к чрезмерной роскоши. В стихотворении, несомненно, есть и то и другое. “Титаник” и сам был одновременно чудом современной техники и показухи. Однако нашего поэта айсберг интересует не меньше, чем корабль. И именно характерная треугольная форма айсберга определяет строфический рисунок стихотворения. Ту же роль неодушевленная природа “Формы из льда” (“A Shape of Ice”) играет по отношению к его содержанию.
При этом следует отметить, что треугольная форма вызывает ассоциации с кораблем, напоминая привычное изображение паруса. К тому же, учитывая архитектурное прошлое нашего поэта, эта форма, возможно, была для него связана с церковным зданием или с пирамидой. (В конце концов, в каждой трагедии таится загадка.) В стихотворении основанием такой пирамиды стал бы гекзаметр, где цезура разделяет шесть стоп на равные трехстопные звенья: это практически самый длинный размер, и к нему г-н Гарди испытывал особенную привязанность — может быть, потому, что самостоятельно выучил греческий язык.
Хотя его любовь к фигуративным стихам (пришедшим к нам от греческой поэзии александрийского периода) не следует преувеличивать, его предприимчивость по части строфического рисунка была достаточно значительной, чтобы он со вниманием относился к визуальному аспекту своих стихов, когда брался за это. Как бы там ни было, строфический рисунок “Схождения двоих” явно выбран сознательно, как то демонстрируют два трехстопника и один гекзаметр (обычно по-английски передающийся именно двумя трехстопниками — это тоже “схождение двоих”), скрепленные тройной рифмой.
I
In a solitude of the sea
Deep from human vanity,
And the Pride of Life that planned her, stilly couches she.
II
Steel chambers, late the pyres
Of her salamandrine fires,
Cold currents thrid, and turn to rhythmic tidal lyres.
III
Over the mirrors meant
To glass the opulent
The sea-worm crawls — grotesque, slimed, dumb, indifferent.
IV
Jewels in joy designed
To ravish the sensuous mind
Lie lightless, all their sparkles bleared and black and blind.
V
Dim moon-eyed fishes near
Gaze at the gilded gear
And query: “What does this vaingloriousness down here?”
VI
Well: while was fashioning
This creature of cleaving wing,
The Immanent Will that stirs and urges everything
VII
Prepared a sinister mate
For her — so gaily great —
A Shape of Ice, for the time far and dissociate.
VIII
And as the smart ship grew
In stature, grace, and hue
hi shadowy silent distance grew the Iceberg too.
IX
Alien they seemed to be:
No mortal eye could see
he intimate welding of their later history,
X
Or sign that they were bent
By paths coincident
On being anon twin halves of one august event,
XI
Till the Spinner of the Years
Said “Now!” And each one hears,
And consummation comes, and jars two hemispheres.
I
В одиночестве морском
В глубине, вдали от людской суеты
И от Гордыни Жизни, которые его задумали, недвижно покоится он.
II
Стальные камеры, недавно — костры
Его саламандриных огней,
Пронизывают холодные потоки и превращают в ритмичные приливные лиры.
III
