проходил за часом, они оставляли позади все новые и новые холмы, ручьи и перелески. Местность постепенно стала меняться – в зеленой траве появились невесть откуда взявшиеся здесь красноватые камни;
на срезах оврагов было видно, как тонкий пласт плодородной черной почвы уступает место красноватому грунту. Стало меньше деревьев; зато раза три им попались брошенные хутора. Следопыты не поленились заглянуть за высокие ограды и, вернувшись, рассказали, что люди ушли отсюда недавно – прошлой осенью, но с тех пор в пустых домах кто-то бывал и, похоже, не дал себе труда обзавестись ключами от входных дверей и ворот. После этого Торин решительно заявил, что хватит им играть в игрушки, и если они не желают сложить здесь свои головы от случайной стрелы, то должны ехать, не снимая доспехов и выслав вперед и в стороны дозоры. Так и было сделано.
День пути к Сираноне прошел спокойно. Дороги хоть и не было, но местность оказалась сухой и ровной, небольшие овраги легко можно было объехать; кое-где попадались участки заброшенных проселков, виднелись полуобвалившиеся изгороди из жердей. Встретилась им и сторожевая вышка. Гномы-морийцы тут же взобрались наверх и долго оглядывались. Вернувшись, они собрали остальных.
– До Сираноны не больше восьми лиг, – сказал Глоин. – Мы даже видели брод. Однако за рекой, на северо-востоке, мелькнули вроде какие-то всадники, но тут же укрылись в зарослях. Было слишком далеко, чтобы понять, кто они такие. Если брод обнаружен и охраняется, нам могут устроить теплую встречу!
После короткого совещания решили выслать вперед разведку. Двалин, Веорт, Ресвальд и Игг выехали вперед, остальные следом; обоз теперь вел Глоин. Стихли шутки и разговоры; лица у всех отяжелели. Никто не пренебрегал доспехами, а хоббит приготовил лук. Он искал признаки отогнанного им вчера призрака, но не находил их, похоже было, что они надолго избавились от этого порождения Могильников.
Час проходил за часом, и когда, по подсчетам Глоина, до брода оставалось не больше двух лиг, из кустов перед ними внезапно вынырнул посланный вперед Двалин.
– Мы доехали до самого брода, – сообщил он. – И даже перебрались на другой берег. Веорт и Ресвальд остались там на всякий случай.
Пышные степные травы по сторонам все больше и больше уступали место жестколистным кустарникам;
под их корнями замелькали просветы красноватой земли. Холмы стали еще плавнее и сглаженной;
Фолко казалось, что они едут по гигантской стиральной доске – то вверх, то вниз. Солнце уже опустилось довольно низко, и между пригорков пролегли длиннорукие предвечерние тени, когда они услышали в отдалении шум воды; перевалив через последний холм, они оказались на берегу Сираноны.
Некогда почти пересохшая речка благодаря неустанным трудам гномов Казад-Дума ныне вновь была быстра и полноводна, как встарь. Она текла в узком каньоне с красноватыми склонами; берега внизу покрывала бурая галька. Южный берег в этом месте плавно спускался к невысокому перекату; серебристые струи падали вниз с высоты двух саженей. Река на самом перекате действительно была неглубока – по колено гному, по пояс хоббиту. На северном .берегу, более высоком и крутом, как раз напротив них, между двумя холмами, пролегла глубокая ложбина, уходившая прямо на северо-восток. Из кустов возле края каньона выбрался Веорт.
– Здесь все спокойно, – сказал следопыт. – Ресвальд на том берегу, там вроде тоже тихо.
– А ты же говорил – на Сираноне было судоходство?! – удивился Фолко, повернувшись вполоборота к Торину и глядя на пенный бурун внизу.
– Погоди удивляться, – улыбнулся Глоин. – Сейчас ты узнаешь, почему этот брод зовут секретным. Но сначала давайте переберемся!
Они спешились и побрели по колено в воде, ведя коней под уздцы и борясь с довольно сильным, норовившим сбить с ног течением. Вскоре последний фургон въехал в ложбину на северном берегу, а Глоин и Двалин неожиданно отстали, скрывшись за прибрежными камнями. Все остановились в недоумении.
Раздался глухой подземный шум – словно огромное скопление воды нашло наконец себе дорогу вниз, и в то же мгновение стала уменьшаться и высота порога. Плоская плита быстро опускалась, пока не исчезла совсем в темной глубине. Гладь реки сомкнулась, ее воды текли теперь спокойно и плавно; утих и шум.
– Это дело рук тангаров Казад-Дума, – предупреждая вопросы, сказал Глоин. – Его соорудили не столь давно – лет полтораста назад. Он известен всем жившим в Мории, но остается тайной для всех прочих. Не просите нас показать вам секрет этого устройства – мы давали страшную клятву никогда и ни при каких обстоятельствах не выдавать его.
Поудивлявшись несколько минут несравненному мастерству гномов, путники начали медленный и долгий подъем по пролегшей сквозь холмы ложбине. Красноватые откосы покрывали невысокие кусты, легкий ветер качал стебли начинавшего зацветать кипрея. Они двигались длинной колонной, и Фолко заметил, как заволновался Рогволд, как несколько людей вскарабкались по склонам и скрылись за гребнями. Ложбина раздвоилась. Они свернули вправо – длинный отлог вел на восток. Дорога постепенно поднималась, и вскоре они выбрались на равнину. Перевалив очередной бугор, они оказались на вившейся между холмами и оврагами широкой и гладкой дороге, вымощенной красно-бурыми плитами. Плиты были пригнаны друг к другу настолько плотно, что в щель между ними невозможно было бы всунуть и шило: дорога вела строго с запада на восток.
–Это Приречный Тракт, – махнул рукой Глоин. – Он был проложен еще эльфами в незапамятные времена, а потом постепенно-пришел в упадок. Мы вновь замостили его от Ворот Мории до самого Тарбада.
Ехать по гладкой и ровной дороге было одно удовольствие, даже кони зашагали веселее.
Через три часа пути они набрели на придорожное селение – пустое и заброшенное. Окна добротных деревянных домов были тщательно заколочены, кое-какие мелкие срубы разобраны, а в некоторых садах даже чернели ямы – следы вырытых фруктовых деревьев. Все говорило о том, что отсюда уходили не спеша, аккуратно вывезя почти все имущество.
В деревне им встретился арнорский конный патруль – два десятка молчаливых всадников в полном вооружении; и не миновать бы им дотошных расспросов, если бы командир этого отряда не оказался сыном старого друга Рогволда. От дружинников они узнали, что местность впереди пустой не назовешь, – они видели какие-то отряды по десять-двенадцать всадников, не спеша проезжавших в разных направлениях.
– На обычных разбойников они не похожи, – добавил командир.– Слишком хорошо держатся в седлах и владеют луками. Смахивают на дунландцев, но не все. Так что будьте осторожны!
– А почему отсюда народ сбежал?! – полюбопытствовал Ресвальд.
– Опасно здесь, – нехотя ответил командир дружинников. – Лежбища всякой нечисти здесь неподалеку. Налетают большими отрядами, а в каждой деревне по тысяче не поставишь. Вот и уходят. Посты отсюда и те сняли! Только мы вот еще ходим по этой земле туда-сюда, смотрим, разведываем, пытаемся как-то противостоять, да только пока безуспешно.
Дозор арнорцев двинулся на запад, к крепости, а обоз Рогволда продолжал путь на восток. Остаток дня прошел без происшествий, и под вечер они остановились в неглубоком овраге под густыми кронами вязов и ясеней. В кустах поодаль расположилась стража;
Фолко тут же приставили кашеварить; остальные в ожидании ужина расселись у костра.
Игг стал рассказывать старую историю из времен Великого Короля, потом Веорт спел новую, недавно сочиненную где-то на границе песню; Фолко поразили звучавшие в ней слова тоски и безнадежности. Нахлынувшую было грусть развеяли гномы, дружно прогорланившие несколько баллад. Тем временем хоббит управился с немудреным ужином: в кружках вспенилось пиво, и под темными кронами стало удивительно уютно и мирно. Костер рассыпал огненные искры, и по странно измененным в багровых отсветах лицам плясали отблески… Посидели, поели, попили, спели и разошлись спать.
Наутро хоббит пробудился легко – словно спал он не в затерявшемся где-то в Глухоманье фургоне, а у себя, в Бэкланде, в уютной и покойной комнате. Ему снилось что-то светлое, но что, он не запомнил.
Без всяких происшествий миновали и два последних дня. Настроение в отряде поднялось – до Ворот Мории оставалось не так уж много. Вокруг уже вовсю хозяйничало лето, хотя было лишь первое мая. Среди
