барок его сейчас понимал. Очень хорошо понимал.
Рудольф наскакивал на Барока, не замечая ничего вокруг. Ни задыхающегося тела, ни пребывающего в прострации Барока, ни-че-го. Он защищал свое прошлое. Мотающийся из стороны в сторону Барок даже не сопротивлялся. Зачем?
И неизвестно, чем бы закончилась эта потасовка двух сознаний, но в этот момент все контуры вещей в комнате вспыхнули в последний раз и пропали, оставив после себя сосущую пустоту исчезнувших воспоминаний. Они успели. Успели воссоединиться. Успели выскользнуть из-под падающей на них плиты.
Но ничего еще не закончилось. Хлынувший в легкие воздух, нисколько не облегчил жизнь. Он просто напомнил обо всех событиях уходящей ночи, а тело вдогонку предъявило еще и счет за алкоголь, нервы, страхи и боль. А поскольку ни один из «арендаторов» заплатить сейчас был не в состоянии, то «предоставление услуг по осуществлению жизнедеятельности» временно прекратилось. До выяснения всех обстоятельств.
Барок-Рудольф, вытянувшись во весь рост на полу, тяжело вздохнул, дернулся и замер. За окном вступал в свои права новый рассвет.
Глава 15
– Милый, что у нас сегодня на завтрак? – розовая со сна Селена, невинно и очаровательно хлопая ресницами, появилась на кухне как раз в тот момент, когда Степа, отчаянно шипя от боли в обожженной руке, пытался удержать ковш с убегающим молоком.
Это должно было быть сюрпризом. Символом его любви и заботы. Степа еще с вечера (восхитительного, надо отметить) решил, что утром сделает ей кашу. Простую овсяную кашу. Ту самую, которую любой домашний автомат готовит за несколько секунд (если по-простому) или минут (это если автомат дорогущий и приготовление идет по полному циклу, начиная с зерен). Но что может быть лучше блюда, которое любящий мужчина приготовил собственноручно, вкладывая всю свою душу? Правильно: то же самое блюдо, но приготовленное вкусно и вовремя. Ну, что там автомат? С автоматом любой дурак завтрак сделает, ты без автомата попробуй. Степа попробовал. И у него даже получилось. Почти. Если бы только не это дурацкое молоко…. Ну кто знал, что оно так сильно кипит? На упаковке об этом не было ни слова. Там только про полезности написано.
– Обжегся? Бедненький, – Селена потянулась посмотреть, но Степа не дал. Нечего, и так пройдет.
– Ну, тогда ты от готовки освобождаешься, – успокоила его Селена … и ткнула пальцем в аппарат для приготовления … каши.
Даже у дорогущих аппаратов есть функция быстрого приготовления. И пока Степа хлопал глазами, Селена протянула ему две миски с ароматной дымящейся кашей. Как раз такой, какая должна была получиться, у Степы. Если бы не это дурацкое молоко….
– Вкусно-о, – промычала Селена с набитым ртом. Поймала скептический взгляд Донката и пояснила. – Как я мечтала поесть такой каши. Именно такой, из автомата, как в детстве. Я ее так люблю. У нас последние месяцы на Зуте-4 повар все время готовил кашу сам, из настоящего молока. Я под конец видеть ее уже не могла.
Степа за спиной выплеснул злосчастное молоко в раковину и мило улыбнулся. Конечно, любимая. Все так, как ты хотела.
– Куда летим сегодня? – Селена взяла огромную Степину чашку с кофе и почти нырнула в нее. Сверху остались только два огромных глаза, опушенных длинными ресницами.
– На Парад Метеоритов, – Степа, лишившись кружки, занялся приготовлением новой порции кофе. – Завтра же День Планеты. Ты вовремя приехала.
– Ура, – Селена оставила кружку и лучезарно улыбнулась. – Будем смотреть?
– Будем участвовать, – поправил ее Донкат.
– А можно? – огромные глазищи стали еще больше. – Я никогда в бот-параде еще не участвовала.
– Не можно, а нужно, – самодовольно ухмыльнулся Степа. – Зря что ли Шойс месяц там пропадал? И ты, кстати, долго не рассиживайся, они за нами скоро залетят.
Бот-парад в честь Дня Планеты, даты, когда первые поселенцы спустились на поверхность Изюбра, был одним из самых зрелищных мероприятий. В нем участвовали исключительно добровольцы, отобранные строгой комиссией из огромного числа желающих. И естественно, что Шойс Декстер, ветеран галактических войн, «пес космоса», да еще и владелец одного их самых известных клубов орбиты не мог пропустить такое
