любви Артура, обо всем, что он для нее сделал. И запрезирала себя. Осталась последняя, отчаянная попытка освободиться.
— Отпусти меня! Зачем мы только встретились? Я не знаю, что ты со мной сделал.
— Что ж, уходи, если хочешь.
Хаддо распахнул двери, чтобы она видела: никто ее насильно не удерживает, и с безразличным видом застыл у порога, кривя губы своей отвратительной улыбкой. В его массивной фигуре было что-то пугающее. Складки жира свисали со второго подбородка, скрывая шею. Щеки были огромны, отсутствие бороды усиливало впечатление отталкивающей наготы лица. Проходя мимо, Маргарет остановилась, как завороженная.
Он страшил ее, и все же ее неодолимо влекло к этому человеку. Безумно хотелось, чтобы он вновь обхватил ее ручищами и прижался к ее рту своими красными сладострастными губами. Казалось, будто демоны ада мстили ей за красоту, внушив страсть к этому чудовищу. Чувственная дрожь сотрясала тело. Глаза же Оливера оставались холодны и жестоки.
— Уходи, — приказал он.
Не поднимая головы, она выскочила на улицу. Чтобы скорее попасть домой, решила идти через Люксембургский сад, но ноги не слушались, пришлось в изнеможении опуститься на скамью. Было жарко. Она постаралась успокоиться. Маргарет хорошо знала эту часть парка, ибо в счастливые дни, которые казались ныне такими далекими, она часто приходила сюда, чтобы посидеть под деревом, на которое и теперь смотрела. Хрупкая и нежная листва, наполовину еще зеленая, наполовину уже золотая, очень поредела, темные ветви просвечивали сквозь листья, образуя на фоне голубого неба удивительный орнамент, напоминающий изящную французскую гравюру. Пожалуй, даже изощренная кисть художника, и та не смогла бы изобразить это с большим мастерством. Но сейчас у Маргарет не было настроения наслаждаться этой красотой. Она почувствовала укол в сердце, подумав, что отныне прекрасное в искусстве для нее утрачено. Встретившись накануне с Артуром, сейчас она со стыдом вспомнила ложь, которую вынуждена была сочинить, чтобы объяснить, почему они не могут встретиться раньше сегодняшнего вечера. Он предложил съездить в Версаль и был очень разочарован, когда она отказалась, объяснив, что это воскресенье им не удастся, как обычно, провести вместе. Бардон поверил, что ей необходимо навестить заболевшую подругу. Маргарет было бы легче, заподозри он ее в обмане, тогда его упреки лишь ожесточили бы ее сердце. Но полное доверие было невыносимо.
— О, если бы я только могла сознаться во всем! — простонала она.
Колокол собора Сан-Сюльпис позвонил к обедне. Маргарет медленно вошла в тяжелые двери и присела на задней скамье. Она надеялась, что звуки органа принесут ей облегчение, и ей удастся помолиться. Успокаивающе действовал и церковный полумрак. Девушка рассеянно оглядывала людей, взад и вперед ходивших по залу. Позади стояла часовенка исповедальни. Маленькая крестьяночка, почти девочка, возможно служанка, недавно приехавшая из деревни в столицу, подошла к ней и преклонила колени. Маргарет слышала ее приглушенные слова и тихий голос исповедника. Минуты через три девочка встала. Она вы глядела такой свежей в своем простом черном платьице, такой здоровой и невинной, что мисс Донси не могла сдержать рыдания от зависти к ней. У этого ребенка было так мало грехов — несколько небольших ошибок, способных лишь вызвать улыбку на губах кюре, — и душа ее вновь стала чиста, как снег. Маргарет отдала бы все на свете, если бы могла сейчас опуститься на колени и вышептать в бесстрастное ухо все, что угнетало ее. Но ведь она не католичка, англиканка… они говорили на разных языках, языках не только губ, но и душ, и он отказался бы выслушивать признания еретички.
Наконец, перед аналоем появились священники в роскошных сутанах, служба началась. Орган зазвучал прекрасно. Его вздохи были исполнены благородства и печального достоинства; Маргарет казалось, что именно такая музыка подходит для обращения к Богу. И все-таки она не трогала ее души. Девушка не понимала латинских молитв, жесты патеров, их движения были ей чужды. Все это величественное богослужение не имело для нее смысла. И с болью в сердце она укорила себя: «Бог меня покинул». Ее окружало зло, и не найти ей в чуждых молитвах утешения. Чего ожидать, если Бог предков оставил ее один на один с ее собственной судьбой? Опустив голову, Маргарет устремилась к выходу. Она чувствовала себя совершенно потерянной. Бредя по бесконечной улице, ведущей к дому, она сотрясалась от рыданий.
«Бог меня покинул, — повторяла она. — Бог меня покинул».
На следующий день с красными от слез глазами она вновь потащилась к дому Хаддо. Когда он открыл дверь, Маргарет молча вошла и села. Он тоже молча, пристально наблюдал за ней.
— Я готова выйти за тебя замуж, когда захочешь, — наконец вымолвила она.
— Я уже все приготовил.
— Ты говорил о своей матери. Отвези меня немедленно. Тень улыбки тронула его губы.
— Как хочешь.
Хаддо сказал, что они смогут заключить брак у консула утром в четверг, чтобы потом сразу сесть на поезд, идущий утром в Кале. А там и Англия. Она со всем согласилась, только молвила без всякого выражения:
— Я очень несчастна.
Оливер положил ей руки на плечи и заглянул в глаза.
— Иди домой и забудь свои слезы. Я приказываю тебе быть счастливой.
С этой минуты борьба между добром и злом в ее душе прекратилась. Зло победило. Удивительная радость охватила сердце. Для нее больше не имело значения, что она обманула преданных друзей. Маргарет рассмеялась при мысли о том, как легко оказалось сбить их с толку.
В среду у Артура был день рождения. Он пригласил ее поужинать.
— Позволим себе эту маленькую роскошь, — сказал он.
Они решили посетить фешенебельный ресторан на другом берегу Сены, и Артур собирался зайти за ней к семя часам. Маргарет оделась с особой тщательностью. Сюзи подумала, что она еще никогда не выглядела такой красивой.
— А ты, кажется, здорово похорошела, — заметила она — Не знаю, что с тобой происходит, но в твоих глазах появилась новая глубина, придающая тебе странную, но очень привлекательную таинственность.
Уверенная в том, что Сюзи влюблена в Артура, Маргарет лишь подумала, какие чувства должна испытывать старшая подруга, сравнивая свою заурядную внешность с ее сияющей красотой.
Вошел Артур и застыл в дверях, увидев Маргарет. Их глаза встретились. Его охватил трепет, сердце забилось сильнее. Он был бесконечно счастлив, осмеливаясь считать это бесценное сокровище своим. Хотелось пасть на колени и поклониться ей, как греческой богине. Но он тоже заметил новое выражение ее глаз. В них проглядывала жгучая страсть, смущавшая и очаровывавшая его. Казалось, прелестная девушка вдруг превратилась в прелестную женщину. Загадочная улыбка тронула ее губы.
— Как я тебе нравлюсь? — осведомилась она. Артур подошел и положил ей руки на плечи.
— От тебя пахнет духами, — только и сказал он. Запах удивил, так как прежде Маргарет никогда духов не употребляла. Их слабый, горьковатый аромат напомнил Артуру привычные запахи детства, проведенного на Востоке. Он был странен и едва уловим. И придавал Маргарет новое, волнующее очарование. В ее красоте всегда было что-то холодное, но новый запах удивительным образом подчеркивал ее чувственность. Губы Артура дрогнули, его худое лицо побледнело от страсти. Желание было столь велико, что он ощутил его почти как боль.
— Ты не поцелуешь меня? — спросила Маргарет. Она не смотрела на Сюзи, но была уверена, что лицо той исказила гримаса страдания. Девушка притянула к себе Артура. Раньше он никогда не решался проявлять сжигавшую его страсть и, если целовал Маргарет, то всегда сдержанно, почти по-братски. Сейчас их губы встретились. Забыв, что они не одни в комнате, он крепко обнял ее. Никогда еще она так не целовала его: губы горели огнем. Он забыл обо всем на свете. Вся воля, все самообладание покинули его. Промелькнуло только: в этот момент он готов умереть. Наслаждение было столь велико, что он с трудом сдержал, крик.
— Не опоздаете?
Голос Сюзи, долетевший как бы издалека, вернул его к действительности. Мисс Бойд пыталась придать своему тону такую же небрежность, как и словам, но голос сорвался. Маргарет со смешком
