попробовал.
— Вы, как всегда, на высоте, почтенная. Удачи вам в делах.
— И вам, друг мой.
Обмен неспешными фразами под ночным небом, в кругу костра, очерченного пляшущим огнем, потек легко и привычно. Слова прощания легкой горчинкой ложились на язык, пожелания и благословения, не церемонные, но искренние, укрывали прохладной пеленой. На миг люди словно стали ближе, подобно братьям и сестрам, надолго, если не навсегда прощающимся. Такова дорога пустыни. Она странным образом объединяет тех, кто не таит в душе подлости и обмана. Так, по крайней мере, говорят легенды, взывающие к сохранению древних традиций. Завтра люди разъедутся, веер дорог разведет купцов и торговцев по разным краям, но каждый сохранит в глубине души миг единства. Со спутниками, миром, солнцем и бесконечными песчаными волнами.
И Нирина тоже. Не таила…
И травить никого не собиралась. Просто как иначе, не вызвав подозрений, угостишь ядом нужных людей, не угостив при этом всех?
— Кенри, о чем вы хотели со мной поговорить? — Поправив смявшуюся юбку, женщина подняла взгляд на стражника, подошедшего к огню одним из последних.
Тот для начала заглянул в котелок, на дне которого шипели остатки узвара. И разговор начинать не спешил.
— Мне не хватит?
— Не волнуйтесь, я все равно буду варить еще, — указав на стоящую у ног вторую глиняную бутыль, заметила женщина, пристально вглядываясь в лицо седого человека.
Тонкие шрамы, исчертившие худое лицо, совсем его не портили, острый взгляд черных глаз и какие-то птичьи повадки делали его похожим на пустынного ястреба.
— Так что же?
— Услуга за услугу, шаери Вирин, — стражник улыбнулся, — я просто прошу вас передать весточку. В Озерное княжество. Мне… не стоит там появляться. А магический вестник не по карману пока.
— Я сегодня письмоносица, — Нирина усмехнулась, присаживаясь рядом. Взяла пиалу и пригубила узвар. — Конечно же, передам. Берите.
И удобно устроила пиалу в ладонях собеседника.
— Но почему я? — недоуменно вопросила небо караванщица.
— Вам доверяют. Многие. Даже аланийские полукровки. Вы умны, изворотливы, удачливы. Кодексы и традиции будто оживают в ваших руках.
— Эти слова… обязуют, если истинны, — осторожно, будто ступая по осколкам камней, сказала Нирина.
И вздохнула, пригасив подозрительность: мало ли почему в разговоре проскочили ее пассажиры. В конце концов, они действительно аланийцы.
Помолчали, глядя на огонь. Пламя почти угасло и тонким синеватым покрывалом стелилось по углям. Мерцающие тени подступали ближе, скользя по дрожащей границе света. Приняла письмо, скатанное и спрятанное в плотный кожаный чехол. Провела пальцем по вытисненным рунам, означающим имя адресата. Сайда Ивная, поселок Рудный. Интересно…
— Ну что же я могу для вас сделать? — внимательно следя за руками, неспешно прослеживающими изгибы слов, спросил воин.
Караванщица улыбнулась, заглянула в котел и подбросила охапку сушняка. Белое пламя взвилось, едва не подпалив ей волосы. Длинные темные завитки затрещали, но были спасены и спрятаны под ворот.
— Пойдите проверьте, всем ли досталось узвара, — и мы в расчете, почтенный Кенри.
— Всего лишь? — Он удивился, но встал.
— О, это очень ответственное задание: ведь уже ночь, а в темноте таятся страхи, подстерегая незадачливых путников! — Нирина придала голосу потусторонности. — И позовите всех на вторую порцию, а это — тому, кому не досталось, — сливая остатки напитка в пиалу и отдавая ее стражнику, женщина почти смеялась.
— А кое-кого и звать за добавкой не надо, — выступая из тени, заметил мастер Слова. В серой тунике аланиец казался тонкой монохромной тенью. Дождавшись, пока отойдет Кенри, он спросил: — И что это было?
— Легкий яд. Паралич и сон, — почти касаясь уха, прошептала ему Нирина. — А сейчас займемся противоядием. Ведь очень подозрительно будет, если вдруг все наши спутники утром уснут так, что и пожаром не разбудишь?
Мужчина погладил рукоять клинка, с которым не расставался, и согласно кивнул.
Перед рассветом, когда солнце еще не взошло, но с нежно розовеющего у горизонта неба сошли звезды, а ветер осторожно трогал кружевную листву, Нирина выскользнула из фургона. Кутаясь в легкую, струящуюся при движении ткань, скользнула к обтрепанной, затянутой новым сизым пологом повозке. Вьющиеся волосы облаком окружали лицо, на смуглой коже играли блики масляного фонаря.
Затаив дыхание, женщина приложила руку к плотной ткани и прислушалась. Щурясь, попыталась абстрагироваться от далеких воплей запертых по клетям шакалов и музыки, доносящейся из дома управителя. Приникла ухом и только так, наконец, расслышала неровное, всхлипывающее дыхание. Все трое… на месте, спят. Тихо обходя логово пустынников, заметила безвольно свешивающуюся из-под полога тонкую мозолистую руку. Женскую. Проследив линию ладони и расслабленных, будто указующих, пальцев, взглянула под колеса. Там валялся флакон темного стекла, едва заметно поблескивающий в пыли. Подобрала, приоткрыв пробку, принюхалась и, скривив губы, швырнула обратно. Стекло хрустнуло под сапогом. Никого вы больше не отравите. Этой настойкой. Внутрь заглядывать не стала, только руку убрала и поспешила к коновязи.
Когда солнце показалось из-за тонкой линии трав, врезающейся в небо, фургон был готов к отправлению. Поправив попоны на лоснящихся крупах и нервно пригладив волосы, Нирина отправилась будить Релата. Растолкав мужчину, более походящего на кокон шелковичного червя, так он закутался в одеяло, прошептала ему на ухо:
— Мы уходим. Хочу первой быть на границе…
Бывший старший каравана сонно моргнул, яростно растер лицо и выбрался из-под своего фургона.
— О? — посмотрел на алеющее небо и усмехнулся: — Умно. Кажется, поднимается ветер.
— До встречи. — Нирина встревожено проследила за взглядом Релата и невольно схватилась за плечи. Тонкая замша короткого камзола мгновенно взмокла под ладонями. За много лиг на юг в воздухе клубилась желтая дымка. Не пожар: пыль.
— До встречи, шаери… — Женщина резко развернулась, не дожидаясь окончания фразы, и почти бегом бросилась к ожидающим ее подопечным: — Да что же это такое! — заскакивая на скамью и перехватывая поводья, прошипела Нирина. — Теперь буран! Не хочет вас отпускать пустыня!
И подхлестнула лошадей. Тяжеловозы легко стронулись с места.
Мастер Слова, присев рядом, пожал плечами:
— Может и такое быть. Духи Плоскогорья гневаются на нерадивых детей своих.
— Отец, — высунулся из-за полога бывший принц, — это же сказание, вовсе и не правда!
— Тиш-ше, — буркнула Нирина, выводя фургон на наружную тропу, — дознатчики.
И она безмятежно улыбнулась паре разодетых в пурпур и багрянец воинов на каркаралах, уверенно заступивших широкую дорогу. Ловко выдернув из услужливо поданной Жильвэ кипы пергаментов подорожные, протянула тому, чей плащ был украшен серебристо-черной тесьмой. Старший дозора, которому пришлось едва ли не свеситься с седла, чтобы принять свитки в руки, принялся неспешно перебирать документы, позволив горбатому скакуну прихватить край полога. Мягкие губы ловко зажевали ткань.
Нирина, привстав, щелкнула его по носу. И тут же предложила обиженному животному корку, выуженную из кармана дорожной юбки. Рилисэ, протянув руку, погладил мягкую атласную шерсть на груди второго, хозяин которого отнесся к искреннему восхищению, нарисовавшемуся на лице мужчины, весьма
