твоему, отреагируют ее сестры?
— Она не может умереть до тех пор, пока они так не решат.
— Это неправда, и ты это знаешь. Есть вещи, которые даже Мойры не могут контролировать. И я тебя уверяю, что, если твой сумасшедший домашний питомец убьет их любимую сестренку, за это они потребуют твою голову.
Эшу не было нужды говорить больше. Потеряй Артемида свою голову, мир, каким его все знают, станет по-настоящему страшным.
— Я поговорю с Оракулами.
— О да, ты сделаешь это, Арти, и пока ты этим занимаешься, подумай хорошенько насчет того, чтобы самой пойти за Танатосом и вернуть его домой.
Она скривила губы.
— Я богиня, а не служанка. Я ни за кем не хожу.
Эш подвинулся к ней и встал очень близко. Расстояние, разделявшее их, было не больше ширины ладони. Воздух между ними заискрил из-за несовместимости их сил, от ярости необузданных эмоций.
— Рано или поздно, нам всем приходится делать что-то, что ниже нашего достоинства. Запомни это, Артемида.
Он отодвинулся и повернулся к ней спиной.
— То, что ты продал себя так дешево, не значит, что и я должна.
Ашерон застыл, отвернувшись от нее, ее слова рвали его на части. Они были жестоки и безжалостны. На кончике языка вертелись слова проклятия. Но Эш промолчал, и Артемиде чертовски повезло, что он удержался. Вместо этого он спокойно ответил, тщательно взвешивая слова.
— На твоем месте, Арти, я бы молился, чтобы никогда не получить того, что я действительно заслужил. Но если Танатос убьет Астрид, даже я не смогу спасти тебя.
Глава 12
Зарек бросил телефон на пол и уставился на спящую на его пальто Астрид. Ему самому следовало бы отдохнуть, но он не мог себе этого позволить. Уж в чересчур взбудораженном состоянии был охотник, чтобы заснуть.
Закрыв люк, он направился к ложу девушки.
Воспоминания так и роились в его голове. Он видел себя в неистовстве. Видел лица и языки пламени. Чувствовал, как приступ злобы испепелял его. Он убил всех тех людей, до единого, которых должен был защищать.
Убил…
Злорадный смех эхом раздался у него в голове. Вспышка молнии заполонила всю комнату.
И Эш…
Зарек попытался вспомнить. Почему же ему не удавалось восстановить в своей памяти все события, которые произошли в Новом Орлеане? Что же случилось в его деревне?
Все было так обрывочно и не имело никакого смысла. Это было похоже на пазл, кусочки которого были перемешаны на полу, а Зарек не мог разобраться, куда что ставить.
Он мерил шагами узкую комнату, пытаясь изо всех сил хоть что-то вспомнить из прошлого.
Время текло медленно, пока охотник прислушивался к звукам, которые сигнализировали бы о приближении Танатоса. Где-то в районе полудня усталость все-таки одержала над ним верх, и он улегся рядом с Астрид.
Против своей воли, мужчина обнаружил, что обнимает нимфу и вдыхает сладковатый благоухающий аромат ее волос. Он уютно устроился рядом с ней, закрыл глаза и помолился о хорошем сне…
Зарек споткнулся, когда его тащили под конвоем к столбу наказаний, который находился в древнеримском дворе. С него содрали его разорванный пеплос и оставили абсолютно нагим перед тремя людьми, которые собрались, чтобы наказать его.
Зареку было всего лишь одиннадцать лет.
Его братья Мариус и Маркус стояли со скучающим выражениям на лицах, в то время, как их отец раскручивал кожаную плеть.
Зарек был уже весь в напряжении, прекрасно зная жалящую боль, которая вот-вот снова настигнет его.
— Мне все равно, сколько плетей ты отсыплешь ему, — сказал Мариус. — Я нисколько не сожалею о том, что оскорбил Максимиллиуса. И кстати, в следующий раз, когда я снова встречу его, я сделаю то же самое.
Их отец замер.
— А что если я скажу вам, что этот жалкий раб ваш брат? Тогда вам будет не все равно?
Оба мальчика просто прыснули со смеху.
— Этот негодяй? Да в нем даже римской крови нет.
Его отец вышел вперед. Он запустил свою руку ему в волосы и запрокинул голову мальчика таким образом, чтобы его братья смогли увидеть изуродованное лицо.
— Вы уверены, что он нам не родственник?
Они перестали смеяться.
Зарек вел себя тише воды, ниже травы, боясь даже дышать. Он всегда знал о своем происхождении. Ему напоминали о нем каждый божий день, когда остальные рабы плевали мальчику в еду, бросались в него вещами или били, потому, как не смели выместить свою злобу и ненависть на других членах его семьи.
— О чем ты говоришь, отец? — спросил Мариус.
Отец швырнул голову Зарека прямо в столб, а затем отошел.
— Я зачал его с любимой шлюхой вашего дяди. А иначе, зачем бы они прислали его мне еще младенцем?
Мариус скривил губы.
— Он мне не брат. Я уж лучше признаю Валериуса, чем это отродье.
Мариус подошел к мальчику. Он присел на корточки, пытаясь заставить Зарека встретиться с ним взглядом. Зарек закрыл глаза, не имея никакой возможности обратиться за помощью. Он усвоил очень давно, что смотреть братьям в лицо будет означать еще более свирепые избиения.
— Что скажешь на это, раб? Есть в тебе хоть капля римской крови?
Зарек покачал головой.
— Ты мой брат?
Снова отрицание.
— Тогда ты хочешь назвать моего благородного отца лжецом?
Зарек замер, когда осознал, что они в очередной раз обманули его. Запаниковав, он попытался освободиться. Ему хотелось убежать подальше от того, что должно было последовать за всем этим.
— Ну, так что? — потребовал Мариус.
Он покачал головой.
Но было уже слишком поздно. Плеть рассекла воздух с пугающим шипением и впилась ему в спину, разрезая его обнаженную плоть.
Весь сотрясаясь, Зарек проснулся. Он попытался успокоить дыхание, когда сел и с диким взглядом осмотрелся вокруг, будучи практически уверенным в том, что один из его братьев находится прямо здесь.
— Зарек?
Он почувствовал теплоту нежной руки у себя на спине.
— С тобой все в порядке?
Охотник не мог произнести ни слова, пока старые воспоминания пылали в нем. С того момента, как Мариус и Маркус узнали правду и до того дня, когда отец заплатил работорговцу за то, чтобы он забрал Зарека, его братья из кожи вон лезли, чтобы заставить его заплатить за тот факт, что они были в
