Пожалуй, лучше немного подождать, а потом застать его врасплох.
Но у колли было на этот счет другое мнение. Адам увидел собаку только в последний момент, когда она появилась перед ним, махая хвостом и повизгивая, словно приглашая поиграть.
Он попытался отодвинуться. Колли облизала ему руку и тявкнула.
— Уго! — Голос определенно принадлежал Маурицио.
Уго еще пару раз радостно тявкнул, и луч фонарика, сделав полукруг, уткнулся в алтарь.
Адаму ничего не оставалось, как признать поражение и выбраться из укрытия, щурясь от света. Потом он включил свой фонарик и направил луч на Маурицио. Противостояние длилось несколько секунд, после чего противники, не сговариваясь, опустили фонарики.
Адам погладил колли по голове, давая понять, что держится уверенно и контроль над ситуацией в его руках. Что касается Маурицио, то он, судя по напряженной позе и пепельно-бледному лицу, был готов вступить в схватку, и отвертка у него в руке вовсе не выглядела безобидным инструментом.
— Зачем ты здесь? — хмуро спросил он.
— Не знаю.
— Зачем?
— А что еще делать? Я должен был узнать.
Маурицио повернулся и ударил отверткой по стене. Табличка отвалилась. Под ней не было ничего, кроме камня. Ни пистолета, ни патронов.
— Ловко, — пробормотал Маурицио. — Очень ловко.
Где же, черт возьми, пистолет? Адам и сам растерялся не меньше, но виду не подал.
Маурицио опустился на край скамьи. И хотя во всех его жестах и позе проступала обреченность человека, потерпевшего очередное поражение, Адам предпочел держаться от него на безопасном расстоянии.
— Теперь ты все знаешь.
— Зачем? — спросил Адам. — Он же был вашим братом.
— Так случилось. Я не собираюсь перед тобой отчитываться.
— Неужели только из-за этого… из-за земли… дома? — Адам еще надеялся, что была какая-то другая причина, может быть, столкновение идеологий или что-то еще, а не просто жадность.
— В него выстрелили. Один из немцев. Он все равно бы умер… наверное.
— Но вы его добили, да? Застрелили из его собственного оружия?
Маурицио не ответил.
— Где был Гаетано?
— Пришел, когда немцы уже уходили. Поднимался по лестнице… услышал выстрел. — Он поднял голову. — Ты ничего не сможешь сделать.
— Могу рассказать вашей матери.
— Да. И она тоже ничего не сделает.
— Почему вы так думаете?
— Потому что я не позволю.
— Не позволите? И как же?
Маурицио хитро усмехнулся:
— Ты ведь умный, догадайся сам.
Даже в темноте часовни Адам заметил — или все же только показалось? — страшный, холодный блеск в глазах Маурицио. Блеск, от которого по спине побежали мурашки. Человек, совершивший братоубийство, намекал на то, что готов, если ситуация потребует, взять на себя и грех еще более тяжкий.
— Так что решай сам.
Уго зашелся радостным лаем, словно желая показать, что полностью одобряет дьявольскую стратегию своего хозяина.
С неожиданным для Адама проворством итальянец метнулся вслед за колли, но все равно опоздал. Дверь распахнулась.
Мария вскинула руку, закрывая глаза от ударившего ей в лицо света.
— Мария…
Она затворила за собой дверь.
— Я все слышала.
Взгляд Маурицио заметался между служанкой и Адамом, выискивая между ними какую-то связь.
— Что ты здесь делаешь?
— Слушаю.
— Тебя моя мать прислала?
Мария не ответила, но Маурицио истолковал ее молчание по-своему.
— Нет? Тогда кто? Антонелла?
И снова Адам не увидел в лице служанки ничего такого, что можно было бы интерпретировать как ответ. А вот Маурицио понимал ее лучше.
— Конечно, — произнес он тоном человека, на глазах у которого детали мозаики складывались в понятную картину. — Она же знает, что стоит в очереди после меня…
О чем это он? Маурицио говорил загадками, и Адам, как ни старался, поспеть за ним не мог.
— Сколько бы она ни обещала, я дам больше. — После этой реплики Адам сдался окончательно.
— Она обещала много, — сказала Мария.
— Не важно.
Мария ненадолго задумалась.
— Хочу свой дом. Не квартиру. И хочу денег.
— Сколько?
— Столько, чтобы мне ни о чем больше не беспокоиться.
— Договорились.
Адам не собирался вмешиваться; слова выскочили сами.
— Мария, что вы делаете?
Она взглянула на него с выражением стыдливым и одновременно решительным, потом повернулась к Маурицио:
— Что делать с ним?
— А что он может? Он завтра уезжает и знает, что выбора у него нет.
Мария кивнула и шагнула к двери.
— Подождите… — воскликнул умоляюще Адам.
Она обернулась:
— Что? Что вы хотите? Кто вы такой? Что вы знаете? Вы ничего не знаете. — Мария ткнула пальцем в сторону виллы. — Мой отец проработал на нее всю свою жизнь, а чего ради? Что он за это получил? Ничего. Что получу я? Тоже ничего. Так здесь заведено. Я всего лишь хочу умереть под собственной крышей и заплатить за свои собственные похороны. Разве я многого прошу? Что, много?
Маурицио попытался успокоить ее, но она не обращала на него внимания.
— Кто вы такой? Мальчишка. Вам этого не понять.
Дверь захлопнулась. В наступившей тишине Адам оперся рукой о скамью, потом, почувствовав, что ноги не держат, сел.
Мария была права. Он ничего не знал. Здесь все было по-другому. Он поднял голову. Маурицио стоял рядом и смотрел на него сверху вниз, но не со скрытой радостью, как победитель, а озабоченно, как человек, принявший трудное решение.
Из часовни они вышли вместе. Маурицио запер дверь на замок, положил ключ в карман и посмотрел сначала вверх, на звездное небо, а потом на Адама:
— Насчет матери я говорил серьезно. Так что решать тебе.
