будет, как договорились.
Когда солнечные лучи, теряя силы, пробились через облачный покров, мы уже миновали Крабью клешню, длинную скалистую косу, на которой стоял древний маяк. На вершине темной, обшарпанной, но все еще внушающей благоговение своей мощью башни горел огонь. Хрустальная сфера медленно вращалась вокруг масляного фонаря, разбрасывая в море сияющие блики, прокладывая радужные дорожки на пене, бьющейся о камни. В дни, когда солнце не скрыто за пеленой облаков, вид его ослепителен.
Ни одна синяя сторожевая рукка, из тех, что неспешно скользили чуть дальше, на траверзе маяка, не потребовала остановиться. Хотя «Краста», сверкая в утреннем сумраке белоснежными парусами, поставленными взамен маскирующих в самый последний момент, так неожиданно вынырнула из-за скал Раковины. Возможно, потому, что мы не скрывались, или оттого, что по моему приказу вдоль мачт были вывешены особые вымпелы. Родовые бело-золотые и ало-черные, символизирующие срочный вызов. Именно такие должны носить корабли островов, у которых сменился саеш, до того момента как он не предстанет перед хозяином Столичной Жемчужины.
Кэр, стоящий за моей спиной, усмехнулся:
— Охранники ваши странно доверчивы…
Я вывернула руль, и лекка, описав широкий полукруг и недовольно шелестнув парусами, нырнула в ущелье, образованное двумя половинками Клешни. В довольно широком проходе гуляло эхо, сквозной ветер трепал флажки и вымпелы. Фарватер был необычно глубок, и замерять его темные, мрачные глубины не было необходимости.
— Те рукки — не единственные охранники Жемчужины, — тихо прошептала я, указывая вверх.
На скалах, свесив хвосты в воду, сидели огромные ящеры. Черно-зеленая чешуя почти сливалась с камнем, и присутствие их выдавали ярко-желтые глаза и тихое, едва перекрывающее шум волн шипение. Длинные шеи хищников шевелились, когда они отслеживали наши движения. Короткие лапы уверенно цеплялись за поросшие мхом камни, крылья напряженно дрожали. Соразмерны и опасны… Мне почему-то бросились в глаза длинные клыки, которые продемонстрировала одна из тварей, ощерившись. Мои матросы замерли на палубе и, кажется, даже не дышали. То ли от страха, то ли от восторга.
Кэрдан глубоко вздохнул, положив руки мне на плечи.
— Да, стражи следят… за гостями острова уже много сотен лет.
— Верю, верю… Знаешь, кто это? Морские химеры, животные, считавшиеся вымершими уже лет двести.
Конечно, я знаю это.
Скала слева отодвинулась в сторону, и мы вышли на просторы залива Створки.
— Понятно теперь, почему этот остров называют Жемчужиной… — прошептал Кэрдан.
— Да.
Посреди огромной заводи возвышался остров. Белые стены поднимались из воды на высоту в две сотни лей. Скрывающееся за ними здание мало походило на крепость. Стрельчатые окна, карнизы, изящные колонны… Четыре башни по углам были отделаны светло-розовым мрамором, стены украшены золотыми узорными барельефами, два десятка узких мостиков тянулись от берегов, заставленных множеством разноцветных каменных домов, перемежающихся густой тенистой зеленью. Два причала, перегораживающие путь к замку, были уставлены разномастными судами. На большинстве из них красовались вымпелы срочного вызова.
На берегу суетились люди в темно-зеленых длинных одеяниях. Длинный гулкий звук разнесся над водой. Это нам. Знак сбросить скорость и приготовиться к швартовке.
— Паруса долой!
Послушные приказу, мои ребята ожили и засуетились на привычной им высоте. Лекка резко замедлилась, а с ближайшего причала в одну из лодок спустились полдюжины встречающих. В несколько гребков они достигли борта и по разрешающему кивку приняли из рук Нарина канаты. Отбуксировав «Красту» к свободному месту, они молча затянули концы на высоких тумбах. Лекка мягко прильнула боком к обитым соломенными матами столбам.
— Вот так… — ласково погладив дерево штурвала, подняла руку. — Тир, двойной портшез!
Тот кивнул, спрыгнул на доски и, огибая слуг, заторопился к берегу.
— Эти люди всегда так молчаливы? — Кэрдан осторожно спустился вниз следом за мной.
Он не очень ловко себя чувствовал в темно-желтом длинном кафтане, твердом от вышивки. Поправив граду, он прикрыл лицо платком. Так никто не сможет сразу определить, что он — не местный.
— Это слуги, о чем им разговаривать? К тому же многие попадают сюда с каторги… безъязыкие — самые верные рабы… — Пожав плечами, я замерла в ожидании, игнорируя любопытные взгляды с соседних кораблей.
Слева на нас косились неприязненно матросы с Ранта. Под их бело-голубыми с темным кантом вымпелами, трепещущими на ветру, тоже болтались флажки, означающие смену саеша. Справа из-под незнакомых серо-синих флагов пялились молодцеватые юнги. И не скроешься… Хорошо им с высоких-то бортов наблюдать.
— Ну и нравы…
— А что вы делаете с вашими каторжниками?
Я одернула рукава белой туники. Свободное, но тяжелое платье затрудняло любое движение, путаясь в ногах. Бессодержательный разговор сбрасывал витающее в воздухе напряжение. Было тихо. Слуги в зеленом неподвижно замерли поодаль, мои матросы сгрудились на корме.
— Ничего особенного. Они оросительные каналы, мосты, крепости строят. В пустыне. — В голосе саеша прорезалось злорадство.
Меня передернуло. Гадость какая, пустыня! Сушь, песок от горизонта до горизонта — и безжалостно жарящее солнце… Я вцепилась в поручни, пережидая приступ дурноты.
— Почему так тихо? — пробился сквозь муть голос Кэра.
— Мы… — сглотнула тошноту, — последние, похоже. Поэтому и тихо. Но не переживайте, господин мой, вряд ли блаженное спокойствие продлится долго.
Кэрдан ступил на мостки, подавая мне руку. К нам, расталкивая безропотных служителей, двигалась четверка мускулистых, по пояс голых носильщиков. Они тащили широкий, потрепанный зеленый портшез, за их широкими спинами мелькал, отчаянно жестикулируя, Тир.
Отведя плотную занавесь, я сквозь узкую щель следила за проплывающими мимо пейзажами. Зеленые сады, высокие каменные ограды, шумные площади, полные праздного народа. Музыка, то тягучая, то яростно-страстная, льющаяся из открытых окон гостевых домов. Пестрая толпа, среди которой даже нашедшие в себе силы оторваться от трюков, демонстрируемых веселунами, едва ли обратили внимание на наш портшез. Жемчужина была полна жизни, по большей части равнодушной к происходящему вокруг нее. Эти люди жили в ритме заливистой свирели, резких посвистов дудок и барабанного рокота. Лишь когда флюгера на вершинах скал начинали стремительно вращаться или от Крабьей клешни доносился тревожный вой, все эти жалкие подобия свободных людей разбегались по щелям в поисках безопасности.
Кэрдан, откинувшись на подушки, искоса наблюдал за городом с другой стороны, наверняка примечая среди них потенциальных противников. Хотя я ни одного завалящего ашшера не увидела. Но мужчина, переплетя пальцы и придерживая широкие рукава темно-желтого одеяния, цепко отслеживал каждого, кто приближался к портшезу.
Ограды становились все выше и затейливей по мере приближения к главному мосту. Свежая зелень исчезала, заменяемая серым, алым и белым камнем. Разноцветные наряды прохожих оборачивались темно- зелеными одеяниями слуг и синими — дворцовых стражей. Наконец, миновав живую изгородь, увенчанную цветущими, ароматными орхидеями, носильщики вышли на большую светлую площадь и остановились. Выскользнув наружу, я кинула взгляд на замок. Сияющая громада подавляла, синие полотнища в распахнутых воротах трепетали на легком ветерке, мрамор с вкраплениями кристаллов кварца сиял на солнце ярче золота. Я успела заметить, как скрылись в сумрачной прохладе коридоров последние призванные. Смахнув капли пота со лба, обошла портшез с другой стороны, мимоходом вручив старшему, щеголяющему алой татуировкой на груди, пару монет.
Кэр едва ли не выпал из портшеза, но удержался и выпрямился, цепляясь за деревянные столбики.
