Тибо вытянулся в струнку, протискиваясь через узкий проход. Айдан сидел на его всегдашнем месте, оставив Тибо место Джоанны в амбразуре, выходящей на восточную дорогу. Он сел на каменный подоконник. По дороге ехали всадники. 'Еще одни стервятники торопятся на пиршество', — подумал мальчик.
— Тамплиеры, — сказал Айдан, — и с ними госпитальер. Ну разве не чудо?
Ответить столь же небрежным, почти ленивым тоном не составило труда для Тибо:
— Это необычно. Воинствующие Ордена на этой неделе должны бы вести переговоры.
— Они прибыли почтить нашего родича.
Тибо был почти потрясен.
Айдан смотрел на всадников. Тибо впервые стоял так близко к нему. Достаточно близко, чтобы рассмотреть вены, просвечивающие синевой сквозь опалово-белую кожу; достаточно близко, чтобы увидеть, как сузились от солнца его зрачки. Не так, как у людей.
Тибо даже не испугался. Он и Джоанна были взращены на сказках о чудесах. Это было реальностью, вот и все.
Наваждение слегка отступило. На плечо Тибо легла крепкая теплая ладонь.
— Да, — сказал Айдан, — я из плоти и крови. А ты ожидал узреть живой огонь?
Тибо не любил, когда над ним смеялись.
— Я ожидал увидеть особу высокого звания и достоинства.
Айдан рассмеялся:
— Достоинство? Титул? У меня? О нет! Титул принадлежит моему брату-королю. Достоинство — синоду епископов, каждый из которых пыжится перед другими, как только может. Я же с колыбели был непоседой.
— Вы хотите… — Тибо не сразу решился высказать то, о чем подумал. — Вы хотите казаться… необычным. Но… менее необычным, чем вы есть на самом деле. Каким-то образом это так.
Серые глаза округлились от удивления, как у обычного человека. Но за этим выражением пряталась невозмутимость.
— О, быть легендой! Поверь, юноша, я отнюдь не бесплотный дух. Даже если всего наполовину человек.
Тибо покачал головой. Он не знал, откуда приходят ему на язык слова, но промолчать уже не мог:
— Вам приходится скрывать и прятать свою необычность, чтобы уберечься от опасностей. Но вы скрываете и это, вы одеваетесь в золото и алое, вы совершаете поступки, выходящие за рамки, и все боятся вас, но этот страх нужен. Он не дает им думать и догадываться. Догадываться о том, кто же вы такой на самом деле.
— Поведай же, о мудрец, кто я такой?
И снова насмешка. Вечная беда Тибо — слишком мал для своих лет, и голос еще ломается, и щеки все еще гладкие, как у девчонки. Он покосился на принца, но ответил довольно холодно:
— Я полагаю, что вы, должно быть, ифрит. Не из джиннов, нет, те — духи земли, а вы состоите из воздуха и огня.
— Сотрясение воздуха, — сказал Айдан, прислоняясь спиной к парапету и усмехаясь. — Я скажу тебе, кто я такой. Я сын короля и брат короля королевства на западе мира. Родись я на полчаса раньше, и я был бы королем. Каждое утро на рассвете я благодарю Бога за то, что этого не случилось. Мой отец был из славного старинного рода смертных владык, восходящего к самому Амброзию. Моя мать была… тем, кем она была. Она воспитала моего брата королем. Она вырастила меня тем, кем я хотел стать. Нам обоим было предназначено жить в мире нашего отца. Она говорила, что выбора у нас нет. Несмотря на то, что мы знали, что мы бессмертны, как она, а наша сестра смертна, как наш отец.
В словах его не было горечи, гнева или страха. Он рассказывал старую историю, и скорбь уже минула.
— Вы не спрашивали ее, почему? — вопросил Тибо.
— Она не ответила бы нам. Она была очень старой, хотя выглядела, как молодая девушка. Она была одинока несчетные годы. Я думаю, что она была слегка безумна. Она полюбила нашего отца, не считаясь с доводами разума. Полюбила так, что отказалась стать его женой, зачала и родила нас вдали от него, от его народа и его Церкви, которая ненавидит наше племя. Но когда всем стало ясно, что у него, коронованного короля, нет ни жены, ни наследников, ни даже незаконных детей, ее самоотречение исчерпало себя. Она пришла к его двору и принесла с собой нас, двоих годовалых младенцев, две его копии. 'Они принадлежат тебе, — сказала она, — как и я. Если ты захочешь принять нас.'
— И он сказал, что примет, — подхватил Тибо, захваченный рассказом.
— Был огромный скандал, — ответил Айдан. — Но это была очень романтическая история, а наша мать была необычайно красива, и она дала ему обещание родить дочь с человеческими глазами. И, к полному разочарованию священников, ее нельзя было изгнать ни святыми реликвиями, ни холодным железом. Она не позволила им окрестить себя, но спокойно дала погрузить нас в купель, и не произошло ничего худшего, нежели погружение в холодную воду в марте после долгой зимы. Даже когда они отослали нас учиться в монастырь, она не протестовала. 'Сыновья короля должны научится всему, чему только могут', — сказала она. Мой брат последовал этому. Я был менее послушен.
— В чем? В отправке в монастырь или в обучении?
— В отправке в монастырь, — откликнулся Айдан после недолгого молчания. — Учиться было интересно, если только меня не принимались поучать. Но эти стены, среди которых я был как в темнице… я думал, что сойду с ума.
Чело Айдана омрачилось от воспоминаний. Он попытался рассеять эту тучу.
— Так что видишь, я вовсе не легенда. Я просто очень странный.
— Чудесно, сказал Тибо. Он не осмеливался дотронуться до принца, но смотрел на него искренним взглядом, сложив руки на коленях. — Вы прибыли сюда один. Вы потеряли своих слуг?
— У меня их не было.
Тибо всем своим видом выразил недоверие.
Айдан посмотрел на него и пожал плечами.
— Ну хорошо, когда я выехал из дому, со мною было несколько. Некоторых я отослал назад. Некоторых я отпустил. Я хотел посмотреть эту страну просто так, без толкущейся около меня кучи бездельников.
— Но теперь вы здесь, — сказал Тибо, — и вам не подобает обходиться без слуг. Вы принц. У вас должна быть свита.
Глаза принца сузились.
— Должна? А кто ты такой, чтобы требовать этого от меня?
— Этого требует ваше положение, — сказал Тибо дрогнувшим голосом, — и то достоинство, которого вы не желаете признавать. Вы не можете вести себя, как мелкопоместный рыцарь только что из франкского хлева. Вы должны блюсти честь имени.
На какой-то момент Тибо показалось, что он сейчас будет испепелен на месте. Но во взгляде Айдана мелькнула улыбка.
— Тело Господне! Какой священник вышел бы из тебя!
— Я не могу стать священником, — ответил Тибо. — Я наследник Аква Белла.
В его словах не было сожаления, но не было и страха перед судьбой священника. Тибо когда-то думал, что не прочь бы стать тамплиером, разъезжать на рыцарском коне, носить на груди багряный крест и ловить на себе взгляды, полные священного трепета. Но он был франком на три четверти, и на одну четверть — сарацином, и этой четверти было достаточно, чтобы воспрепятствовать его мечтам. Теперь он уже не печалился об этом. Он не стремился спать в каменных сараях вместе с сотнями других людей, никогда не мыться и отрастить бороду до колен. Тем более, что борода у него пока расти не собиралась.
Айдан, как и Герейнт, казалось, от природы знал, для чего необходимы купания. И его не беспокоило, что мать Тибо была наполовину сарацинкой. Его собственная мать была чистокровной ифритой, или как там
