представляешь, что будет, если кто-нибудь из остальных обнаружит тебя тут?
Конечно, представлял.
Но Зарек был слишком испуган, чтобы ответить. Все его тело тряслось от ужаса. Все, что он мог сделать — это спрятать лицо от побоев, которые, как он был уверен, вскоре последуют.
— Зарек, — сказал Валериус голосом, полным отвращения. — Почему ты никогда не делаешь, так как тебе говорят? Клянусь, тебе должно быть нравится, когда тебя бьют. Зачем еще тебе поступать так?
Валериус грубо схватил его за поврежденное плечо и толкнул по направлению к усадьбе.
Зарек споткнулся и упал.
Последняя монета выскользнула из рук и покатилась по улице.
— Нет! — Зарек резко выдохнул и пополз за ней.
Валериус поймал его и рывком поднял на ноги.
— Что с тобой?
Зарек увидел, как расплывчатый ребенок схватил его монету и убежал. Голодная боль скрутила желудок. Он был абсолютно побежден.
— Я только хотел кусочек хлеба, — прошептал он дрожащими губами. Сердце застыло.
— У тебя есть хлеб дома.
Нет. У Валериуса и его братьев был хлеб. А у Зарека лишь отбросы, к которым не притронулись бы даже другие слуги и собаки.
Один единственный раз в жизни он хотел съесть что-то свежее, не тронутое другими. Пищу, в которую никто еще не плюнул.
— Что это?
Зарек сжался, услышав рокочущий голос, который всегда проходил сквозь него, как осколки стекла. Он отдернулся, пытаясь казаться невидимым для генерала, сидящего на коне, хотя знал, что это невозможно.
Этот человек видел все.
Валериус выглядел таким же испуганным, каким ощущал себя Зарек. Голос его задрожал, как случалось всегда, когда он обращался к отцу.
— Я…я…
— Что этот раб тут делает?
Зарек отступил от Валериуса, когда глаза брата расширились, и он сглотнул. Было очевидно, что Валериус пытается солгать.
— М-мы собирались на р-р-рынок, — быстро ответил он.
— Ты и раб? — скептически спросил генерал. — Зачем? Надеялся купить новую плеть, чтобы его бить?
Зарек молился, чтобы Валериус не вздумал лгать. Когда он пытался защитить его ложью, выходило только хуже.
Если бы только он сам осмелился сказать правду, но он давно выучил, что рабы никогда не говорят со своими хозяевами.
А ему, больше, чем кому бы то ни было, запрещалось обращаться к отцу.
— Н-н-ну… Я…
Отец прорычал ругательство и пнул Валериуса в лицо. Сила удара сбила того с ног. Теперь он лежал рядом с Зареком, из носа текла кровь.
— Меня тошнит от того, как ты нянчишься с ним.
Отец спешился и поспешил к Зареку, который упал на колени и закрыл голову руками, ожидая удара.
Отец ударил его по ребрам.
— Вставай, пес.
Зарек не мог вздохнуть от боли в боку и ужаса, охватившего его.
Магнус вновь опустил ногу на его тело.
— Вставай, я сказал!
Зарек заставил себя встать, несмотря на то, что ему хотелось лишь бежать. Но он давно выучил, что оно того не стоит. Бегство лишь усилит наказание.
Поэтому он стоял, открытый для ударов.
Отец схватил его за шею и повернул к Валериусу, который тоже уже был на ногах. Он притянул Валериуса за одежду и прорычал:
— Ты мне отвратителен. Твоя мать была такой шлюхой, что мне интересно, какой трусливый ублюдок породил тебя. Я знаю, что ты не мой сын.
Зарек заметил вспышку боли в глазах Валериуса, но тот быстро спрятал ее. Это была обычная ложь, которую использовал отец, всякий раз, когда злился на Валериуса. Одного взгляда на них обоих хватило бы, чтобы понять — Валериус был ему таким же сыном, как и Зарек.
Отец оттолкнул Валериуса от себя и поволок Зарека за волосы по направлению к лавкам.
Зареку хотелось положить свою руку на отцовскую, чтобы не было так больно, но не осмелился.
Отец не выносил, когда раб касался его.
— Ты работорговец? — спросил Магнус.
Перед ними стоял пожилой мужчина.
— Да, мой господин. Могу ли я подобрать вам раба?
— Нет, я сам хочу продать тебе кое-кого.
Зарек резко выдохнул, когда понял, что происходит. Мысль о том, чтобы покинуть дом, пугала мальчика. Несмотря на то, что жизнь его была ужасной, он слышал достаточно историй от других рабов, чтобы понимать — она может стать намного хуже.
Старый работорговец довольно поглядел на Валериуса.
Тот отступил, побледнев.
— Это красивый мальчик, господин. Я могу много заплатить за него.
— Не этот, — отрезал генерал. — Вот он.
Он подтолкнул Зарека к работорговцу, скривившему в отвращении губы. Мужчина зажал нос.
— Это шутка?
— Нет.
— Отец…
— Придержи язык, Валериус или я приму его предложение и продам тебя.
Валериус бросил сочувственный взгляд на Зарека, но мудро промолчал.
Работорговец покачал головой.
— Этот абсолютно ни на что не годен. Как вы его использовали?
— Как мальчика для битья.
— Теперь он слишком взрослый для этого. Клиенты хотят молоденьких, привлекательных мальчиков. Этот выродок годен лишь на то, чтобы просить милостыню.
— Забирай его и я заплачу тебе два динария.
У Зарека перехватило дыхание, когда он услышал слова отца. Он платит работорговцу, чтобы тот его забрал? Это было неслыханно.
— Я возьму его за четыре.
— Три.
Работорговец кивнул.
— Хорошо, три.
Зарек не мог вздохнуть: их разговор отдавался в ушах. Он был настолько ничтожен, что собственному отцу пришлось заплатить, чтобы избавиться от него? Даже самые дешевые из рабов стоили, по крайней мере, две тысячи динариев.
Но не он.
Он действительно был настолько ничтожен, как все твердили.
Неудивительно, что все его ненавидят.
Зарек смотрел, как отец расплачивается с мужчиной. Не глядя на него, он схватил Валериуса за руку и
