заразиться…
— Слушай, друг… а твой дядя, он знает, что у тебя это самое… ну, что ты болеешь?
— Знает, конечно, — выпустил дым Джон, — ну, а что такого? Это с каждым может случиться…
— А… то есть, если он узнает, что у нас в клубе тоже один человек заболел, он нормально к этому отнесется? — с опаской спросил Ясень.
— Вот это я не знаю, ребята… — Джон пожевал губами, — одно дело, я. Другое дело, здание, по которому ходит больной. Мало ли, с кем он тут встретится и чем эта встреча будет, так сказать, характерна?…
— Че, инспекцию вызовет? — ощерился Борька, — это ему в копеечку встанет…
— На него может кто-нибудь в суд подать, если узнают. Или еще что…
— Ты предложить что-то хочешь? — спросил Джона Кондрат.
— Ребят, я хотел тут у вас помещеньице снять. Под офис. Фирма продает лекарства… «виагру», ну и от «венеры» тоже колеса всякие… своим людям скидки, и всё такое…
— Ну и чего, обратись к своему дяде, он тебе площадь выделит… — пробормотал Ясень.
— Да заняты все площади, в том-то и дело! И дядя же не всемогущий… тут здание-то не такое и большое — бывшая школа. И у всех договора аренды. Он что, ради меня будет прибыли лишаться? А у вас в клубе как раз есть комната, которой никто не пользуется — мне Алёша сказал, вы там всякие флаги и вымпелы держите.
— Вот ты умник какой, Алёша, — покачал головой Кондрат, — и что же, что не пользуется? Мы её тебе под офис должны отдать?
— Мы на аренду зала скидываемся все поровну… так что давай договоримся об откате, если хочешь…
— Но за это все проголосовать должны! — поднял палец Кондрат.
— Ребят, ну, я думаю, половина всего навара с этой точки вас устроит? — Джон подул на дымящий конец сигареты.
— А это примерно сколько? — ковырнул в носу Борька.
— Какая разница, сколько? Сначала надо, чтобы все высказались «за». А половина ребят ушли уже…
— А зачем они нам? — Алексей нервно облизнулся, — они пусть гуляют, руки себе дальше жгут… мы им ничего не скажем. А бабло разделим только между теми, кто остался: я, Борька, Ясень и ты, Кондрат.
— А ребятам чего скажем?
— Скажем, что хозяин распорядился освободить помещение.
— А если они аренду скостить потребуют?
— Я с дядей договорюсь. Главное, чтобы вы языком не трепали, что здесь зараза, и всё такое. Чтоб никто не знал. А то всех клиентов распугаем. И не будет вам бабла, алчные вы мои! — ласково улыбнулся Джон.
— Да мы — молчок… а вот если из тех кто скажет…
— Да ладно, отстегнем им разово, чтобы помалкивали… и все дела.
— Верная мысль… стоит попробовать…
В углу зала котенок Пижма с рычанием грыз пробку от шампанского.
Красная Комната
Костя закрыл глаза и представил себя в теплых краях.
О краях об этих у каждого свое понятие. Каким оно было у Кости? Вспоминал ли он наливные ягодицы блондинок Гурзуфа? Скучал ли по горячим окатышам Адлера? А может, завывал ему в утренней дымке мулла, турецким паром размягчая сердце? Или бередило мозжечок прогорклое Солнце Андалусии, мерещились в глубине российских сугробов сады Альхамбры? Скучал он по понтовой Ницце — или вспоминал прокопченные стволы сосен на склоне Тейде? А возможно, как в детстве, закрыв глаза, прислушивался к шуму прибоя и смеху ребятни у причала Евпатории?…
Костя открыл глаза.
Костер разгорелся ярче. Сучья хрустели, сплевывая на снег шипящими искрами. Вороватый лес посапывал ночными сквозняками, топорщился усами ветвей.
Валера, сидевший напротив, налил рюмку.
Митя, отошедший отлить, вдыхал остужающий воздух.
— А и правда: пёздо зимой в лесу! — не удержавшись, просиял Костя.
— Особенно ночью! — поднял палец Валера.
— А я вам что говорил, дундуки! — подсел к друзьям Митя, намазывая горчицей хлеб, — вы с тёлками на каток хотели, где народу тьма, и сортиры грязнющие… Я ж вам реальную альтернативу предложил, а вы: отстой твоя дача… Видите теперь, что не отстой? Видите?
— А то ж, — степенно хмыкнул Валера, поднимая стопку.
— Вышак, в натуре, — серьезно сознался Костя.
Водка обожгла гортань; огуречные слёзы слились со слюною.
Зачем?
Давно я не пил водки, что ли? — думалось Косте, когда пережевывал он мясные волокна, — давно не бушевал, что ли? возомнил себя богом? праведником? бесом? кем себя возомнил? Какая роль мне всех отрадней? Да, все мы здесь актёры, и многие стараются, не щадя живота. Но кто будет рукоплескать нам, когда упадет занавес? Букеты каких цветов полетят в наши высушенные временем лица?
— Ну, а ты, Валер, что про всё это думаешь? — прервал молчание Митя, сцеживая в кружку рассол.
— Про что? Про Джона и его команду?
— Ну, ясен красен… а про кого мы сейчас говорили?
— Честно, ребят… не знаю. — Валера вынул папиросу, выдул табачную пробку.
— Мнение у тебя должно быть какое-то… — разглядывал Сатурн Костя.
— От, докопались… ну, ребят… если честно, не нравится мне этот Джон. И компания его не нравится. И не потому, что они заразные… а по какой-то другой причине, которую я ощущаю, но не могу словами выразить! — Валера рассмеялся и развел руками, — И я бы вам предложил ребятишек этих — гасить! Пока еще не поздно. Помните, когда Лёха заболел? И привел этого Джона в клуб? А Костик сразу сказал, что знает этого Джона. Что он у него в машине ехал, и об дверь оцарапался. Что Джон — разносчик заразы. Помните? И кто Костика послушал? А пидор этот открыл тут свою коммерцию, стал на наркоте бизнес делать… И твоя, Мить, сестра вовсю затусила с ним, хотя ей нравятся чернявые и высокие… Ну, ладно, давайте выпьем…
…
— Вот… И я говорю: как клуб-то наш по пизде пошел! Борька заболел, помните?
— А следом — Кондрат и Ясень, — кивнул Костя, нюхая пальцы.
— Так вот, — продолжал Валера, — я тогда просто не понимал, что к чему… пока Костик не спросил меня: откуда мне известно, что Джон — какой-то там родственник Гургена? Только со слов Лёхи? И вообще, кто такой Гурген, чтобы его мутанты расхаживали по нашей территории?
— Вот именно! — кивнул Митя.
— Да ладно вам… — Костик передал папиросу Валере, — дело ведь не в Гургене. И даже не в Худайбердыеве. Дело, в первую очередь, в нас самих. Мы проебали наш клуб. За очень небольшие деньги. И теперь там, где раньше крепли наши дух и тело, они открыли танцпол для блядей; а там, где раньше стояли наши знамена, теперь продают нарокоту и гондоны.
— Развели нас как лохов, — разлил водку Митя, — они в этом деле — профи… ваши не пляшут, что ты… Но, спрашивается: до каких пор мы, гордые, млин, одиночки, собираемся это терпеть?
— Ты чего предлагаешь? Восстать, что ли? — пьяно усмехнулся Валера.
