уса, а из мышц, естественный корсет, подаренный мне работой. Ноги у меня усохли в щиколотках, а руки окрепли. Там, где раньше под белой кожей трясся нежный прозрачный жирок, теперь чувствовалась мышца. Стоит учесть и то, что золотое правило всех диет – не есть после шести часов! – выполнялось мною безукоризненно. Ночные паломничества на кухню не в счет – ночи летом короткие, кралась за молоком с хлебушком я уже на рассвете, так что эту трапезу следовало признать скорее ранним завтраком, нежели поздним ужином. А ложилась я по-деревенски рано.
Это в городе после шести – самое время для визита в ресторан, где можно покушать от пуза, а в деревне у меня появились другие интересы, не способствующие набору веса. Бабушка одолжила мне простенький летний сарафанчик и свертела крючком купальник из завалявшихся у нее ниток, и знаете, что я вам скажу? Это был самый шикарный купальник, который я когда-либо видела, и тогда, и потом! Узкие плавки ловко сидели на бедрах, подчеркивая изгиб талии, а лифчик без всяких косточек приподнимал и смыкал грудь. Каждый день после работы я ходила купаться на пруд, и, чего греха таить, Коля меня частенько сопровождал. Он учил меня плавать и нырять. Пловчихой я была более чем посредственной, бултыхалась кое-как около бережка, стараясь, чтобы дно все время присутствовало под ногами. Коля начал меня учить бережно и постепенно. Он поддерживал меня прохладными руками, я доверяла ему, и однажды чудо произошло – я почувствовала, что вода держит меня. Мое тело потеряло вес. Я могла плыть, и не просто по-собачьи, беспорядочно молотя руками по воде, вздымая кучу брызг и отфыркиваясь! Теперь я могла плыть, бесшумно рассекая водную гладь. Я опускала лицо в воду – и видела дно, колыхающиеся букеты элодеи, стебли кувшинок, видела стайки мелких рыбешек, неповоротливых улиток. Я наслаждалась неожиданной легкостью своего тела, прохладными объятиями пруда и – не стану скрывать! – взглядами Коли. У этого оболтуса были замечательные красивые глаза, миндалевидные, с круто загнутыми ресницами.
У мужчины я всегда в первую очередь обращаю внимание на глаза. Потом – на руки. И запоминаю в прошедших сквозь мою жизнь мужчинах именно это – руки и глаза. Простонародно голубые глаза Игоря и его мальчишеские руки – заусеницы, цыпки, сбитые костяшки. Твердые серые глаза Олега и руки его – тоже твердые, с холодным блеском отполированных ногтей. У Коли глаза были черные, а руки женственно тонкие, пальцы длинные и заостренные. Красивые были бы руки, даже артистичные, но впечатление сильно портили большие пальцы. Они располагались на кистях очень низко, далеко отстояли от ладони и были неестественно широки. Квадратные ногти на них казались сплюснутыми. Когда некоторое время спустя мне попалась в руки книжонка по хиромантии, я не без внутреннего удовлетворения узнала, что такое строение называется «рука душителя» и характеризует человека как склонного к убийству, импульсивного и жестокого, но в то же время слабовольного и сентиментального. «Ничего противоречивого в этих качествах нет», – подчеркивал неизвестный мне хиромант, автор книжки.
Вот уж что правда, то правда – ничего противоречивого.
Я все-таки выбралась с Колей в Москву. Мне понравилось, как он смотрелся в кабине грузовика. Даже его руки со страшными большими пальцами выглядели вполне органично, когда лежали на баранке. Нам нужно было отвезти на рынок очередную партию огурцов и нежного листового салата, отдать мои документы в колледж и выполнить еще несколько мелких поручений. Односельчане проводили нас несколькими напутствиями и расхожими шуточками, некоторые из которых показались мне слишком уж отвязными:
– Давай, Коля, полегче на ухабах, не растряси барышню. А то знаю я тебя, начнешь кочки рвать, бугры ровнять, – посоветовал Иван Федорович и ушел – куда-то он торопился.
– Коля, повариху в Москве от себя не отпускай! А то убежит – как мы без нее будем? Избаловала она нас разносолами!
– В целости обратно доставь нашу Душеньку, хе-хе!
– Вот этого обещать не могу, – отшучивался Коля, подмигивая мне.
– Коля, за грузом-то следи! Хорошо упаковали? А то огурец дело тонкое, до города далеко, – балагурил какой-то шутник. – Ты уж раньше времени его не рассупонивай!
Я надулась и полезла в кабину. Почти всю дорогу я промолчала, раздумывая о своей незадавшейся жизни. И что во мне есть такое, чего нет в других девушках? Вот ведь остальные – у них серьезные, положительные отношения с парнями, они знакомятся, флиртуют, принимают ухаживания, пробуют жить вместе или сразу женятся, заводят ребенка, а то и двух…
Они не отдаются старшеклассникам в подъезде собственного дома. Они не вступают в сомнительные отношения с несвободными мужчинами намного старше себя. Их не пытается изнасиловать дурачок-сосед, соперницы не плещут им в лицо серную кислоту. И, уж конечно, они не выслушивают соленых шуточек селян в свой адрес, решив просто-напросто прокатиться в город с черноглазым шофером.
Я была еще очень молода, и у меня не было близкой подруги, да что там, вообще никакой не было! Где они берутся, эти бодрые, ироничные, мудрые и рассудительные подруги книжных героинь? Они всегда готовы поддержать, в любое время дня и ночи оказываются рядом, берут на свои хрупкие плечи часть тяжести, любую беду героини разводят руками, как будто у них своей жизни нет! Вокруг меня же все всегда были заняты собой, да и я сама была занята исключительно собой, с присущим молодости эгоизмом. Иначе бы я знала, что безоблачной и ровной жизнь бывает только у избранных счастливиц. Остальные падают, ошибаются, набивают себе шишки и влипают в неприятности ничуть не реже, чем я. Увы, не стоит себе льстить, моя судьба ничем не уникальна, это обычная история обычной девушки – разве что, может быть, эта девушка весит чуть больше нормы… И вызывает чуть больше страстей…
Очевидно, Николай уловил мое настроение, потому что не развлекал меня беседой, а только тихонько насвистывал сквозь зубы какую-то однообразную мелодию да глядел пристально на дорогу. Потом все же сказал:
– Ты не обижайся.
– На что? – сваляла я дурочку.
– Ну, на людей. Что разные глупости говорят. Это же рефлекс. Едет парочка куда-то – надо юморить. А на самом деле они ничего такого не думают. И не считают тебя какой-то…
– Я знаю, – пробормотала я. Признаться, у меня камень с сердца упал.
– Не знаешь, – усмехнулся Коля. – Вот ты сидела сейчас и думала: какая я несчастная и зачем они так со мной, правда?
Я не нашла в себе сил отрицать очевидное.
– Правда. А как ты узнал?
– Прочитал по твоему личику. Ты и хмурилась, и губы надувала, и головой качала, как будто оправдывалась. Ну, смотри веселей! Скоро приедем. Мне с заказчиком нужно будет поговорить, а ты сможешь погулять в это время, купить что-нибудь. Девушкам всегда что-нибудь нужно купить – тушь там, помаду. А потом уже повезу тебя в твой университет плиты и поварешки.
Коля снова оказался прав – правда, тушью и помадой я не пользовалась, в этом не было необходимости, но кое-что купить все же хотела, а именно мобильный телефон. Его полезность в деревне была сомнительной, но ведь не всю свою жизнь я проведу в деревне? Хоть мне и нравилось житье-бытье в Перловке, но осенью ведь надо будет учиться. В Москве!
А Москва уже приближалась, надвигалась серыми массивами домов, обнимала переполненными трассами. Быстро промелькнули идиллические пансионаты – утопающие в зелени корпуса, вокруг которых чинно прогуливались отдыхающие в белых одеждах и соломенных шляпах. Зрелище было умилительное и старомодное. Вскоре мы встали в пробку, да какую! За окном не было ничего интересного, все те же дома, продуктовые ларьки, магазинчики и неинтересные кафе. Кажется, я даже задремала, потому что, открыв глаза, обнаружила, что под головой у меня лежит Колина куртка. Из пробки мы выбрались и теперь подъезжали к рынку, который сразу же напомнил мне рынок в моем родном городе – хотя был, разумеется, больше, шумней, нарядней и… грязнее. Я увидела его с изнанки, с черного хода и была впечатлена открывшимся мне зрелищем.
Прямо напротив въезда располагалась гигантская помойка, исторгавшая невыносимое зловоние. Спрессованные, как торт «Наполеон», там лежали многочисленные упаковки, прослоенные гниющими фруктами и прочими отбросами, идентифицировать которые мне совсем не хотелось. Мусорные пласты лениво ковыряли лопатами люди в оранжевых жилетах. Их лица заставили меня задуматься: то ли местные власти привлекли к черной работе деклассированные элементы, удачно использовав в своих интересах то
