Так пусть же их слияние длится целую вечность. Пусть он без конца погружается в нее, пока она, оседлав его мощное копье, корчится в сладостных муках посреди океана неведомого ей ранее блаженства. Понимая, что она охвачена столь же мучительной жаждой, что и он сам, Малкольм яростно дарил ей оргазм за оргазмом, не давая ни пощады, ни мгновения покоя.
Волны экстаза сотрясали их обоих.
И Малкольм ощутил себя триумфатором. Вот оно какое, могущество!
Теперь в нем было больше силы, чем прежде, и ему не нужно было больше ничего брать.
Эта женщина отдала ему все, эта красивая чужестранка, которую он любил. С диким звериным рыком он кончил в последний раз.
Затем рывком выскочил из нее и отвалился в сторону. Дрожа от избытка страсти и силы, он опустился на колени над распростертым на полу телом и мгновенно почувствовал, что она ускользает от него.
Вместе с разумом вернулся и страх.
Они бросились в его темницу. Ройс схватил его за руки, отрывая от Клэр. В эти мгновения Малкольм был намного сильнее его, однако позволил дяде оттолкнуть себя в сторону. Он встал у окна, тяжело дыша и хватая ртом воздух. Страх не отпускал его. Эйдан накрыл бездыханное тело Клэр одеялом. МакНейл опустился подле нее на колени.
– Она жива?! – глухо спросил он.
– Что ты с ней сделал? – рявкнул в ответ Ройс.
– Она жива?! – в ужасе крикнул Малкольм. МакНейл даже не удостоил его взглядом.
– Жива, едва жива, – бросил он, не поворачивая головы.
Он возложил на Клэр руки, возвращая ее к жизни.
Малкольм моментально почувствовал, как жизнь понемногу возвращается к ней. Ресницы ее дрогнули, и она прошептала его имя.
У Малкольма отлегло от сердца. Она жива! Их взгляды встретились, и, прежде чем вновь смежить длинные ресницы, Клэр улыбнулась ему.
Ройс с силой хлопнул Малкольма по плечу. Мол, давай, посмотри мне в глаза.
– Ну и который из братьев – бесславное отродье Морэя? – бросил ему Ройс.
Малкольм вздрогнул. Впрочем, Ройс имел полное право задать этот вопрос.
Клэр приоткрыла глаза. Было видно, что она с трудом понимает происходящее, тем не менее нашла в себе силы улыбнуться.
Неужели она не понимает, что он сделал?
Ей следует бояться его!
Но боялась не она, а он – боялся самого себя.
– Не двигайся! – велел ей МакНейл. – Ты жива, но пока еще очень слаба. Не трать сил понапрасну.
Видимо, на его лице читалось такое отвращение к самому себе, что Клэр негромко сказала:
– Все в порядке, Малкольм. Я жива.
Он ничего не ответил и, развернувшись, молча вышел из комнаты.
Спускаясь вниз, он набросил на плечи рубаху. Образ полураздетой Клэр, лежащей на полу, неподвижной и мертвенно-бледной, казалось, навсегда отпечатался в его памяти. Впрочем, пусть он там навсегда и останется. Он едва не убил ее. Он забрал ее жизнь.
Состояние было отвратительное. На душе было мерзко. Малкольм был противен самому себе. Слыша, как Ройс следует за ним по пятам, он прошел в зал.
Он решил не обращать на дядю внимания. Подойдя к буфету, налил себе из графина вина. Нет, он понимал, вином ему не заглушить раскаяния, не стереть навсегда из памяти вкус жизненной силы Клэр и тот небывалый экстаз, который он испытал от слияния их тел.
Малкольм спиной уловил пристальный взгляд Ройса и, стиснув зубы, медленно обернулся. В эти мгновения он ненавидел себя так, как никогда в своей жизни.
– Смотрю, ты облизываешься, как кот. Малкольм напрягся.
– Не отрицай. Тебе понравился вкус ее смерти. Малкольм попробовал возразить, но не смог.
– Тебе придется вступить в борьбу с самим собой, – продолжил Ройс. – Ты же поклялся защищать Невинных, а не убивать их.
Малкольм отвернулся. Он предал священный обет, он нарушил Кодекс. Он изведал запретное наслаждение, упивался им, не зная раскаяния.
Ройс схватил его за плечо и резко развернул к себе:
– Только попробуй встать на сторону зла, обещаю, я убью тебя!
Мужчины посмотрели друг на друга. Было видно, что Руари не шутит.
– Если это произойдет, я буду ждать той минуты, когда меня лишит жизни твоя рука, – ответил Малкольм. Его слова прозвучали не менее искренне, что и угроза Ройса.
– Нет, ты переборешь это в себе и уничтожишь Морэя! – оборвал его Ройс и, сняв руку с плеча, отошел в сторону. Казалось, он был готов взорваться от злости.
– Я не примкну к силам зла, – пообещал Малкольм, не до конца уверенный, сумеет ли сдержать слово. – Иначе я умру от позора.
– Ты прав. Ты запятнал себя позором, – сказал Ройс и дрожащей рукой налил в хрустальный бокал вина.
Малкольм еще ни разу не видел Руари в таком гневе.
– Тебе легко говорить, – произнес Малкольм. – Во мне проснулся зверь. Против моей собственной воли.
– Как ты думаешь, почему я запер тебя в башне, словно дикого зверя? – спросил Ройс.
Малкольм посмотрел Ройсу в глаза. Ему до конца его дней не забыть, что случилось сегодня в башне.
– Я едва не убил женщину, которую поклялся защищать, Руари.
– Женщину, которую ты поклялся защищать или в которую ты без памяти влюбился? – уточнил Ройс. Лицо его оставалось серьезным и строгим, вопрос прозвучал как обвинение.
Малкольм вздрогнул. Ройс ошибается.
– Я никого не люблю, – заявил он, с минуту помолчав. Терзаемый раскаянием, он гнал от себя предательские воспоминания.
– Ты любишь эту американку. Это было написано на твоем лице. И еще я слышу эту любовь в твоем сердце.
– Черт побери! – взревел Малкольм. Этот наглец смеет читать его мысли! – Она мне просто нравится, только и всего.
– Но ты ведь думаешь о ней день и ночь! – съязвил Ройс и отошел в сторону.
От злости Малкольм был готов все крушить вокруг себя.
– Ты сам на нее заглядываешься! Ройс обернулся как ужаленный.
– Малкольм, одумайся! Ты подверг ее смертельной опасности. Да, сегодня ты не переступил опасной черты. Но что будет в следующий раз?
– Следующего раза не будет! – с жаром выкрикнул Малкольм, чувствуя, как истекает потом. В эти минуты он доверял себе еще меньше, а ведь его долг – защищать Клэр. Ради этой женщины он готов сделать все что угодно – даже пожертвовать собственной жизнью!
– Хотелось бы надеяться! Но ты молод, и кровь у тебя слишком горячая. А Морэй все равно не уймется. Мы оба слышали, что он сказал. Он затащит ее к себе в постель и, сделав ей ребенка, отошлет назад. Или
