полузабытые образы из прошлого. А он как последний дурак не может вспомнить, что и где он видел. Но это-то…. Этот пейзаж он определенно где-то видел. Нет, не вспомнить. Степа сделал шаг назад и повернулся, стараясь рассмотреть, что же его ждало. А, кстати, не так уж все и страшно. По крайней мере, с виду.
Переливающаяся всеми цветами радуги пелена перегораживала вход в какой-то тоннель, уходящий в необозримую даль. Ой, а не эта ли дорога виделась Степе в недавних грезах, навеянных последней «картиной»? Похоже. Донкат присмотрелся внимательнее, оценивая диспозицию.
Что-то неправильное было в этом тоннеле. Ну, не то, чтобы неправильное, но не такое, каким кажется на первый взгляд. Точно. Ведь это не сама перегородка светится. Сверху перегораживающей тоннель мембраны лежал какой-то узор из светящихся линий, который и удерживал мембрану в одном положении. А вот уже за мембраной бродили мерцающие точки, от которых и исходили эти нереальные голоса, бродящие в голове у Донката. Вот опять…. Степа мог поклясться, что это была…. Селена!
Донкат схватился за ближайшую светящуюся линию и попытался ее оторвать.
Удар! Он сам не понял, что его приложило. Но это было больно. Степу отшвырнуло на несколько метров, если тут были хоть какие-то метры. Он зашипел схватившись за лицо. Даже белый туман ошеломленно отпрянул от неожиданно оказавшегося опасным узора.
– Не трогай, – предупредил Степу спокойный голос откуда-то сзади. – Не ты ставил, не тебе и снимать.
– А? – Степа вздрогнул. – Кто здесь?
Ответом ему был мелкий смешок. Донкат развернулся, высматривая противника, и увидел темное, почти бесформенное пятно с равными, постоянно меняющими конфигурацию краями.
– Кто ты?
– Это неважно, – сообщило пятно. – И кто ты – тоже не важно. Главное, не мешай.
– Буду мешать, – голоса из-за пелены не стихали, и Степина решимость росла на глазах. Он добрался, нашел, совершил почти невозможное. То, о чем никто не мог и помыслить. И ему тут указывает какое-то пятно? – И кто я такой – это важно.
Донкат напрягся: это должно прозвучать как можно весомее. Ему показалось, что «ФАФ» не звучит и он решил сменить подчиненность.
– Бригада дальней разведки штурмфлота «Харон», мы проводим спасательную операцию, сопротивление будет расцениваться как … как….
Он запнулся почти физически ощущая смех, зарождающийся в темном пятне. Да уж, как-то не очень весомо получается. Но если не знаешь, что говорить, говори хоть что-нибудь. Только покороче.
– Как сопротивление, – не очень умно закончил он, обозлился окончательно и выдал: – Короче убью всех на хрен, кто будет мешать. В сторону! Здесь «Харон».
Пятно пошло волнами, задергалось, забулькало сдерживаемым смехом.
– Харон? – отсмеявшись, переспросило оно. – Я знаю только одного Харона. И ты на него не очень похож. Весло твое где?
– В …е, – сорвался Степа.
Издевательский смех, это было не совсем то, что сейчас ему было нужно для душевного равновесия. После всего того, то происходило в последние дни, сидеть в каком-то нереальном месте и перепираться с бесформенной кляксой было невыносимо. Донкат нахмурился:
– Еще раз тронешь меня, будет плохо.
Он решительно двинулся вперед, намереваясь отодрать-таки фантастический узор. Все, девушки, нагулялись, пора домой.
– И не думай, – из голоса пятна ушел даже намек веселье. – То, что тебе разрешили здесь находиться – уже счастье.
Степа сжал зубы и…. В нем все-таки не умер торгаш. Нет, драться он был готов, но все же был ма- аленький, до-охленький шанс, что им нужны разные вещи от одного и того же явления. Ладно, последнее усилие. Донкат сделал медленный выдох.
– Послушай, – он развернулся к пятну, пытаясь понять, как же с ним разговаривать.
И вдруг, в голове у него яркими вспышками начала формироваться картина происходящего. Лежащий в темной комнате человек, работающая «картина», мембрана с «похищенными душами»…. Смутно знакомый пейзаж….. И тут до него дошло. Да какой там «смутно знакомый»? Это же внутренности «белого места», один в один. Клац, клац, клац. Разбросанные всей голове Донката части головоломки вдруг сложились воедино. Он даже чуть не рассмеялся от облегчения. Вот теперь, порядок. Вот теперь им есть о чем поговорить. Степа по-другому посмотрел на бесформенное пятно.
– Ты ведь Рудольф, так?
Пятно колыхнулось, но ничего не сказало.
– Так вот, Рудольф, – с максимальной вежливостью, на которую он был сейчас способен, сделал последнюю попытку договориться Степа. (Видел бы его сейчас Декстер, точно убил бы за разговоры с противником в решающий момент. Но Декстер валялся там, в темной комнате, и Степе пришлось решать самому, вот он и решил) – Мне надо освободить из-за этого узора несколько человек. Мне пофиг на азиатов. Пусть сами разбираются. Мне нужны эти люди – он показал на заволновавшийся полог. – И я должен их оттуда вытащить. Если мы сможем это сделать, я тебя отпущу….
Продолжить он не смог. Пятно чуть не разорвалось от хохота.
– Отпущу? Ты меня отпустишь? Ха-ха-ха…. Харон…. Отпустит…. Ха-ха-ха…. Бари, ты слышал, он меня отпустит?
Бари? Донкат напрягся. Это еще кто? Откуда тут Бари? Соловей не говорил ничего про напарника.
– Слышал, – раздавшийся голос настолько походил на бас Декстера, что Степа чуть не зажмурился. И тут же завертел головой, выискивая новое действующее лицо. И нашел…
Из-за полога медленно выплыл силуэт. Огромный, нелепый, как будто из огромного куска глины небрежно слепили человекоподобного медведя.
– Руди, почему он не в шаре?
– Не знаю, – отозвалось пятно. – Почему-то шар его не принял.
– Тогда почему он до сих пор жив?
Степа не к месту опять вспомнил Декстера. Вот именно за такие разговоры с противником, которого ты считаешь опасным, сакс и лупил нещадно. И был прав. А раз так, то время разговоров прошло. Не хотят они пользоваться правом первого удара – их дело. А Степе оно очень пригодится. Болтайте дальше.
Донкат рванулся вперед, всем силами призывая туман на помощь. И туман, похоже, его не оставил. Перед Степой соткался белый щит, которым он со всей силы врезал по загудевшему узору. Он даже нашел полсекунды, чтобы ухмыльнуться: чистая сказка – воин-рыцарь в белом против двух черных колдунов. А потом он добрался до узора, и время сказок кончилось.
Узор оказался не просто красивой картинкой. И это, кажется, он сам в тот раз врезал Степе за попытку разорвать его безупречный контур.
Боль так скрутила все тело, что Степа не отпустил полыхнувшие линии только потому, что руки свело жесточайшей судорогой, и чтобы разжать их требовалось нечто большее, чем просто желание.
Удар, удар, удар…. Удары посыпались на него со всех сторон. Два пятна метались вокруг него, пытаясь оторвать его руки, намертво вцепившиеся в обжигающие линии. Донкат уже был бы и рад отпустить их, но это было невозможно. Он уже чуть не заорал им, чтобы они не дрались, а помогли отцепиться, но это было бы совсем уж глупостью. И ему оставалось только тянуть и тянуть на себя кажущиеся неподвижными линии узора и надеяться, что получится хоть что-то.
Получилось. Получилось!!! Одна из линий вдруг отошла с чмокающим звуком и Степу просто смело напором энергии, вырвавшейся одновременно и из прорванной линии и из отверстия в пологе, которое открылось под ней. Как будто оторвали трубу под давлением.
– А-а-а!!! – вопль самого Донката смешался со слитными криками Бари и Рудольфа, и звонким свистом вырывающихся искр, рванувшихся из-за полога. Неужели?! У него получилось?! Селена!
– Бари, закрывай! Закрывай его! – истошный вопль раздался прямо над ухом Донката. – Энергия уходит! Может не хватить!
Не хватить? Вам может не хватить? Степа задрожал, услышав это признание. Он все делает правильно?
