– Меня зовут Гед, – сказал он громко и вошел в открытую дверь. При этом ему показалось, что, хотя солнце светило ему в спину, какая-то тень проскользнула внутрь вместе с ним.
Обернувшись, Гед увидел, что дверь, которую Привратник закрыл за ним, была сделана вовсе не из дерева, как ему показалось сначала, а из белой, как снег, кости, без единого шва. Потом он узнал, что она была выточена из зуба Великого Дракона. Сквозь нее тускло просвечивало солнце, на внутренней ее стороне было вырезано Тысячелистное Дерево.
– Добро пожаловать в наш Дом, парень, – сказал старик и, не произнеся больше ни слова, повел его по залам и коридорам вглубь здания. Скоро они вышли на вымощенный камнем внутренний дворик, расположенный прямо под открытым небом. В центре его, на лужайке под молодыми деревцами, играл и переливался в лучах солнца небольшой фонтан. Здесь Привратник оставил Геда на некоторое время одного. Юноша стоял, не двигаясь, и сердце его отчаянно колотилось – ему казалось, что он ощущает присутствие каких-то могучих сил. Он понял, что все здесь построено не столько из камня, сколько из волшебства, куда более крепкого, чем камень. Гед стоял в открытом небу сердце Дома Мудрости. Внезапно он увидел прямо перед собой закутанного в белый хитон человека, наблюдавшего за ним сквозь падающие струи фонтана.
В тот миг, когда глаза их встретились, какая-то птица звонко запела на ветке. И Гед понял, о чем поет птица; понял язык журчащей в чаше фонтана воды. Он понял, о чем говорят облака на небе, о чем шелестят качаемые ветерком деревья. Ему показалось, что и сам он – слово, произнесенное солнечным светом.
Но этот миг прошел, и Гед, вместе с окружающим его миром, стал таким же, как и прежде. Впрочем, не совсем таким… Он ступил вперед и, преклонив колено перед Верховным Магом, подал ему написанное Огионом письмо.
Неммерле, Верховный Маг, Хранитель Рокка, был глубоким стариком. Говорили, что старше его нет никого на свете. Добрым, но слабым от старости голосом он вежливо поздоровался с Гедом. Борода, и хитон Верховного Мага были белы, как снег. Казалось, медленное течение времени вымыло из него всю черноту и тяжесть, оставив только легкость и белизну, и сделав его похожим на ствол дерева, проплававший не одну сотню лет в море.
– Глаза мои ослабели к старости, и я не могу прочесть письмо твоего учителя, – сказал он дрожавшим голосом. – Прочти мне письмо, паренек.
Гед вскрыл конверт и громко прочитал письмо вслух. Оно гласило: «Лорд Неммерле! Посылаю к тебе того, кто станет величайшим среди волшебников Архипелага, если ветер подует в нужную сторону». Подписано письмо было не Настоящим Именем Огиона, а его руной, обозначавшей Сомкнутые Уста.
– Тебя послал тот, кто смог удержать в узде землетрясение, и поэтому мы рады тебе вдвойне. Огион дорог мне с тех пор, как он совсем молодым приплыл к нам с Гонта. Расскажи-ка мне, парень, о морях, по которым ты путешествовал, и о предзнаменованиях, которые наблюдал.
– Путешествие было приятным, мой господин, если не считать вчерашнего шторма.
– На каком корабле ты приплыл?
– «Тень», корабль с Андрад.
– Чья воля привела тебя сюда?
– Моя собственная.
Верховный Маг взглянул на Геда, потом отвел глаза и заговорил на незнакомом Геду языке. Речь его была неразборчива, как у старого человека, чей разум странствует среди прожитых лет и далеких стран. Но в его бормотании слышны были слова, которые пропела птица, и которые прожурчал фонтан. Он не произносил заклинаний, но в голосе его чувствовалась такая сила, что Гед был совершенно зачарован. На какое-то мгновение ему показалось, что он видит себя со стороны, одиноко стоящим на обширной пустоши среди призрачных теней. На самом деле юноша по-прежнему находился на залитом солнцем дворике возле журчащего фонтана.
В это время, ступая по камням и траве, к ним подошел ворон с острова Осскил – огромная черная птица. Ворон приблизился к Верховному Магу и встал рядом с ним, черный, как ночь, с кинжалообразным клювом и глазами, похожими на прибрежную гальку. Он искоса посмотрел на Геда, потом три раза клюнул белый посох, на который опирался Неммерле, и бормотание внезапно прекратилось. Верховный Маг улыбнулся.
– Беги и поиграй, паренек, – сказал наконец он Геду, словно ребенку. Юноша вновь преклонил колено и склонил голову. Когда он поднялся, Неммерле исчез. Только ворон глядел на него, вытянув шею, словно пытаясь клюнуть внезапно пропавший посох.
Он заговорил, как предположил Гед, на языке острова Осскил.
– Терренон уссбак, – хрипло прокаркал ворон. Потом, подумав, добавил: – Терренон уссбак оррек. – И, важно ступая, ушел туда, откуда появился.
Не зная толком, куда направиться, Гед повернулся и пошел прочь из дворика. Под аркой ему встретился высокий юноша, который очень вежливо представился, слегка поклонившись:
– Меня зовут Джаспер, сын Энвита. Я из Эолга, что на острове Хавнор. Сегодня я буду в вашем распоряжении, покажу наш Большой Дом и отвечу на ваши вопросы, если смогу. Как прикажете величать вас, сэр?
Гед, деревенский парень, никогда не бывавший в обществе детей богатых купцов и знатных вельмож, подумал, что Джаспер просто издевается над ним, когда кланяется и говорит ему «сэр». Он коротко ответил:
– Меня кличут Соколом.
Юноша подождал еще минутку, как будто ожидая более вежливого ответа, и, не получив такового, выпрямился и отступил немного в сторону. Он был на два-три года старше Геда, очень высок и двигался со своеобразной грацией. Как танцор, подумал Гед. На Джаспере был серый плащ с откинутым назад капюшоном. Первым делом он привел Геда в гардероб, где тот, как студент Школы, мог выбрать себе такой же плащ по своему размеру, а также любую другую одежду, которая ему понадобится. Когда Гед надел понравившийся ему темно-серый плащ, и Джаспер сказал:
– Теперь ты один из нас.
Джаспер имел обыкновение чуть-чуть улыбаться при разговоре, и Гед невольно начинал искать в его вежливых словах скрытую насмешку. Он угрюмо спросил:
– Разве одежда делает человека магом?
– Нет, – последовал ответ, – хотя я где-то слышал, что хорошие манеры делают человека человеком… Куда теперь?
– Куда хочешь. Я тут ничего не знаю.
Джаспер повел его по коридорам Большого Дома, показывая ему открытые дворики и спрятанные под крышей залы: Комнату Полок, где хранились книги преданий и исписанные рунами тома, огромный Зал Очага, где вся Школа собиралась в праздничные дни. Потом он провел его наверх – в башни и мансарды под крышей, где в маленьких комнатках жили студенты и Мастера. Геда поместили в Южную Башню. Из окна его комнаты были видны крутые крыши Твилла, а за ними – море. Как и в других комнатах, здесь не было никакой мебели, только в углу лежал набитый соломой матрас.
– Мы живем очень скромно, – сказал Джаспер, – но я думаю, ты ничего не имеешь против.
– Я привык к простоте, – ответил Гед и, желая показать, что он ничем не хуже этого вежливого надменного юнца, добавил: – Правда, мне кажется, что когда ты появился здесь, у тебя еще не было такой привычки.
Джаспер посмотрел на него, и его взгляд как бы говорил: «Что ты можешь знать о том, к чему я, сын лорда Эолга, привык или не привык?». Но вслух он сказал лишь:
– Нам сюда.
В это время прозвучал гонг, и они спустились вниз, в столовую, чтобы за Длинным Столом разделить полуденную трапезу с сотней других мальчиков и молодых людей. Каждый обслуживал себя сам, накладывая еду из огромных дымящихся котлов и перекидываясь при этом шутками с поварами, после чего занимал любое понравившееся место.
– Говорят, – сказал Джаспер, – что сколько бы народу не село за этот стол, всегда остается свободное место. – И действительно, места хватало и для шумных групп юнцов, евших и разговаривавших с
