«А я был уверен!», «Наконец-то!».
Облокотившись на перила, неподалеку стоял лодочник Филимон и, почесывая бороду, с недоумением взирал на происходящее. Наверное, он уже успел навестить Анну Григорьевну, получил необходимое прощение и теперь, мучимый похмельем, раздражался и мечтал о тишине и покое. Но не судьба: дощатый пирс громыхал от счастливых прыжков и возни!
Егор, поймав взгляд Полины, махнул ей рукой, что означало: «Берегите Катюшку, а мне нужно вернуться обратно». Полина в ответ кивнула и крепко прижала младшую сестру к груди.
И Кречетов побежал. Свободно, легко, уверенно. Деревья мелькали, зеленые кусты проносились мимо. Цель приближалась.
– Денежки!
Душа Павла пела и плясала. В его руке – тяжелая сумка, и стоит всего лишь вжикнуть молнией, чтобы увидеть долгожданное богатство. И он уже вжикал (раз пять или шесть). Останавливался, заглядывал внутрь (неторопливо, растягивая удовольствие) и с наслаждением дотрагивался до ровных прохладных пачек. Столько денег он никогда не видел. Невозможно жалко делиться с нытиком Тяпой. Да на что этот капризуля потратит свою долю?! На лекарственные травы и тонометр? На ортопедический матрас и вагон минералки? На лимоны и укроп? Глупость какая-то. Нет, необходим размах!
– Дам ему тридцать тысяч, и хватит, – решил жадный Павел. Особой помощи от Степана все равно нет, так что все справедливо.
Повертев головой и выкатив грудь вперед, он матросской походкой направился дальше. Эх, не хватает победной музыки и грома аплодисментов – ну, кто еще на Валдае может похвастаться таким уловом?! Никто!
Ориентировался Павел не слишком хорошо, что отчасти портило настроение – не было возможности расслабиться и в полной мере насладиться мыслями о добыче. Нет, Катьку Шурыгину пока отдавать нельзя, с папочки наверняка удастся стрясти еще столько же. А почему бы и нет? А уж потом пусть девчонка катится на все четыре стороны!
«И надо бы Тяпе купить пожрать, – подумал Павел, – а то совсем раскиснет».
– Отлично, – бросил он и, увидев черную крышу домика и бок баньки, неожиданно для себя взял левее. – Деньги любят счет, – буркнул он, оправдываясь.
Кто знает этих богатеев? Шурыгин мог обмануть и урезать выкуп или бессовестно подсунул фальшивку – авось пронесет! Нет, никому доверять нельзя!
Павел хмыкнул и вновь углубился в лес. Ему до дрожи хотелось растянуть удовольствие, которое доставляла тяжесть в руке. Тянуло к тесно стоящим деревьям, к высокой траве, в которой вязли ноги, к толстым стеблям малосимпатичного растения, все чаще и чаще попадающегося на пути, болиголов, что ли? Сейчас он выберет местечко поуютнее, усядется, поставит сумку, расстегнет молнию и по локоть погрузит руки в свое прекрасное будущее… И не придется видеть кислую физиономию Тяпы, который ничего не понимает в жизни!
Поближе к кустам, поближе, чтобы никто не мешал. Даже мухи чтобы не беспокоили!
Наконец Павел выбрал место и немного успокоился. Облизал губы, точно перед богато накрытым столом, небрежно швырнул сумку, мол, двести тысяч баксов – дело обычное, и твердо шагнул на пятачок земли, который отчего-то был покрыт желтым мхом, а не лютиками.
– А-а-а! – разорвал тишину яркий, но короткий крик.
Егор повернул голову, прищурился и попытался определить расстояние. Недалеко. Автоматически скользнув взглядом по баньке (дверь по-прежнему закрыта, засов сдвинут так же, как раньше), он быстро понял, что Тощий не возвращался, и свернул вправо, туда, откуда донесся крик и где, по рассказам лодочника Филимона, находились две медвежьи ямы, охраняемые им и возведенные в ранг исторической ценности.
– А-а-а! – на этот раз в крике слышались удивление и испуг. – А! А! А! – Неизвестный страдалец кричал с паузами, будто ему делали одну прививку за другой.
Егор выругался и прибавил шаг. Кому там плохо?
Увиденное могло вызвать лишь тяжелый вздох разочарования и брезгливость: охота безнадежно испорчена, и этот… фрукт слишком жалок.
Тощий – а это, без сомнения, был именно он – лежал в глубокой яме на спине, задрав ноги. Под ним виднелась кучка сухих колких веток, впрочем, на его одежде тоже было достаточно мелкого мусора и земли. Рядом валялась пузатая спортивная сумка, и Егор знал, какие тайны она хранит.
– Тебе повезло, – тихо произнес он и спросил громко: – Как тебя зовут?
– П-п-павел… кажется… или Степан…
– Фамилия?
– Не помню… – Парень заерзал, запищал, глупо захлопал глазами. – Больно в боку-у… А вы кто такой?
– Доберман, – огрызнулся Егор, представляясь некогда полученным от Оли прозвищем.
– Н-не-е знаю такого…
– Твое счастье.
– Но… я ничего не помню… – плаксиво сказал Тощий и жалобно сморщился. Покосившись на сумку, он протянул руку и дотронулся пальцем до плотной ткани. – Что я здесь делаю? А это мое?
– Уже нет, – с ледяной улыбкой ответил Егор.
– А где я живу? Вы отведете меня домой?
На лице горе-похитителя читались растерянность и беспомощность. Он и двигаться-то, похоже, особо не собирался – лежал спокойно, задрав ноги, и даже не пытался встать. Шею не свернул, особых травм не наблюдалось, скорее задумчив, чем напуган. И, кажется, действительно не понимает, где находится и как сюда попал. Головой вниз, что ли, спилотировал и угробил свой куриный мозг?
Егор вновь разочарованно шумно вздохнул и достал мобильник. Пусть Шурыгин разбирается, связывается с представителями местных правоохранительных органов и вызволяет этого недоумка из ямы, а также выясняет, действительно ли у «несчастного» отшибло память.
Глава 18
– Папа скоро будет, не волнуйся. – Оля достала из шкафчика стопку вещей и положила их на кровать. – Какое счастье, что ты с нами и все наконец-то закончилось!
– Ага, – согласилась Катя, откидывая крышку чемодана. Главного похитителя поймали, и вроде у него теперь серьезные проблемы с головой, а второй, тот, который ее отпустил, исчез бесследно, и, наверное, к лучшему. Его жаль, чудак какой-то. Любимого папочку она еще не видела, до турбазы он не доехал, так как пришлось срочно решать вопросы с местной милицией, но он звонил и то дрожащим голосом говорил, как ее любит, то рассказывал, сколько охранников теперь будет сопровождать ее от дома до института и обратно. Кошмар! Кажется, она попадет под еще больший контроль. Хотя эти новости волновали ее мало, душа болела о другом…
– Нашла куда сбегать, – фыркнула Полина, закидывая ногу на ногу, – романтика – это, конечно, хорошо, но нормальный санузел тоже, знаешь ли, необходим! – Она внимательно посмотрела на Катюшку и закусила нижнюю губу. Младшая сестра явно витает в облаках, тиха и будто находится в робком ожидании… Переживает о случившемся? Понятно. – Мы твоего Сергея немножко искупали, надеюсь, ты не против?
– Что? – спросила Катя.
– Ничего, – беззаботно махнула рукой Полина, поняв, что ее вообще не услышали.
– Где обувь? – Оля огляделась и нахмурилась, боясь что-нибудь пропустить. – Зубная щетка, косметика… Это твое полотенце? Я поговорю с папой, мы с Никитой хотим, чтобы ты пожила у нас. В институт можно не ходить недельку, потом нагонишь, да и занятий у вас в конце весны практически нет…
«С ума сойти, – с улыбкой подумала Катюшка, – Оля разрешает мне прогуливать. Мир точно перевернулся!»
Забота и участие сестер были до слез приятны, она даже и не думала, что так соскучилась, но взгляд не отрывался от двери, а уши, наверное, уже выросли в два раза, надеясь уловить тяжелые, уверенные шаги Егора.
Какая же она дурочка! Как она могла раньше не понимать своих чувств?! Фыркала, вредничала,
