Остров этот назывался Иффиш, тут родился его друг Ветч, но люди здесь были не столь гостеприимны, как уверял тот.
Однако Гед видел, что у жителей города добрые лица. Дело было не в них, а в нем самом. Он здесь казался чужим, как порыв холодного ветра в знойный день, как принесенная ураганом с далеких островов черная птица. И чем скорее Гед покинет остров, унося с собой зло, тем лучше.
– Я здесь проездом, – холодно сказал он трактирщику, – и пробуду на острове всего один-два дня. – Тот ничего не ответил, но бросив выразительный взгляд на стоящий в углу тисовый посох, наполнил чашу Геда коричневым элем так, что пена полилась через край.
Гед понимал, что проведет в городе только одну-единственную ночь, и так будет всегда и везде, пока он не достигнет желанной цели. Но ему настолько опротивели холодная пустыня моря и царящая там тишина, что он решил провести еще сутки на суше и отправиться в путь послезавтра утром. Так что проснулся он на следующий день поздно. Падал легкий приятный снежок, и Гед лениво бродил по улицам и переулкам Исмэя, наблюдая за людьми, занятыми своими делами. Он понаблюдал за ребятишками в меховых шапках, что строили замки из снега и лепили снеговиков, послушал нехитрые сплетни, перелетавшие из одной открытой двери в другую, поглазел на работу кузнеца, рядом с которым раскрасневшийся мальчишка-подмастерье усердно раздувал длинные мехи. В скупо освещенных окнах он видел женщин за ткацкими станками; иногда они отрывались от дела, чтобы улыбнуться или перемолвиться словом с ребенком или мужем в тепле своих домов. Гед смотрел на все это как бы со стороны, издалека, и сердце его переполняла грусть и печаль, хотя он боялся признаться в этом даже самому себе. Пришла ночь, а он все никак не мог заставить себя вернуться в таверну. Но вот Гед услышал голоса: мимо него по улице прошли, весело болтая, мужчина и девушка. Гед мгновенно обернулся – он узнал мужской голос…
Несколькими быстрыми шагами он догнал эту пару. Дневной свет почти угас, на улице царил полумрак. Девушка отпрянула, а мужчина пристально вгляделся в него и поднял посох, словно желая оградить себя от нападения злых сил. Этого Гед уже не в силах был вынести, и когда он заговорил, голос его дрожал…
– А я-то думал, что ты узнаешь меня, Ветч…
Ветч еще минуту помедлил, потом опустил посох и, словно не веря своим глазам, произнес:
– Я узнаю тебя… Здравствуй, друг, здравствуй! Извини, что я встречаю тебя так, словно ты призрак, явившийся из прошлого! А ведь я ждал тебя, надеялся… – он крепко обнял Геда.
– Так ты и есть тот самый волшебник, которым в Исмэе хвастаются на всех углах! Как же я раньше не догадался!
– Да, я здешний волшебник, но послушай, я хочу объяснить, почему я не признал тебя сразу, парень. Быть может, мне слишком хотелось увидеть тебя… Три дня назад… Ты был три дня назад на Иффише?
– Я приплыл только вчера вечером.
– Три дня назад на улице Квора, деревушки в холмах, я увидел тебя. Теперь-то я понимаю, что это была подделка или просто похожий на тебя человек. Он шел впереди и скрылся за каким-то поворотом. Я позвал его, но он не ответил. Тогда я побежал за ним, но не нашел ни его самого, ни следов, а ведь земля там была покрыта инеем. Все это было довольно жутко, и сегодня, увидев тебя в полумраке, я засомневался… Прости меня, Гед! – последние слова он произнес очень тихо, чтобы девушка, стоявшая чуть поодаль, не могла расслышать их.
В свою очередь понизив голос, Гед сказал:
– Это действительно я, Эстарриол, и я очень рад видеть тебя…
Но Ветч услышал в голосе Геда больше, чем простую радость. Не выпуская друга из объятий, он сказал на Истинном Языке:
– Ты пришел в беде и вышел из тьмы, но твое появление – счастье для меня, – и продолжил уже на языке Архипелага: – Пойдем, пойдем с нами! Мы идем домой – пора наконец выбраться из темноты! Это моя сестра, самая младшая. Она красивее меня, но в уме ей со мной не тягаться. Зовут ее Ярро. Ярро, это Сокол, мой лучший друг!
– Лорд Волшебник, – чинно произнесла девушка и, склонив голову, прикрыла в знак уважения свои глаза руками – таков обычай женщин Восточного Предела. Глаза ее были чисты, застенчивы и любопытны. На вид Ярро было лет четырнадцать. Темнокожая, как и ее брат, девушка, в отличие от него, была стройна и легка. На рукаве у нее, вцепившись когтями в одежду, сидел дракон – размером в ладонь, но во всем остальном весьма походивший на настоящего.
Они пошли по улице вместе, и Гед заметил:
– Говорят, на Гонте живут смелые женщины, но я никогда не видел, чтобы они носили на руке дракона в качестве браслета.
Ярро засмеялась и ответила:
– Это всего лишь харрекки, разве они не водятся на Гонте? – но тут же смутилась и отвела взор.
– Драконов у нас нет. Ведь это дракон?
– Маленький дракончик. Они живут на дубах и питаются осами, червячками и воробьиными яйцами. Этот харрекки совсем уже взрослый… Брат много рассказывал мне о вашей зверюшке, диком отаке. Он с вами?
– Нет, его больше нет.
Ветч повернулся к Геду, словно хотел задать какой-то вопрос, но сдержался и ни о чем не спрашивал его до тех пор, пока они, оставшись вдвоем, не уселись у очага в доме Ветча.
Хотя Ветч и был главным волшебником такого большого острова, как Иффиш, жил он в Исмэе – в крохотном городке, где когда-то появился на свет. Вместе с ним жили его младшие брат и сестра. Дом построил отец Ветча, морской торговец. Получился он просторным и крепким, и был украшен глиняной посудой, вышивками и множеством причудливых медных и бронзовых безделушек с далеких островов, разместившихся на резных полках. В одном углу гостиной стояла большая арфа с острова Таон, в другом – инкрустированный слоновой костью ткацкий станок. Так что Ветч, на свой тихий и скромный манер, был как могущественным волшебником, так и хозяином в собственном доме. Здесь жили двое старых слуг, процветавших вместе с домом, брат – жизнерадостный парень, и Ярро – быстрая и молчаливая, как маленькая рыбка. Она подала друзьям ужин, поела вместе с ними, прислушиваясь к их разговору, а потом незаметно ускользнула в свою комнату. Все в этом доме дышало миром и покоем, и Гед, оглянувшись вокруг, сказал со вздохом:
– Так и должен жить человек!
– Ну, можно и так, а можно и по-другому, – сказал Ветч. – А теперь, парень, расскажи-ка мне, что с тобой приключилось с тех пор, как мы разговаривали последний раз, два года назад. И поведай мне о своем путешествии, ведь ты, как я погляжу, не собираешься надолго задерживаться у нас.
Гед поведал другу обо всем, и Ветч надолго задумался. Потом он сказал:
– Я поплыву с тобой, Гед.
– Нет!
– Поплыву…
– Нет, Эстарриол. Это не твое дело. Я один заварил эту кашу, мне ее и расхлебывать. Мне совсем не хочется, чтобы пострадал еще кто-нибудь, а в особенности ты, который с самого начала пытался удержать меня от этого!
– Гордость всегда повелевала тобой, – с улыбкой произнес Ветч, словно речь шла о пустяках. – Но послушай, хоть это дело и касается, в основном, тебя, но если ты проиграешь – кто предупредит Архипелаг об опасности? Ведь Тень тогда получит страшную силу. А если ты победишь, разве не должен кто-то поведать миру об этом подвиге? О тебе будут слагать песни! Знаю, что проку от меня будет мало, и все же, мне кажется, я должен отправиться с тобой!
В ответ на это Гед смог только прошептать:
– Я так и знал! Нельзя мне было задерживаться здесь!
– Волшебники никогда не встречаются случайно… – заметил Ветч. – А еще ты сказал, что я был с тобой с самого начала. Так что будет только справедливо, если я дойду до конца, – Ветч подбросил дров в огонь, и друзья долго сидели молча, глядя на языки пламени. Потом Гед спросил:
– Есть один человек, о котором я ничего не слышал с той самой ночи на Холме, и о ком никогда не расспрашивал – Джаспер…
– Мастера сочли, что он не достоин посоха. Тем же летом он отправился на остров О, надеясь стать там
