Сделав глубокий вздох, я вынырнула из сна и медленно села, придерживая шерстяное покрывало Ника.
«Дом Ника», – пришла мысль, пульс замедлился, и я прислушалась к тиканью четырех часов. Жалюзи были наглухо закрыты, цветы в углу кухни освещались электрическим светом. Я проспала четыре часа. Мое внимание переключилось на кухонный стол, там я увидела пальто Пирса и жилет, накинутые на стул – но не самого Пирса. Инстинкт заставил меня повернуться, я нашла его стоящим перед полкой со старыми книгами под светом ламп в противоположной части слабо освещенной комнаты. Слабые ритмичные удары сказали мне, что работа стрип-клуба в самом разгаре, но они были приятными, напоминающими сердцебиение. Кинжал Ника, который тот убрал на самую верхнюю полку, находился в ладонях Пирса, и их покрывал черно-зеленый туман, распространяясь почти до локтей. Это была его аура, и он, должно быть, делал что-то очень могущественное, чтобы она стала заметной. Но он, вероятно, не видел ее. Все ауры такие. Я тоже не могу видеть свою, кроме ее отражения, когда ставлю круг или когда бросаю в кого-нибудь сгусток лей-линейной энергии. Я не представляла, что он делал, но мне показалось, что он пользовался лей-линией.
– Я прислушивался к твоему пробуждению, – сказал Пирс книгам, не оборачиваясь, – судя по звуку, тело чувствует себя очень довольным. Я имею в виду… это было хорошо?
Свечение вокруг его рук замерцало, потом восстановилось. Улыбаясь, я поставила свои одетые в носки ноги на пол и вытянула их, прежде чем снова натянуть сапоги. Мысли о том, чтобы позвонить Айви или Дженксу, появились и пропали. Если бы был какой-нибудь шанс, они бы позвонили.
– Хорошо, – подтвердила я, зевнув.
Казалось странным, что здесь, в квартире Ника, я смогла найти покой, который исходил только от чувства безопасности, но я смогла. Или, возможно, была вынуждена. У вора было больше охранных приспособлений, чем у параноидального психа с манией величия. Я не могла не гадать, что подумал обо мне Пирс после того, как увидел моего бывшего. Не то, чтобы меня это беспокоило, но Ник все-таки скользкий тип. Смущенная, я взглянула на Пирса, ища любые признаки холодности.
Пирс выглядел увлеченным, он стоял перед книгами с лежащим в его руках ножом; его коричневые ботинки незаметно продвигались в свете лампы. Он вытащил края рубашки из брюк, и на лице виднелась слабая щетина. Это был первый раз, когда я видела его таким растрепанным.
– Ты выглядишь расслабленным, – сказала я, и он вздохнул.
– Никто уже не приводит себя в порядок так, как я, – выдохнул он. – Так зачем мне это делать?
Это прозвучало очень не похоже на него, и, поднявшись, я направилась к окну. Раздвинув жалюзи, я заметила, что внизу стоит несколько машин с включенными фарами.
– Трент наряжается, – сказала я, позволяя вертикальным рейкам захлопнуться и повернуться. – Ты вообще не спал?
Все еще глядя на книги, Пирс потер свой заросший щетиной подбородок.
– Ты будешь связываться с Алом?
Я кивнула. У меня было несколько часов, прежде чем солнце в Сан-Франциско сядет. Достаточно времени, чтобы выйти на связь с Алом и попытаться убедить его быть хорошим в нашей сделке. Но на самом деле я была голодна.
– Как ты можешь выглядеть таким отдохнувшим? – спросила я, поравнявшись с ним; зеленое свечение вокруг его рук исчезло, – сомневаюсь, что тебе удалось выспаться.
– Вероятно, потому что я умер много лет назад, и много мне не нужно.
Глядя на него, я осторожно взяла нож из его рук. Потускневший металл показался мне теплым, почти как шпаклевка, но это ощущение сразу же исчезло, и он стал просто холодным серебром.
– Опасная штука, – сказала я, пытаясь понять слова, выгравированные вокруг рукоятки. – Что здесь написано?
Пирс заколебался, и мои глаза сузились.
– Ты же не думаешь, что я поверю в то, что ты не можешь их прочитать.
Со странным выражением на лице мужчина неловко замялся, и я поймала его на размышлении о том, что бы такое солгать мне.
– Это очень деликатный вопрос, – наконец, сказал он, и я поставила руку на бедро, в другой небрежно покачивая нож. – Я не скажу тебе точные слова, – продолжал Пирс, пристально следя за ножом, которым я махала, – я не трус, но это аркан, черная магия. Я не уверен в том… что точно знаю, что он делает. Чары уже давно рассеялись.
Я покосилась на него, взвешивая его слова против языка его тела. Я имею в виду, что он знал, что я знала о том, что он работал с черной магией. Он думал, что я не смогу понять этого? Что бы это ни было?
– Тогда что ты с ним делал? – спросила я, помахивая ножом, чтобы позлить его. – Если чары рассеялись?
Нахмурившись, он мягко обхватил мое запястье и взял нож.
– Лей-линейная магия на хорошем серебре оставляет отпечаток от использованных чар, – сказал он, глядя на кинжал, но избегая глядеть на меня, – если достаточно умелый колдун осторожно вольет в чары силу лей-линии, она сможет заполнить каналы и полностью оживить их. Слишком большое количество энергии уничтожит старые чары, но если напитать заклятье и не дать ему переполниться, можно снова сделать из него оружие. Я часто с таким сталкивался, и не хочу оставлять Нику такую опасную вещь.
Испытывая любопытство, я взяла нож, держа его с достаточным количеством уважения.
– Ты просто направил в него струйку энергии? Тебе даже не надо знать, как создавались эти чары?
– Если сказать в целом, то да.
Пирс снова забрал у меня нож и положил туда, где Ник его оставил, чтобы я не могла легко до него дотянуться.
– Вполне достаточно волноваться о человеке, у которого Ник, простой колдун, мог взять его.
Я нахмурилась. Если бы я хотела посмотреть на него, я бы посмотрела.
– Да, в общем, у Ника много таких вещей, которых здесь быть не должно, не так ли? – сказала я, и Пирс пристально посмотрел на сломанный ящик.
– Мой отец никогда не говорил мне этого, – сказала я, чтобы отвлечь его, – об отпечатке, оставленном на объекте.
Пирс кивнул.
– Об этом немногие знают, а твой отец был еще и человеком.
Я вздрогнула. Я не успела рассказать ему об этом драматическом эпизоде моей жизни, но потом вспомнила, что Пирс присутствовал там в виде призрака. За прошлый год в церкви произошло не так много того, чего бы он не знал. И все же… он был здесь, стоял передо мной, его рубашка была распахнута, демонстрируя бледную кожу, лицо покрывала щетина, а всклокочены волосы лежали в беспорядке.
«Черт возьми».
– Ты голодна? – спросил Пирс, и я повернулась к тускло освещенной кухне. – Ник вернется не раньше, чем догорят свечи.
Догорят свечи. Я помнила, что это значит. Он имел в виду сумерки.
– Голодна, – я включила свет на кухне и посмотрела на ванную комнату, – ты не мог бы этим заняться?
Оставив Пирса гадать, что я имела в виду, я захлопнула за собой дверь ванны и, надеясь, что он не слышит, сделала свои дела. Боже, и почему меня волнует, что он узнает, зачем я спустила в туалете воду? Но я чуть не упала, увидев себя в старом, покрытом пятнами зеркале над крошечной белой раковиной.
Под глазами синели круги, и, несмотря на сон, я выглядела усталой. Мои волосы были в беспорядке, а когда я провела по ним щеткой для волос Ника, это только заставило их завиться еще сильнее. Я размышляла над тем, чтобы надеть амулет от боли, но решила, что он может мне понадобиться, если меня вызовут и мне придется драться, поэтому оставила его лежать подвернутым под рубашкой. Черный лифчик я надела только сегодня утром, и джинсы, вероятно, можно будет поносить еще день. В конечном счете, я могла бы рискнуть и отправиться домой за сменой одежды и зубной щеткой, или провести пару часов в торговом центре.
